Симулакры

— Боюсь, что нет, — ответила Николь, согреваясь.

— Пойду приготовлю кофе, — сказала миссис Конгросян. — Мистер Флайджер и его коллеги из ЭМЭ вот-вот должны вернуться. К обеду. Вы одни? С вами больше никого нет? — В голосе хозяйки послышалось изумление.

— Совершенно одна, — ответила Николь.

Ей было интересно, умер ли к этому времени Уайлдер Пэмброук. Она очень надеялась на его смерть, это был бы лучший вариант.

— Ваш муж, — сказала она, — прекрасный человек. Я ему многим обязана.

«По сути, я обязана ему жизнью», — подумала она.

— А он очень высокого мнения о вас, — отозвалась миссис Конгросян.

— Можно мне остаться? — вдруг спросила Николь.

— Конечно. Сколько вам будет угодно.

— Спасибо! — сказала Николь.

Она почувствовала себя несколько лучше.

«Может быть, я уже никогда не вернусь, — подумала она. — Ради чего мне теперь возвращаться? Джанет мертва, Бертольд Гольц мертв, даже рейхсмаршал Геринг мертв, и уж, конечно же, мертв теперь Уайлдер Пэмброук. И весь Совет мертв, все эти таившиеся в полумраке фигуры, которых я прикрывала столько лет. При условии, разумеется, если энпэшники выполнили отданный им приказ. Впрочем, в этом сомневаться не приходится».

Миссис Конгросян гремела на кухне посудой.

«А кроме того, — подумала Николь, — я все равно не смогу управлять страной. Информаторы позаботились об этом по полной программе. По всей своей слепой и эффективной программе… Они и Карпы. Так что теперь пришла очередь Карпов. Пусть какое-то время празднуют успех… Пока, в свою очередь, не сожрут и их, как это сделали со мною».

За окном послышалось шуршание: дождь набирал силу.

«Я даже не могу теперь эмигрировать на Марс, — подумала Николь. — Во всяком случае, драндулетом Чокнутого Луки мне не воспользоваться. И в этом я виновата сама. Впрочем, существуют и другие способы добраться туда. Есть большие коммерческие суда, эксплуатирующиеся вполне законным путем, есть корабли, принадлежащие правительству. А еще есть очень быстроходные военные корабли. Я, пожалуй, еще могла бы реквизировать один такой. Через административный аппарат Руди, даже несмотря на то, что он… вернее, оно… на смертном одре. Официально армия присягала ему, ей положено выполнять его приказы».

— Вы хорошо себя чувствуете? Кофе вам не повредит? — Миссис Конгросян внимательно смотрела на нее.

— Спасибо, — ответила Николь. — Не повредит.

Она последовала за миссис Конгросян в кухню этого просторного старинного дома.

За окнами дождь хлестал уже вовсю. Николь снова задрожала и решила больше не глядеть на улицу; дождь повергал ее в ужас, он походил на предзнаменование. Напоминание о злой судьбе, что могла быть ей уготована.

— Вы чего-то боитесь? — вдруг спросила миссис Конгросян.

— Сама не знаю, — честно призналась Николь.

— Я не раз видела Ричарда в таком состоянии. Причиной, должно быть, здешний климат. Он уныл и однообразен. А вы, судя по описаниям Ричарда, никогда такою не были. Он всегда рассказывал, что вы очень храбрая. И очень энергичная.

— Мне жаль, что я вас разочаровала.

Миссис Конгросян погладила ее по руке:

— Вы не разочаровали меня. Вы мне очень понравились. Я уверена: это погода виновата в том, что у вас плохое настроение.

— Может быть, — сказала Николь.

Но она знала, что вовсе не дождь тому виной. А нечто куда более серьезное.

ГЛАВА 15

— Вы оба арестованы, — сказал энпэшник. — Пройдемте со мною.

Это был мужчина средних лет, настоящий профессионал, строгий и беспощадный, с непроницаемым, ледяным взором.

— Вот видишь? — сказал Мори обвиняющим тоном. — Именно об этом я тебя и предупреждал! Эти ублюдки все свалят на нас! Мы будем козлами отпущения. Какие же мы ослы!

Чик и Мори вышли из маленькой, такой привычной, заваленной бумагами и чертежами конторы, которая представляла собой сердце фирмы «Фрауэнциммер Ассошиэйтед. Энпэшник следовал за ними по пятам.

