Черный принц

Кэри понравилось бы…

…она за этот год обжилась в мастерской, присвоив себе маленький, обтянутый зеленой гобеленовой тканью, диванчик. Сбросив туфли, Кэри забиралась на него с ногами, расправляла юбки домашнего платья и открывала книгу… или тетрадь… или укладывала на колени доску, а на доску - кипу эскизов, которые срочно нужно было привести в порядок.

На столике стояли перья и высокая чернильница-непроливайка, десяток губок и эбонитовая палочка, которой Кэри не столько правила чертежи, сколько чесала шею. А порой, засунув в волосы, забывала и принималась искать.

Она умела молчать.

И слушать.

Говорить, как-то остро ощущая момент, когда Брокка начинала тяготить тишина. Она приносила молоко в высоком кувшине синего стекла и шоколадные пирожные, которые ела руками, а потом долго собирала крошки с платья.

Ворчала.

И порой, устав, дремала на том же диванчике. Она забиралась по лесенке к узким окнам и, опершись локтями на подоконник, слушала дождь. Дышала на стекло.

Рисовала.

Спускалась и ледяными ладонями накрывала уши Брокка, требуя немедленно согреть их. А он смотрел в ее глаза и… отступал.

Раз за разом.

Янтарная девочка, легкая, медово-дымная и беспокойная слегка. Со вкусом коньяка и снега, безумное сочетание, от которого он мог бы потерять голову.

Мог бы… если бы хватило смелости.

А ведь почти решился… еще бы день… или два… добраться до Города, доказав, что "Янтарная леди" безопасна. Вернуться. На цыпочках, крадучись войти в ее комнату и глаза закрыть, наклониться к уху и шепотом спросить:

- Угадай, кто?

И не оставив время для раздумий, обнять, коснувшись губами мягких волос, на руки подхватить, закружить, чтобы без хмеля и пьяным, безумным слегка.

Не получится.

Будет обида и отстраненная вежливость, которая почти как лед. Оправдываться? Брокк не умеет. Рассказать, как есть? А он не знает, как оно есть, и стоит, глядя на небо, которое вовсю полыхает алым, словно там, внизу, разом раскрылись подземные жилы, плеснув на землю лавы.

Нехорошая мысль.

Опасная. Брокк не верит в предсказания, да и не было их, пророчеств, которые должны непременно исполниться, взяв свою плату жизнями.

Год тишины. И преддверие прилива.

Расчеты, чужие, пересмотренные сотни раз. И собственные. Сухой язык цифр, и поле вероятности, запертое в треугольнике центра. Три вершины.

Три бомбы.

Синхронизированный разнонаправленный взрыв. Резонанс. И зов умирающего пламени, на которое откликнется жила… синхронизированный.

Разнонаправленный.

Идеальный.

- Так и знал, что найду вас здесь, - Инголф вошел на мостик и огляделся. - Впечатляет.

Дерево. Бронза.

Стекло.

Красное небо, в котором догорает солнце. "Янтарная леди" пробирается сквозь ледяное пламя, и искры снега, окрашенные рассветом в алый, рыжий, лиловый, пляшут перед стеклами.

- Мы могли бы… - Инголф кивком указал на пилотов, на капитана, замершего над приборной панелью.

- Конечно.

В кают-кампании Лэрдис развлекала беседой репортера, которому удалось справиться с приступом воздушной болезни. Он все еще был бледен, зеленоват даже, но пытался улыбаться.

Слушал.

И вряд ли она делилась впечатлениями о полете.

Брокк с трудом сдержал раздражение. Почему она появилась именно сейчас?Еще бы немного… ему казалось, время есть, если не целая жизнь на двоих, то еще день… неделя… месяц… год прошел, а он… идиот.

- Любопытно, - заметил Инголф, но уточнять, что именно любопытно, не стал. - А каюты могли бы быть и попросторней. Здесь развернуться негде.

Инголф прикрыл дверь и одобрительно кивнул, когда Брокк запер ее на ключ. Каюта и вправду не отличалась размерами и роскошью. Обтянутые красным сафьяном диванчики, полки для багажа и откидной столик, ныне закрепленный на стене.

Запахи мастики и кожи, дерева, лака, машинного масла.

- Впрочем, не так и плохо, - Иноголф провел ладонью по спинке диванчика. - Присаживайтесь, Мастер… к слову, как мои двигатели?

