Нечто подобное

Нэт взобрался по скользким деревянным ступенькам на крыльцо и позвонил.

— Меня тошнит, — сказала Молли. — Почему?

— Влажность. — Нэт тоже чувствовал ее навязчивость, давящую вездесущность, он едва мог дышать. Он подумал, как погода будет влиять на Ганимедову форму жизни, из которой состояло его записывающее устройство. Оно любило влагу, и, возможно, оно здесь будет процветать. Может, «Ампек Ф-а2» могла бы даже жить здесь самостоятельно, совершенно точно выжила бы в мокром лесу. Это окружение, понял он, для нас более чуждо, чем среда на Марсе. Это была здравая мысль, что Марс ближе к Сиюане, чем Дженнер. Если говорить об экологии.

Дверь открылась. Перед ним, закрывая проход, стояла женщина в бледно-желтой сорочке. Она спокойно смотрела на него, ее карие глаза — чуть насторожены.

— Миссис Конгротян? — спросил он. Бэт Конгротян была привлекательной. У нее светло-коричневые волосы, длинные, перевязанные сзади лентой. Ей могло быть около тридцати или чуть за тридцать. В любом случае она очень стройна, с хорошей осанкой. Он обнаружил, что изучает ее с интересом и уважением.

— Вы из студии звукозаписи? — Ее низкий голос звучал совершенно ровно, без всякого выражения. — Мистер Дондолдо позвонил мне и сказал, что вы в пути. Очень жаль. Вы можете войти, если хотите, но Роберта нет дома. — Она шире распахнула дверь. — Роберт в больнице, в Сан-Франциско.

Боже, подумал он. Какое невезение. Он обернулся к Молли, и они молча переглянулись.

— Пожалуйста, входите, — сказал Бэт Конгротян. — Позвольте я приготовлю вам кофе или обед или что-нибудь, прежде чем вы отправитесь обратно: дорога такая дальняя.

Нэт сказал Молли:

— Пойди скажи Джиму. Я воспользуюсь приглашением миссис Конгротян. Я бы выпил чашечку кофе.

Повернувшись, Молли направилась назад.

— Вы выглядите усталым, — сказала Бэт Конгротян. — Вы мистер Флиджер? Я записала имя, мне дал его мистер Дондолдо. Я знаю, что если бы Роберт был здесь, он был бы рад записаться у вас; вот почему это все очень неудачно. Жаль. — Она проводила его в гостиную. Она была темной и прохладной, заставленной плетеной мебелью. Но по крайней мере сухой. — Что-нибудь выпьете? — спросила она. — Как насчет джина с тоником? Или у меня есть скотч. Как насчет скотча со льдом?

— Спасибо, — сказал Нэт. — Просто кофе. — Он рассматривал фотографию на стене; на ней мужчина раскачивал маленького мальчика на высоких металлических качелях. — Это ваш сын? — Но женщина уже ушла. Он подошел поближе. У мальчика на фотографии была челюсть друпака. За ним появились Молли и Джим Планк. Он махнул им, и они тоже стали рассматривать фотографию.

— Музыка, — сказал Нэт. — Интересно, есть ли у них какая-нибудь музыка.

— Петь они не могут, — сказала Молли. — Какое там пение, если и говорить-то не умеют? — Она отошла от фотографии, подошла к окну и, скрестив руки, смотрела на пальму во дворе. — Ну что за уродливое дерево, — она повернулась к Нэту, — правда?

— Я думаю, — сказал он, — что в мире есть место для всех.

— Я согласен, — спокойно сказал Джим Планк.

Вернувшись в гостиную, Бэт Конгротян спросила у Молли и Джима Планка:

— Что вы будете? Кофе? Что-нибудь спиртное? Или что-нибудь поесть?

Они стали совещаться.

В его офис в административном зданий производства «Карп и сыновья» филиала в Детройте позвонила жена Винса Страйкрока — или, скорее, его бывшая жена — Джули. Теперь Джули Апплеквист — как в те времена, когда они встретились.

Она хорошо выглядела, но была очень взволнованна и рассеянна. Джули сказала:

— Винс, этот твой чертов братец — он ушел. — Широко раскрытыми глазами она умоляюще смотрела на него. — Я не знаю, что делать.

Он сказал неестественным, успокаивающим голосом:

— Куда ушел, Джули?

— Я думаю… — она поперхнулась, — Винс, он меня бросил и иммигрировал; мы говорили об иммиграции, и я не хотела ехать, и я знаю, что он уехал один. Он решил это, теперь я понимаю. Я просто думала — это несерьезно. — И ее глаза наполнились слезами.

