Нечто подобное

— Действительно, это чарующий мир со светящимися существами, намного превосходящими своими разнообразием и совершенством удивительно чудесных форм все, что можно увидеть на других планетах. Ученые подсчитали, что в океане гораздо больше форм жизни, чем…

Ее лицо исчезло, а на его месте появилась неестественная, гротесковая рыбина. Это часть продуманной пропагандой программы, понял Дункан. Попытка отвлечь наше внимание от Марса, от мысли уйти из партии… и от нее. На экране рыба с грушевидными глазами уставилась на него, и он помимо своей воли забыл, о чем только что думал. Боже, подумал он, там, внизу, жуткий мир. Николь, подумал он, я у тебя в ловушке. Если бы нам с Элом повезло, мы могли бы сейчас играть для тебя и были бы счастливы. Пока бы ты расспрашивала всемирно известных океанографов, мы с Элом, скромно стоя на западном плане, играли бы, скажем, одну из частей «Фантазии в двух частях» Баха.

Подойдя к встроенному шкафу, Ян Дункан нагнулся и вытащил на свет тщательно завернутый в тряпку предмет. Мы так горячр, по-юношески верили в это, вспомнил он. Он нежно развернул кувшин, затем, набрав воздух, он выдул из него пару глухих нот. Дункан и Миллер и их группа «Двое с кувшинами»; он и Эл Миллер играли свои аранжировки Баха, Моцарта и Стравинского для двух кувшинов. Но этот разведчик талантов из Белого дома — подлец. Он даже не прослушал их толком. Уже поздно, сказал он. Джесс Пиг, легендарный исполнитель на кувшине из Алабамы, первым проник в Белый дом, развлекая и поражая тринадцать членов семьи Тибодокс своими вариантами «Дерби Рем», «Джона Генри» и тому подобных вещиц. Но, протестовал тогда Ян Дункан, у нас кувшин классический. Мы играем поздние сонаты Бетховена.

— Мы позвоним вам, — живо ответил разведчик талантов. — Если Никки когда-нибудь в будущем заинтересуется этим.

Никки! Он побледнел. Подумать только, быть настолько приближенным к первой семье. Они с Элом удалились со сцены вместе с кувшинами, бессвязно что-то бормоча, уступая дорогу следующему номеру, кучке собак, одетых в костюмы времен королевы Елизаветы, изображавших героев из «Гамлета». Собаки тоже не прошли, но это было слабым утешением.

— Мне сказали, — говорила Николь, — что в глубинах океана так мало света, что, а вот посмотрите-ка на этого чудака. — Через весь экран телевизора проплыла рыба с выставленным вперед горящим фонарем.

Вдруг раздался стук в дверь, который заставил его вздрогнуть. Ян Дункан осторожно открыл ее. Это был его сосед, мистер Стоун. У него был обеспокоенный вид.

— Вас не было на ВСЕХ ДУШАХ. А что, если проверят и обнаружат это? — Он держал в руке проверенный тест Дункана.

Дункан ответил:

— Скажите, какие у меня результаты. — Он был готов.

Войдя в квартиру, Стоун закрыл за собой дверь. Он взглянул на телевизор, увидел Николь, сидящую в компании океанографов, минуту прислушивался к разговору, а затем внезапно сказал хриплым голосом:

— Отлично. — Он протянул тест.

— Я прошел все успешно? — Дункан не мог поверить. Он взял бумаги и недоверчиво их просмотрел. Потом он понял, что случилось. Стоун подстроил так, чтобы он прошел этот тест. Он сфальсифицировал конечный балл, возможно, из гуманных соображений. Дункан поднял голову, и они молча посмотрели друг другу в глаза. Это ужасно, подумал Дункан, что я теперь буду делать? Его собственная реакция удивила его, но это было так. Я хотел провалиться, понял он. Почему? Так бы я смог выбраться отсюда, у меня бы была причина бросить это все — квартиру и работу, и уехать. Я бы иммигрировал в одной лишь, рубахе, в драндулете, который развалился бы, как только приземлился в марсианской пустыне.

— Спасибо, — мрачно сказал он.

Быстро, заикаясь, Стоун ответил:

— В-вы когда-нибудь сможете отплатить мне тем же.

— О да, с радостью, — ответил Дункан.