Все трое в угрюмой тишине брели к припаркованной здесь же полицейской машине.

— Пару часов назад, — внезапно вспыхнул Мори, — у нас было все. А теперь из-за твоего братца нет ничего!

Чик не ответил. Ему нечего было ответить.

Полицейская машина тронулась в направлении автобана.

— Я еще отплачу тебе, Чик, — сказал Мори. — Да поможет мне в этом Бог!

— Как-нибудь выпутаемся, — попытался успокоить его Чик. — У нас и раньше бывали проблемы. Однако все так или иначе улаживалось.

— Если б ты только эмигрировал! — воскликнул Мори.

«Да я и сам жалею, что не эмигрировал, — подумал Чик.—

Где бы мы сейчас были с Ричардом Конгросяном? В глубоком космосе — летели бы к ферме, расположенной на границе цивилизованного мира, где нас ждала бы новая, незамысловатая жизнь. А вместо этого… Кстати, где сейчас Конгросян, интересно? Ему так же плохо? Вряд ли».

— В следующий раз, когда тебе вздумается уйти из фирмы… — начал Мори.

— Ну хватит! — вдруг вскричал Чик. — Лучше давай подумаем, что нам делать.

«Кого бы мне сейчас хотелось увидеть, так это Винса, — подумал он. — А потом Антона и старого Феликса Карпа.

Энпэшник, сидевший рядом с ним, вдруг сказал водителю:

— Эй, Сид, гляди-ка. Дорога блокирована.

Полицейская машина притормозила. Присмотревшись, Чик увидел на разделительной полосе огромный армейский бронетранспортер. Из башни его грозно глядело крупнокалиберное артиллерийской орудие. Автобан был забит машинами и автобусами, остановленными баррикадой из тяжелых грузовиков, перегородившей шесть из восьми полос.

Сидевший рядом с Чиком полицейский вытащил пистолет. То же сделал и водитель.

— Что происходит? — спросил Чик. Сердце его учащенно забилось.

Ни один из энпэшников не удостоил его вниманием, взоры их были прикованы к военным, столь эффективно заблокировавшим автобан. Полицейские напряглись, и Чику передалось их состояние. Казалось, тягостная тревога заполнила салон машины.

Минут десять полицейская машина еле-еле ползла за впереди идущим автомобилем. И тут в открытое окно влетел рекламыш Теодора Нитца, очень похожий на крохотную летучую мышь.

— Люди кажутся способными проникать взглядом сквозь вашу одежду? — пропищал рекламыш и скользнул под переднее сиденье. — Вам кажется в общественном месте, будто у вас расстегнута ширинка, надо посмотреть вниз…

Водитель выстрелил в него из своего пистолета, и рекламыш заткнулся.

— Боже, как я ненавижу эти штуковины! — Водитель с отвращением сплюнул.

Полицейскую машину тут же окружили солдаты, услышавшие звук выстрела. Все они были вооружены и наготове.

— Эй, а ну-ка бросьте оружие! — пролаял командовавший солдатами сержант.

Оба энпэшника неохотно выбросили через открытые окна свои пистолеты. Один из солдат рывком открыл дверцу. Энпэшники осторожно вышли из машины и подняли вверх руки. Мори и Чик последовали за ними.

— В кого вы стреляли? — спросил сержант. — В нас?

— В рекламыша Нитца, — с дрожью в голосе сказал один из полицейских. — Загляните в машину, под сиденьем. В вас мы не стреляли. Честное слово!

— Он говорит правду, — сказал один из солдат, заглянув под переднее сиденье. — Тут и вправду валяется мертвый рекламыш.

Сержант задумался на мгновенье, затем принял решение.

— Можете ехать дальше. Только без оружия. И отпустите на свободу задержанных. С этого момента вы подчиняетесь приказам генштаба, а не полицейского начальства.

Оба энпэшника тут же вскочили в свою машину. Дверцы захлопнулись, полицейские приложили все усилия, чтобы побыстрее влиться в цепочку машин, проезжавших через узкий проход в воздвигнутой военными баррикаде. Чик и Мори смотрели им вслед.

— Что происходит? — спросил Чик.

— Вы свободны, — ответил сержант. — Возвращайтесь домой и носа из него не высовывайте. Не участвуйте ни в чем, происходящем на улицах.

Солдаты удалились, оставив Чика и Мори одних.

— Это переворот, — потрясено сказал Мори, — организованный военными.