История папства

В то время как Фридриху довелось изведать радость победы и горечь поражения, что же происходило с его старым врагом папой? Александр поначалу нашел убежище у своих друзей Франджипани. Хотя ситуация была серьезной, он, по-видимому, думал, что может пока оставаться в столице; и когда две сицилийских галеры вошли в Тибр, он, как ни странно, отказался от предложения их капитанов отправиться в безопасное место. Это было смелое решение, но, как вскоре стало ясно, не мудрое. Римляне, переменчивые, как и всегда, обратились против него. Переодевшись паломником, он сел наконец на маленькое судно и устремился навстречу свободе. Высадившись в Гаэте, он отправился в Беневенто, где к нему присоединились верные ему кардиналы. Александр бежал как раз вовремя. Попади он в руки императора, его бурный понтификат завершился бы. Даже если бы он каким-либо образом избежал пленения, то наверняка стал бы жертвой эпидемии, которая, само собой разумеется, распространилась не только на имперскую армию, но и на весь Рим, так что Тибр оказался заполнен мертвыми телами. По-видимому, Бог был на стороне папы.

Так, очевидно, полагали сторонники папы. Все богобоязненные люди, и немцы, по-видимому, более других, видели в этом страшном несчастье, постигшем Барбароссу, карающую руку ангела не только как наказание за его преступления, но и как доказательство правоты дела Александра III. Популярность папы росла, как и его престиж. Ломбардские города сделали последнего патроном их новой лиги и даже пригласили его (хотя он и отказался) поселиться в одном из них. В это время основали новый город между Павией и Асти и назвали Александрией в его честь.

Антипапа Пасхалий в те поры лишился даже той незначительной поддержки, которую имел. Кроме того, его здоровье сильно ослабело, и все знали, что долго ему не прожить. В таких обстоятельствах Александру III было бы нетрудно вернуться в Латеран. Но Александр отказался. Его сердце переполняла ненависть к Риму, и он исполнился презрением к римлянам за их безверие и продажность. Трижды за восемь лет они приглашали его в свой город; трижды они восставали против него и вынуждали уйти в изгнание. Он не желал пройти через все это вновь. Беневенто, Террачина, Ананьи — существовало множество других мест, где дело папства можно было отстаивать энергично и успешно, не боясь интриг и безудержного насилия, как в Риме; Александр предпочел остаться там, где был.

Прошло еще одиннадцать лет, прежде чем он вновь увидел Рим.

В субботу, 29 мая 1176 года, при Леньяно, совсем рядом с Миланом, Фридрих Барбаросса потерпел от войск Ломбардской лиги наиболее сокрушительное поражение за время своей карьеры. Он лишился большей части армии и едва спасся сам. Но катастрофа привела его в чувство. После четырех долгих итальянских кампаний император увидел, что ломбардские города по-прежнему стойки в своем сопротивлении ему и со времени образования их союза делают это весьма успешно. Папу Александра признавали теперь почти повсеместно — даже в основной части империи — как законного понтифика. Для Фридриха продолжение той политики, которая уже отняла у него лучшие годы жизни, привело бы к тому, что он стал бы посмешищем всей Европы.

Послы императора встретились с папой в Ананьи для переговоров об условиях примирения. В сущности, они были очень просты: предполагалось, что империя должна признать Александра папой, возвратить церкви ее владения[122], заключить мир с Византией, Сицилией и Ломбардской лигой; папа же со своей стороны утвердит жену Фридриха в положении императрицы, его сына Генриха в качестве короля римлян, а нескольких прелатов — на их кафедрах, на которых их первоначально поставили схизматики-антипапы. Следующий вопрос состоял в том, где должна проходить эта знаменательная встреча. После долгого спора сошлись на том, что папа и император встретятся в Венеции с тем условием, что Фридрих не будет допущен в город до тех пор, пока Александр не даст на то своего согласия.

10 мая 1177 года папа и члены курии прибыли в Венецию. Он был принят дожем и патриархами Градо и Аквилеи, а послеторжественной мессы на государственной барке перевезен во дворец патриархов в Сан-Сильвестро, который предоставили в его распоряжение на столько времени, на сколько он пожелает. Перед встречей с императором предстояло многое сделать. Во время дискуссий в Ананьи папа не говорил по поводу Сицилии или Ломбардской лиги, поскольку соглашение на сей счет предполагалось достигнуть с уполномоченными императора, если поцелуй мира обретет то значение, которое вкладывал в него папа. Итак, в патриаршей капелле начался второй раунд переговоров. Тем временем император, для которого территория Венеции по условиям соглашения оставалась закрыта, пребывал в готовности — сначала в Равенне, а затем (с разрешения Александра) в Кьодже.