Поспешно выйдя из квартиры, Стоун оставил его наедине с телевизором, кувшином, неверно исправленным тестом и его мыслями.

Глава 3

Чтобы понять, почему Винс Страйкрок, американский гражданин, обитатель дома «Адмирал Буратино» слушал, бреясь на следующее утро, выступление Хозяина по телевизору, следует вернуться в 1994 год, тот год, когда Западная Германия вошла в состав Соединенных Штатов в качестве 53-го штата. В этом нынешнем Хозяине, президенте Руди Кальбфляйше, было что-то постоянно его раздражавшее. Будет отлично, когда через два года, достигнув конца срока, Кальбфляйш согласно закону будет вынужден выйти в, отставку. Это всегда был великий праздник, отличный день, когда закон выдворял одного из них с его кресла. Винс всегда считал, что это стоит праздновать.

Тем не менее Винс чувствовал, что лучше всего было делать все, что он был в силах, пока Хозяин был у власти. Поэтому он положил бритву и направился в гостиную, чтобы поиграть с кнопками телевизора. Он нажал кнопки «н», «р» и «б» и с надеждой ожидал, что монотонное жужжание речи изменится… однако ничего не изменилось. Слишком много других зрителей имели свое собственное, отличное от его мнение относительно того, что должен говорить этот старикан, понял Винс. Видимо, в одном только его доме было достаточно людей с противоположным мнением, способных противостоять всем его усилиям повлиять на старика через свой телевизор. Но во всяком случае это была демократия. Винс вздохнул. Это было то, чего все они добивались: правительство, восприимчивое к мнению народа. Он вернулся в ванную и продолжал бриться.

— Эй, Джули, — крикнул он жене, — завтрак скоро будет? — Он не слышал ее торопливого движения на кухне. И, кстати, он не заметил ее рядом в постели, когда, покачиваясь, поднимался сегодня утром.

Внезапно oft вспомнил. Вчера вечером после ВСЕХ ДУШ они с Джули, после особенно бурной ссоры развелись. Спустились к домовому уполномоченному по бракам и разводам и заполнили документы на развод. Джули сразу после этого забрала вещи; он был один в квартире — никто не готовил ему завтрак, и если он не поторопится, то останется совсем без завтрака.

Все это было для него шоком, так как эта конкретная его семейная жизнь продолжалась целых шесть месяцев, и он уже достаточно привык видеть Джули по утрам на кухне. Она знала, как он любит яйца (приготовленные с небольшим количеством мягкого сыра манстер). К черту это новое законодательство, позволяющее разводы, которое принял этот старик, президент Кальбфляйш. К черту самого Кальбфляйша; почему он не скопытился и не сдох как-нибудь днем во время своего послеобеденного сна, который он принимал в два часа. Но тогда, конечно, какой-нибудь другой Хозяин занял бы его место, и даже смерть этого старикана не вернула бы Джули; это было вне сферы влияния Штатов, как бы велика она ни была.

Он подошел к телевизору и злобно нажал кнопку «с»; если достаточное количество граждан нажало бы эту кнопку, старикашка сразу бы остановился: эта кнопка остановки означала всеобщее прекращение этого бормотания. Винс подождал, но речь продолжалась.

И вдруг ему пришло в голову, что такая ранняя речь — это что-то необычное: в конце концов, было только восемь утра, возможно, вся лунная колония взлетела на воздух из-за одного титанической силы взрыва ее топливных хранилищ. Тогда бы старик говорил, что потребуется еще туже затянуть пояса, чтобы восполнить потери космической программы; следовало ожидать таких или схожих бедствий. Или, может быть, наконец какие-нибудь достоверные остатки разумной цивилизации были выкопаны из земли — а точнее, из Марса — на четвертой планете. Хорошо бы не на французской территории, а, как любил говорить Хозяин, «кое на чьей». Ах вы, прусские ублюдки, подумал Винс. Нам ни за что не следовало бы принимать вас, как я говорю, в «нашу палатку», в наш федеральный союз, который должен был ограничиваться западным полушарием. Но мир сжался, уменьшился. Когда вы находите колонию в миллионе милей, на другой планете или луне, то три сотни миль, отделяющие Нью-Йорк от Берлина, не кажутся значительными. Ну а уж немцы в Берлине, видит Бог, были за.