- Хороши, но… не думаю, что это эргономично. Тот запас керосина, который мы взяли на борт…

- Утяжеляет конструкцию.

- Именно.

- Керосин обходится дешевле кристаллов.

- Кристаллы легче, и освободившийся объем багажа компенсирует разницу.

- Не скажите, - Инголф присел, поерзал и скривился, поняв, что ноги вытянуть не удастся. - Во что обойдется перезарядка кристаллов? Хотя согласен, с наземными экипажами проблема решается элементарной дозаправкой, но признайте, эксперимент интересен.

- Более чем, - Брокк устроился напротив. - Вы для этого меня позвали?

- Отнюдь… хотел сказать, что получил приглашение от Его Величества… как и Олаф… и Риг.

- Он оправился от смерти брата?

- А были сомнения? Бросьте, Мастер, эти двое на дух друг друга не переносили. Не удивлюсь, узнав, что Риг запил не от горя, а от радости. Впрочем, это ведь детали, верно?

Брокк кивнул.

Детали, которые изрядно поблекли за год. И порой Брокк начинал думать, что те, ставшие уже историей, события ему примерещились, что на самом деле не было ни взрывов, ни бомб, ни писем, ни тайной лаборатории… ни Ригера с перерезанным горлом.

Бурого пятна на ковре.

Стола. Бумаг. И нервозного Кейрена, который не верил в такое удачное совпадение…

Иногда.

И тогда Брокк убирал бумаги в стол, позволяя себе несколько дней почти нормальной жизни, той, в которой мир не стоит на грани… возвращали кошмары. Огненные цветы в небе и крылья дракона, которые начинали тлеть. А сам механический зверь, замерев в небе, вдруг терял опору. Он падал, изгибаясь, ревя, и в этом реве Брокку слышались проклятья. Он сам, обняв зверя за шею, летел в огонь.

Горел.

Плавился. И живое железо, вскипая в крови, выплескивалось сквозь трещины в коже.

Он просыпался за мгновенье до смерти и, сев в постели, долго пытался отдышаться, отрешиться от собственного крика, пусть бы и утверждал камердинер, что Брокк не кричит, но ведь горло драло, и связки голосовые почти срывались. А левая железная рука привычно ныла. Культю дергало, мелко, мерзко, а покрасневшая кожа зудела. В какой-то момент, когда сны стали часты, ему показалось, что произойдет отторжение. Шрамы на коже набрякли, и сквозь них сочилась сукровица, марала простыни. А рука сделалась малоподвижной, тяжелой, как в первые дни после присадки. И Брокк пытался размять пальцы, таясь от жены, она же все равно умудрялась услышать его, подходила, садилась рядом, клала ладонь на переплетение нитей и спрашивала.

- Чувствуешь?

Чувствует. Сквозь немоту, раздражение и зуд. Сквозь вынесенную из снов чужую боль… и собственная немощь перестает мешать. Рядом с Кэри Брокк вновь ощущал себя цельным.

- Вы ничего не желаете рассказать, Мастер? - Инголф расстегнул пуговицы и, сняв пиджак, клетчатый на пурпурной подкладке, пристроил его на крючок.

- Боюсь…

- Очередная тайна государственных масштабов?

- Именно.

Инголф кивнул, точно не ожидал ничего иного.

- Что ж… пусть так, - он отвернулся к иллюминатору и некоторое время разглядывал не то небо за стеклом, не то собственное отражение. - Им удалось раскопать "Странник".

Руки Инголф сцепил на груди.

- Газеты о таком не напишут, но… я сам строил портал.

"Странник".

И чума, запертая на борту проклятого корабля, который, оказывается, вовсе не миф.

- Куда?

Это тоже тайна, но Инголф отчего-то готов поделиться ею.

- В город, куда еще, - он дернул головой. - Мне довелось побывать в Вашшадо… знаете, мне казалось, я многое повидал. Война и лагеря альвов, запечатанный храм… вы не спрашивали, где я провел последний год, а если бы спросили, я не стал бы отвечать.

Инголф вскочил, но заставил себя сесть.

- Меня привлекали, чтобы… разобрать… разобраться… после альвов осталось многое. Кое-что требовалось уничтожить, кое-что - приглушить… демонтировать… переправить. Не самая приятная работа, но мне нравилась.