Страница 4 из 11
— Нет, — подумав, соврал Лев. — Я случайный прохожий, здесь проездом, готов извиниться перед вашими фараонами, но так как сам ничего противоправного не делал, то…
— Он сказал «нет»… — скучно покачал головой султан. — Что ж, тогда нам надлежит просто отрубить ему голову за бунт, непочтение и нанесение побоев нашей возлюбленной страже!..
У Оболенского подкосились колени. Злобное лицо Аслан-бея, тайком выжимающего чалму, озарилось счастливой улыбкой. Муслим аль-Люли бодро развернулся, считая вопрос решённым, но Хасан аль-Хабиб ибн Бибип не вовремя подал голос:
— О светлейший среди светил, о светоч мудрости среди наимудрейших, если ты позволишь мне, своему ничтожному рабу, сказать слово, я докажу, что именно этот человек и есть Багдадский вор!
Глава 3
Ваших друзей да в наш бы музей…
Главный визирь поправил завитую бороду, ещё раз поклонился, дождавшись милостивейшего кивка кокандского султана, и, подтянув необъятное брюхо, бодро взялся за дело. Он пристально осмотрел нашего героя, дважды или трижды обошёл его по кругу и вдруг резким уверенным движением запустил руку Льву в карман длинных летних шорт — на свет божий явились два кошелька, кусочек недоеденного чурека, потёртые игральные кости, три китайские монетки с дырками посередине, один шёлковый платочек с буквами «О+Д» арабской вязью, золотая цепочка с полумесяцем и амулет в виде сухой кроличьей лапки…
— О шайтан, это же наше! — в голос возопили честные стражники, узнав собственное имущество.
Толстяк победно воздел указательный палец вверх:
— Проницательный взор нашего сиятельного султана легко и сразу опознал этого бесчестного наглеца, ибо никому не дано бросить даже тень обмана на солнцеподобное чело блистающего разумом нашего повелителя! Вот медноголовый Аслан-бей, например, ни о чём не догадался…
— Что?! Да я первый его поймал! Я сразу узнал, что он и есть тот самый вор! Я первый…
— Вай мэ, — укоризненно поцокал языком визирь. — Кто это смеет в присутствии самого султана верблюдоподобно кричать: «Я — первый…»?!
Глава стражи успешно прикусил язык. Муслим аль-Люли Сулейман ибн Доде нахмурил бровки, похоже, он действительно не любил делиться пальмой первенства.
Султан сурово поманил пальчиком Льва:
— Мы узнали тебя! Легенды о неуловимом Багдадском воре, голубоглазом, высоком и светлокудром, ограбившем дворец Селима ибн Гаруна аль-Рашида и опозорившем многих достойных жителей, достигли нашего слуха. Признаёшь ли ты эти ужасные преступления?
— Бред какой-то… — Оболенский старательно постучал себе кулаком по лбу, словно надеясь, что всё происходящее окажется горячечным сном и развеется на рассвете. — Отвали, пингвин в будёновке, ничего такого я не делал…
— Как он нас назвал?
— О кладезь мудрости, — тут же подкатился едва не поперхнувшийся Хасан аль-Хабиб ибн Бибип. — Пингвин — это чудесная птица дальнего Севера, отличающаяся редким умом, неизбывной красой и божественным голосом. А будёновка… это… это…
— Очень симпатичная революционная тюбетейка красноармейских джигитов, с ушками и звездой, — уже срываясь, добил наш герой. — Нет, ну серьёзно, что вам всем от меня надо?!
— Мы желаем, чтобы ты крал для нас! — топнув ножкой, взвыл султан.
