Симулакры

— Интересно проследить, — забормотал один из роботов-репортеров, обращаясь, скорее всего, к своей телеаудитории, — за лояльностью пациента по отношению к своему психоаналитику. Кстати, а почему должно быть иначе? Этот человек уже давно верит в возможности психоанализа.

— Шесть лет, — сказал ему Раги. — И при необходимости лечился бы еще столько же.

Аманда Коннерс начала тихо плакать в носовой платок.

Пока двое копов в штатском и целый наряд полицейских в форме сопровождали доктора Сьюпеба к патрульной машине, из толпы еще раз раздались громкие возгласы в его поддержку, правда, не очень активные. К тому же, толпа эта состояла в большинстве своем из людей далеко немолодых. Все они были из той, более ранней эпохи, когда психоанализ был весьма и весьма уважаемым ремеслом; как и сам доктор Сьюпеб, эти люди были частицей совсем иного времени. Ему очень хотелось увидеть здесь хотя бы пару молодых людей, но таковых в толпе не оказалось.

Человек с худым лицом, одетый в тяжелое пальто, сунул в рот филиппинскую сигару ручной работы «Бела Кинг», раскурил ее и выглянул из окна полицейского участка. Затем он проконсультировался с собственными часами и принялся беспокойно шагать по комнате. Когда он покончил с первой сигарой и уже взялся за другую, перед окном проехала полицейская машина. Он тут же поспешил наружу, на платформу разгрузки, где полиция уже готовилась к приемке доставленного арестанта.

— Доктор, — сказал он, — меня зовут Уайлдер Пэмброук. Мне бы хотелось переговорить с вами.

Он кивнул полицейским, и те отступили, оставив доктора Сьюпеба наедине с неизвестным.

— Пройдемте внутрь. Я временно занял комнату на втором этаже. Я задержу вас совсем ненадолго.

— Вы не из городской полиции, — сказал доктор Сьюпеб, окинув неизвестного острым взглядом. — Вы, скорее всего, из НП. — Теперь он казался встревоженным, но последовал за Пэмброуком, уже направившимся к лифту.

— Считайте меня просто заинтересованной стороной, — сказал тот и понизил голос, поскольку они проходили мимо группы копов. — Стороной, заинтересованной в том, чтобы вновь увидеть вас в вашем кабинете, вместе с вашими пациентами.

— У вас есть на это соответствующие полномочия? — спросил Сьюпеб.

— Думаю, да.

Спустилась кабина лифта, и они вошли в нее.

— Однако, чтобы вернуть вас в ваш кабинет, потребуется не меньше часа. Так что, пожалуйста, наберитесь терпения. — Пэмброук раскурил свежую сигару.

Сьюпебу он сигары не предложил.

— Разрешите задать вопрос, — сказал тот. — Какое учреждение вы представляете?

— Я уже сказал вам, — в голосе Пэмброука зазвучали раздраженные нотки. — Просто считайте меня заинтересованной стороной. Неужели непонятно? — Он пожрал Сьюпеба мрачным взглядом.

В молчании они поднялись на второй этаж и зашагали по коридору.

— Прошу прощения за резкость, — сказал наконец Пэмброук, когда они подошли к комнате с номером двести девять, — но меня тревожит ваш арест. Я очень этим обеспокоен.

Он отворил дверь, и Сьюпеб осторожно перешагнул порог.

— Разумеется, я почти всегда готов обеспокоиться по тому или иному поводу. Такая у меня работа. Как и ваша, она включает в себя необходимость не позволять себе эмоциональное вовлечение в дело, над которым мы работаем.

Он улыбнулся, но доктор Сьюпеб воздержался от ответной улыбки.

«Он сейчас слишком напряжен, чтобы улыбаться», — отметил про себя Пэмброук.

Такая реакция Сьюпеба вполне соответствовала краткому описанию его характера, которое содержалось в досье.

Они осторожно сели друг напротив друга.

— С вами хочет проконсультироваться один человек, — сказал Пэмброук. — Он недалек от того, чтобы стать вашим постоянным пациентом. Вы понимаете? Потому-то мы и хотим вернуть вас в ваш кабинет мы хотим, чтобы кабинет был открыт, чтобы вы могли принять этого человека и провести курс лечения.

— Я… понимаю, — кивнул доктор Сьюпеб.

