Страница 11 из 18
– И что с ней теперь?
– А вот это не твое дело! Ты и так нам все традиции переломал, все обычаи перебаламутил, довел до внутренних разборок… Уже не прохожих грызем – сами на себя бросаемся!
– Но…
– Все! Вопрос закрыт. Нечего здесь свои порядки устанавливать. Что-то ты все время забываешь, где находишься… Это, милый мой, заповедное место ведьм!
– Ладно, ладно… Тоже мне – Аскания-Нова! – Я раздраженно встал, вглядываясь в бодрых старушек, запихивающих в деревянную клетку связанную… Луну. Что? Луна! Боже мой, это действительно она! Моя кареглазая наемница…
– Лу-на-а-а!
Я не бежал – летел. Впервые в моей жизни я был настолько груб с пенсионерками, что попросту выхватил меч и расчищал себе дорогу серебристой молнией клинка. Ведьмы увертывались, шипя, как сиамские кошки. От толстых дубовых досок только щепки полетели…
Она смотрела на меня, одновременно и смеясь и плача. Я шагнул внутрь, потом почему-то замер, не решаясь ее обнять. Мы стояли друг против друга опустив головы, едва не касаясь лбами, и молчали. Вокруг возмущенно гомонили раздосадованные старушки. Горгулия Таймс что-то им втолковывала, ругая всех влюбленных махом. Господи, сколько раз я представлял себе эту встречу… Сколько слов хотел сказать, а сейчас…
– Это ты? – чуть слышно спросила она.
– Я.
– Привет.
– Привет. Я люблю тебя.
– Я знаю. Я тоже тебя люблю…
– Все! – Тяжелая ладонь властительницы Тихого Пристанища хлопнула меня по спине. Я обернулся, прижав к себе Луну. – Хватит телячьих нежностей. Бери все, что хочешь, но уходи. Сию же минуту! Иначе у меня будет настоящий мятеж!
– Простите, что причинил столько хлопот. Эй, Лия, Жан, Вероника, смотрите, кто к нам пришел! – Еще какое-то время мы вынужденно потратили на охи, взвизги, поцелуи и обнимания. Впрочем, очень недолгое, так как терпению старых ведьм тоже имелся предел. Не дожидаясь бунта взбесившихся старушек, я дал команду взяться за руки. Горгулия Таймс насыпала порошок на пылающую жаровню и напевно зачитала заклинание. Со второго куплета его подхватили остальные. Хоровое заклятие ведьм – это запоминающееся по музыкальности, голосовой гамме и масштабности зрелище. Луна крепко держала меня за левую руку, правой я держал Бульдозера, за него, на правах жены, уцепилась Лия, а уж Лию поддерживала Вероника. В самый последний момент я вдруг вспомнил, что хотел спросить у Горгулии, но оборачиваться было небезопасно, поэтому пришлось просто крикнуть в небо:
– Так для чего им нужен мой сын?
– Из него создадут нового Ризенкампфа… – Ответ затерялся где-то на стыке миров или измерений.
Мы обернулись… Все как и в прошлый раз. Только что никто не просит соблюдать осторожность, выходя из последней двери последнего вагона, а в остальном – очень похоже. Конечная станция, прибыли…
Пейзаж не изменился ни на йоту. Все как в Петербурге – серое небо, грязные облака, бесплодная земля и непонятное ощущение всеподавляющей тоски. К одинокой горе впереди шли молча. Впереди Вероника с помелом на изготовку, следом мы с Луной, замыкающими Лия с Жаном. Похоже, они так и не успели позавтракать, потому что белобрысая грызла яблоко, а мужа подкармливала семечками.
– Что они хотят сделать с твоим сыном?
– Видимо, попытаются воспитать из него очередного злодея. Сволочи…
– Не надо. – Пальцы наемницы мягко сжали мою ладонь. – Я тогда… напрасно ушла. Мне показалось, будто между тобой и королевой что-то есть. А потом, когда во всеуслышанье объявили о вознесении лорда Скиминока живым на небо рукой богини Катариады… Я сначала не поверила, но оказалось, что свидетелями были многие. Твои друзья всем рассказывали о чуде, виденном собственными глазами. Тогда я ушла в монастырь.
– Куда?
– В женский монастырь Святой Елены.
– Господи помилуй, так ты теперь не наемный убийца, а так называемая Христова невеста?
– Уже нет! – рассмеялась она. – Я ведь сбежала. Перелезла через стену и пошла по твоему следу, как собачонка, едва только услышала о том, что ландграф вернулся. Мы разминулись на несколько часов в той деревеньке, где ты дрался с ведьмой… – В ее глазах неожиданно блеснули слезы.
– Что случилось? – забеспокоился я.