За спиной Винса появился его начальник.

— Герр Антон Карп хочет вас видеть в комнате четыре. Как можно быстрее. — Он взглянул на экран и понял, что беседа была личной.

— Джули, — неловко сказал Винс, — я должен заканчивать разговор.

— О’кей. — Она кивнула. — Но сделай что-нибудь для меня. Найди Чака. Пожалуйста. Я больше ни о чем тебя не попрошу. Обещаю. Мне нужно вернуть его.

Я знал, что у вас двоих ничего не получится, подумал Винс. Он испытал мрачное удовольствие. Слишком плохи дела, дорогая, подумал он. Ужасно. Ты сделала ошибку, я знаю Чака и знаю, что женщины твоего типа приводят его в оцепенение. Ты так его напугала, что он сбежал, и никогда он не остановится и не оглянется теперь, раз уж решился на это. Потому что дорога здесь только в одну сторону.

Вслух он сказал:

— Я сделаю, что смогу.

— Спасибо, Винс. — Она тяжело дышала, готовая расплакаться. — Даже если я тебя теперь больше не люблю…

— До свидания. — И он повесил трубку.

Через минуту он поднимался в лифте в комнату номер четыре.

Едва увидев его, Антон Карп сказал:

— Герр Страйкрок, я понимаю, что ваш брат работает на ничтожно маленькую фирму под названием «Товарищество Фрауенциммера». Это так? — Тяжелое, мрачное лицо Карпа дернулось от напряжения.

— Да, — медленно и очень осторожно сказал Винс. — Но… — Он засомневался. Очевидно, что если Чак собирался иммигрировать, он уйдет с работы; вряд ли он возьмет ее с собой. Чего же хочет Карп? На всякий случай лучше ничего не говорить. — Но… хм-м…

— Он может вас туда устроить? — спросил Карп.

— Вы хотите сказать, — предположительно, в принципе? — моргая, спросил Винс. — Как посетителя? Или вы хотите сказать?.. — Он почувствовал, как в нем растет опасение по мере того, как холодные голубые глаза старого немецкого эрзац-промышленника вонзались в него. — Я не вполне понимаю, герр Карп, — пробормотал он.

— Сегодня, — сказал Карп резким стаккато, — правительство передало контракт по макету двойника герру Фрауенциммеру. Мы изучили ситуацию, и наш ответ диктуется самими обстоятельствами. Благодаря этому заказу Фрауенциммер будет расширяться, будет нанимать новых работников. Я хочу, чтобы вы через вашего брата устроились туда на работу так скоро, как только можно. По возможности прямо сегодня.

Винс уставился на него.

— В чем дело? — спросил Карп.

— Я… удивлен, — еле произнес Винс.

— Как только Фрауенциммер возьмет вас, проинформируйте меня; ни с кем, кроме меня, не разговаривайте об этом. — Карп быстро ходил по устланному коврами кабинету, яростно почесывая нос. — Мы скажем вам, что делать дальше. Пока все, герр Страйкрок.

— Имеет ли значение, что я буду там делать? — слабо спросил Винс. — Я хочу сказать, важно ли получить какую-то конкретную должность?

— Нет, — сказал Карп.

Винс вышел из кабинета, дверь тут же закрылась за ним. Он стоял в коридоре, пытаясь собраться с мыслями. Боже, подумал он. Они хотят, чтобы я подбросил мину замедленного действия Фрауенциммеру, я знаю. Саботаж или шпионство — что-то из двух, в любом случае что-нибудь незаконное, что-нибудь такое, за что меня схватит НП, меня, а не Карпа. К тому же предприятие моего собственного брата, сказал он про себя. Он почувствовал себя абсолютно бессильным. Они могли заставить его сделать все, что они захотят, им надо было всего лишь указать ему одним движением мизинца.

И я сдамся, понял он.

Он вернулся в свой кабинет, закрыл дверь и сел, дрожа, в кресло. Так, один, он сидел за столом, куря сигару из эрцаз-табака и размышляя. Он заметил, что пальцы его онемели.

Мне нужно убираться отсюда, сказал он себе. Я не собираюсь быть мелкой минускульной циферкой, прихлебателем в предприятии Карпа — это меня погубит. Он смял свою бестабачную сигару. Куда я могу пойти, спросил он сам себя. Куда? Мне нужна помощь. Где мне ее взять?

Есть доктор, к которому они с Чаком собирались пойти.