— Что касается остальных ваших пациентов, то их судьба совершенно нас не интересует. Станет ли им хуже или они вылечатся, оплачивают ли они ваше благосостояние или уклоняются от платы за лечение — нам абсолютно безразлично. Нас интересует только этот отдельный человек.

— А после того, как он выздоровеет, вы снова меня прикроете? — спросил Сьюпеб. — Подобно всем прочим психоаналитикам?

— Вот тогда и поговорим об этом. А не сейчас.

— И кто же он, этот человек?

— Этого я вам сообщать не намерен.

Наступило молчание.

— Насколько я понимаю, — сказал, подумав, доктор Сьюпеб, — вы использовали аппарат фон Лессингера. Вы переместились во времени и выяснили, каков будет результат лечения. Так?

— Так, — ответил Пэмброук.

— Значит, вы уверены во мне. Я сумею вылечить этого человека.

— Вовсе нет, — сказал Пэмброук. — Наоборот, вам не удастся ему помочь. Но именно поэтому вы нам и понадобились. Если он пройдет курс лечения с помощью химиотерапии, его душевное равновесие восстановится. А для нас чрезвычайно важно, чтобы он и дальше оставался больным. Теперь вы понимаете, доктор, что нам чрезвычайно необходимо существование хотя бы одного шарлатана, то есть практикующего психоаналитика. — Пэмброук еще раз тщательно раскурил сигару. — Поэтому наша первая инструкция вам такова: не отвергайте никого из новых пациентов. Понимаете? Какими бы безумными — или, скорее, какими бы здоровыми — они вам ни показались.

Он улыбнулся. Его забавляло чувство дискомфорта, которое продолжал испытывать психоаналитик.

ГЛАВА 2

Огромный коммунальный жилой комплекс «Авраам Линкольн» был залит светом. Поскольку был канун Дня поминовения, всем шести сотням жильцов в соответствии с уставом полагалось собраться внизу, в зале для общих собраний, разместившемся в подвальном помещении здания.

Мужчины, женщины и дети проходили в зал. В дверях, напустив на себя вид солидного правительственного чиновника, их встречал Винс Страйкрок. С помощью нового идентификат-сканера он проверял документы, удостоверяясь в том, что сюда не проник посторонний из другого муниципального дома. Жильцы добродушно подчинялись, и процедура шла быстро, почти не отнимая времени.

— Эй, Винс, — спросил старик Джо Пард, — насколько нас задержит твоя автоматика?

Джо был старейшим по возрасту жильцом дома: он въехал сюда с женой еще в мае 1992 года, когда началось заселение только что построенного здания. Теперь жена его уже была мертва, дети повырастали, обзавелись семьями и разлетелись кто куда, но Джо остался здесь.

— Совеем ненадолго, — спокойно сказал Винс, — зато не будет ошибок. Автоматику не обманешь.

До сих пор, выполняя обязанности вахтера, он пропускал входящих, полагаясь в основном на свою память. И именно поэтому как-то пропустил парочку хулиганов из «Поместья Робин Хилл», и эти скоты едва ли не сорвали своими выходками все собрание. Больше такое повториться было не должно: Винс Страй-крок поклялся в этом и себе, и соседям по дому. И изо всех сил стремился исполнить свою клятву.

Тут же находилась миссис Уэллс. Раздавая копии повестки дня, она неизменно улыбалась и говорила нараспев:

— Пункт «три а», где речь должна идти об ассигнованиях на ремонт крыши, перенесен в следующий пункт «четыре а». Пожалуйста, обратите на это внимание.

Получив у нее повестку дня, жильцы делились на два потока, направлявшиеся в противоположные концы зала: либеральная фракция дома занимала места справа, консерваторы — слева. Каждая из фракций делала вид, что другой вообще не существует. Немногие же независимые — жильцы, совсем недавно поселившиеся в доме, или просто одинокие придурки — устраивались в конце зала, застенчивые и молчаливые, в то время как остальная часть помещения просто гудела от множества проходивших одновременно микросовещаний.

Общее настроение в зале было достаточно терпимым, однако все жильцы прекрасно понимали, что схватка сегодня предстоит серьезная. И обе стороны серьезно к ней готовились: тут и там шелестели документы, ходатайства, вырезки из газет. Их читали, оценивали и передавали из рук в руки.