– Ничего… глупый, тебя могли убить. Если мне в третий раз объявят о твоей смерти, я… поверю!
– Милорд, – прервала романтическую мелодраму практикантка, – разрешите доложить – проход свободен, засады нет. Однако в почтовом ящике вас дожидается новый конверт.
Если помните, слева у входа в пещеру всегда висит синий почтовый ящик. Кому и для чего он служит, затрудняюсь предположить. Ни одним почтальоном здесь и не пахнет. Но лично до меня корреспонденция всегда доходит. В прошлый раз это был письменный договор об обоюдном прекращении боевых действий между мной и Ризенкампфом. Интересно, что же там на этот раз? В простом белом конверте без всяких подписей и адресов лежал плотный лист бумаги с одним коротким словом «Уходи…».
– Как лаконично… – фыркнула Лия. – Кто-то кому-то написал «уходи», ландграф нашел бумажку, прочел, тут же послушался и ушел? Недалекий тип этот Люцифер…
– Достаточно близкий, чтобы мы не теряли бдительности, переоценивая себя, – строго напомнил я. – Предупреждаю всех, там, в Аду, ничего хорошего нас не ждет. Вернуть Лию было несложно, учитывая мои панибратско-алкогольные отношения со Смертью. И то Жан схлопотал вилами в плечо, а Веронику поначалу вообще украли. Мы, как Бурбоны, упорно лезем под гильотину.
– Странное ощущение… – повела плечами наемница. – Ведь нам наверняка устроена засада. Противник предупрежден, а значит, вооружен. Они знают, где мы, сколько нас, чего хотим и зачем пришли. Почему же мне так… спокойно?
– Потому, что милорд с нами! – счастливо выдохнули все остальные. Я покраснел, а Луна продолжала:
– Я только волнуюсь – не сделают ли они что-нибудь с мальчиком. Спрячут, заколдуют, да мало ли…
– Не посмеют! – уверенно отрубил Бульдозер. – Им наверняка известно, что легче уговорить сплясать брейк рассвирепевшего медведя, чем рисковать попасть под хмурый взгляд лорда Скиминока…
– Жан, если доживешь до старости, то напиши роман о наших подвигах. У тебя врожденный стиль и тонкое умение польстить в нужной мере. Без таланта вранья нет таланта писателя, – отметил я, пока мы выходили к арке, заполненной галактической темнотой. Это и была знаменитая Тьма. Не зная дороги, можно было плутать целую вечность. Эдакий Вселенский Лабиринт, никогда не знаешь, куда идешь, куда выйдешь и выйдешь ли вообще. Местечко памятное… Оп! Вот оно, вспомнил! – Эй, братва, хочу спросить всех, пока опять не забыл: ведь мисс Горгулия сказала: «Я нашла детей»?
– Да…
– Но ничего не уточнила о принцессе Ольге? Если она вправду «нашла детей», значит, обоих. Я чувствую, что дочка Злобыни где-то рядом. Будем брать и ее. Все! Проверить снаряжение, заправиться, причесаться, подвести глазки – вперед!
Мы крепко держались друг за друга. Вероника знала дорогу и, как всякая нечисть, прекрасно ориентировалась в кромешной темноте. Я крепко схватил ее за воротник, а наемница держала за пояс меня. Ее обхватила за талию Лия, ну а Бульдозер замыкал строй, неуверенно топая железными башмаками по натертому полу. Все молчали – знали, куда шли… По-видимому, нашей белобрысой спутнице стало совсем страшно, потому как уже через пару минут она яростно зашепталась с Луной. В невероятной тишине ее голос звучал громкой симфонией:
– А вот, например, если он потеряется? Ну, выпустит сейчас мою руку и свернет не туда – я ведь тогда буду вдовой? Да? В смысле это официально? Соответственно, все поместье мое. Или же надо будет непременно звать нотариуса, искать труп заблудившегося супруга и лишь после утрясания всех формальностей приступать к домовладению? Хлопотно… А перестроить замок на правах хозяйки я могу? Правда, папа Бульдозера еще жив… Но ведь можно заявить опекунство и оформить его как иждивенца. А то я все уговариваю, уговариваю мужа повесить занавески в спальню. Но он, как дурак, хочет красные! Если этому быку нужно на что-то бросаться – да ради Бога! Только где-нибудь подальше, на скотном дворе например. А я вот хочу такие розовые с рюшечками и розанами. У, дубина… Вот брошу тебя здесь, стану веселой вдовой и наведу везде шик с блеском. Устрою этот… как его… милорд говорил, а – евроремонт! Да не жми мне так руку, синяки останутся… И не щекочи! Не щекочи меня, хам, – это мещанство!