Представители лиги выказали себя весьма неуступчивыми, и переговоры тянулись два месяца, однако 23 июля текст соглашения был готов. По просьбе папы венецианская флотилия покинула Кьоджу и доставила Фридриха на Лидо, куда отправилась делегация в составе четырех кардиналов, чтобы приветствовать его. В их присутствии он торжественно отрекся от «своего» антипапы и официально признал Александра. Кардиналы со своей стороны сняли с императора отлучение, тяготевшее над ним семнадцать лет. Теперь последний мог по крайней мере получить доступ в Венецию. Ранним утром следующего дня сам дож прибыл на Лидо, где Фридрих провел ночь в сопровождении внушительной свиты из нобилей и клириков. Он лично сопровождал императора на барку, разубранную специально для того случая, а затем они вместе торжественно отплыли в Пьяцетту

В самой Венеции заканчивались последние приготовления. Вывешивались флаги, украшались окна. Большую часть лета город был наводнен людьми, как никогда ранее. Число приезжих выросло в несколько раз, ибо к привычной иноземной публике, путешественникам и купцам, ненадолго задерживавшимся здесь, прибавились виднейшие правители и прелаты Европы, каждый из которых стремился перещеголять один другого блеском своей свиты. Один из них, архиепископ Кельнский, привез с собой 400 секретарей, слуг и священников; патриарх Аквилейский мог похвастаться тремястами — так же как архиепископы Майнцкий и Магдебургский. У графа Рожера из Андрии, второго посланца сицилийского короля, их было 330; герцог Леопольд Австрийский, явившийся в сопровождении лишь 160 человек, наверное, должен был чувствовать себя совершенно несчастным человеком.

Из нескольких рассказов очевидцев, наблюдавших все это, наиболее ярким является, по-видимому, так называемое «Сообщение о мире, заключенном в Венеции» («De pace veneta relatio»), автор которого был, вероятно, германским священнослужителем:

«На рассвете служители господина нашего папы поспешили к церкви Святого Марка евангелиста и заперли центральные двери… и затем принесли много дерева и сложили настилы и лестницы, и так соорудили высокий и роскошный престол… После этого папа явился накануне первого часа дня (Шесть часов утра. — Дж.Н.) и, отслушав мессу, вскоре после этого взошел на верхнюю часть престола, чтобы ожидать прибытия императора. Здесь он воссел со своими патриархами, кардиналами, архиепископами и бесчисленными епископами; справа сидел патриарх Венецианский, а слева — Аквилейский.

И тут произошла ссора между архиепископом Миланским и архиепископом Равеннским, каждый из которых считал, что имеет право занимать первенствующее положение по отношению к другому. И они боролись за то, чтобы занять третье место по правую руку от папы. Но папа решил положить конец их раздору и, оставив собственное возвышение, спустился по ступеням и занял место ниже их. Таким образом, третьего места не оказалось, и никто не мог сесть справа от него. Тем временем в третьем часу подошла барка дожа, на которой находился император с дожем и кардиналами, посланными к нему в предыдущий день. И предшествовали ему семь архиепископов и семь каноников церкви в торжественной папской процессии, направлявшейся к престолу папы. Когда он приблизился к нему, то сбросил алый плащ, который был на нем, и простерся перед папой и сначала облобызал его стопы, а затем колени. Но тут папа поднялся и, взяв голову императора в руки, обнял и поцеловал его, и посадил его по правую руку от себя, и, наконец, произнес слова: «Добро пожаловать, сын церкви». Затем он взял его за руку и повел в базилику. И звонили колокола, и пели «Те Deum laudamus»[123]. Когда церемония закончилась, они вместе покинули храм. Папа сел на коня, а император держал ему стремя и затем удалился во дворец дожа…

И в тот же самый день папа отправил императору множество золотых и серебряных кувшинов, наполненных разнообразной едой. И он также послал жирного теленка со словами: “Сей встрече нам надобно радоваться и веселиться, ибо сын мой был мертв и ныне ожил, пропадал и нашелся”»[124].

122

Имеются в виду папские владения в Италии, захваченные Фридрихом. — Примеч. пер.

123

Католический гимн «Тебя, Бога, хвалим».

124

Парафраз заключительных слов притчи о блудном сыне — ответа отца старшему сыну, возмущенному тем, что ради блудного младшего тот заколол жирного тельца: «А о том надо радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк 15:32). — Примеч. пер.