На мгновение повисла нехорошая тишина (присели все!) — на изысканно утончённом Востоке подобные заявления открыто не делаются. Стражники распахнули рты, визирь начал что-то насвистывать, а Оболенский со скрипом прочистил указательным пальцем ухо. Видимо, и сам властитель понял, что сболтнул лишнее…
— Мы утомились пустыми разговорами и изволим вкусить сон в нашей опочивальне. Пусть этому недостойному глупцу объяснят, в чём его истинный долг как правоверного мусульманина и верного подданного… — Муслим аль-Люли строго зыркнул на каждого участника, зачем-то похлопал кулаком по брюху главного визиря и поманил за собой Аслан-бея. — Ты пойдёшь с нами, нам угодно кое-что сказать тебе наедине…
Все, за исключением Льва, склонились в почтительном поклоне. Дождавшись, пока султан и глава стражи уйдут, визирь поманил лучников и самолично отконвоировал задержанного в какое-то подвальное помещение. Причём, что удивительно, не в тюрьму! Этакая уютненькая комнатка, вся в коврах, с широкой кроватью, заваленной шёлковыми подушками, медным тазом, кумганом с водой и выдержками из Корана на стенах… Окон, впрочем, не было, то есть благоустроенная, но камера… Запустив пленника внутрь, толстый визирь самолично припёр спиной дверь, снял надоевшую бороду и тихо произнёс:
— Ну, здравствуй, Лёва-джан…
Вместо ответа Оболенский от души дал Насреддину по морде!
…Вот здесь я впервые и задал, как мне казалось, вполне логичный вопрос, полный нескрываемой укоризны:
— С чего это тебе взбрело в голову заняться рукоприкладством?! Ведь Ходжа — твой друг и он…
— Именно! Именно потому, что он — мой друг, он и способствовал тому, что меня вновь загнали на этот грязный, вонючий, тёмный, страшный, нецивилизованный Восток! По морде я ему дал… заслуженно! Должен же я был хоть кому-нибудь дать в табло от полноты чувств?! Меня второй раз туда отправляют, даже не спросив, вежливости ради!
— Лев, не ори…
— Буду орать! В первый раз ладно… прощаю… Был не в себе, башкой об асфальт стукнутый, уши в лапше, весь из себя сплошной мусульманин (прости, Господи Иисусе Христе, мя грешнаго!..), ворую направо-налево, по гаремам культурно отмечаюсь, но ведь не от дурного воспитания, тут я чист, аки дитя неразумное! А во второй раз что?.. Я, между прочим, уже всё-всё понимал! Как последний идиот — в джинсовых шортах, новых сабо, футболочка фирменная, мобильник, часы приличные… были. И вот со всем этим — нате вам, Багдадский вор вернулся! А Ходжа знал, не мог не знать, уж он-то всегда всё знает! Фольклорный персонаж, блин, герой легенд и анекдотов… И что, ты думаешь, он после всего этого сделал?!
— Что? — осторожно уточнил я.
— Дал мне сдачи!!!
…Самое смешное, что обалдевший Лев воспринял это, в общем-то, абсолютно адекватное действо как акт самой чёрной неблагодарности. А посему добавил домулло ещё и по уху слева, чисто в воспитательных целях. В ответ получил незамедлительный пинок под коленку и рассердился уже всерьёз…
Добрых десять минут заклятые друзья тузили друг друга самым недружественным образом! Оболенский был выше и сильней, но Ходжа оказался более шустрым, к тому же подушка на животе успешно гасила ряд прямых ударов, не позволяя провести достойный апперкот. Кстати же, сам Лев первым и прекратил бессмысленную потасовку, выбросив флаг перемирия…
— Всё, брэк! Один-один, а дерёшься ты всё равно по-девчачьи…
— В уличной драке главное — результат, — отдышавшись, просветил Насреддин. — Аллах дозволяет причинить обидчику равноценное зло.
— Вот так и дал бы мне в зубы, а то лягаешься, как мой Рабинович…
— Во-первых, он мой! Во-вторых, о невнимательный в познании мудрости, «равноценное зло» вовсе не значит «то же самое». Если какая-то собака укусит тебя за ногу, не будешь же ты ловить её с целью укусить туда же?! Хотя, клянусь святым Хызром, с тебя станется…
Они покосились друг на друга, потом улыбнулись и крепко обнялись.
— Ну, наконец-то, Ходжуля…
— Я скучал, Лёва-джан…
— Я тоже, и к вопросу о скуке… Это не ты надоумил одного нашего знакомого джинна?
Глава 4
«Энергетическая клизма»? Засуньте её себе знаете куда…
В общем, им не дали особенно наболтаться по душам. Вышколенные восточные стражники, даже слыша явно подозрительный шум, не дерзнули бы войти внутрь без прямого приказа визиря. Однако, когда всё стихло, им взбрело в голову поинтересоваться: кто же всё-таки победил? То есть нет ни малейших сомнений, что болели они за своего, но проницательный взгляд высунувшегося Ходжи мгновенно определил, кто, сколько и на кого поставил и почему выиграл…