История папства

В ноябре 1939 года произошел любопытный инцидент, когда папу тайно посетила группа немецких заговорщиков, попросивших его о помощи. Их план предусматривал свержение Гитлера и возврат Германии на путь демократии; однако перед тем как приступить к осуществлению своего плана, эти люди стремились заручиться гарантиями того, что западные державы не воспользуются ситуацией хаоса, который мог наступить в результате переворота, и не наложат на Германию обязательства столь же унизительные, как и те, что были наложены на нее после Первой мировой войны в Версале. Был ли папа готов выступить в качестве посредника, добиваясь от Великобритании и ее союзников согласия пойти на почетный мир?

Папа Пий ясно осознавал, что ему предлагали принять участие в заговоре. Очевидно, это означало огромный риск. Если бы стало известно о каком бы то ни было вмешательстве с его стороны, Гитлер почти наверняка обрушил бы свой гнев на католическую церковь в Германии; в свою очередь, Муссолини мог бы заявить о нарушении Латеранских соглашений и оккупировать папское государство или по крайней мере лишить его водоснабжения или подачи электричества. Нет ничего удивительного в том, что Пий XII попросил 24 часа на размышление. Он не консультировался ни с курией, ни даже со своим статс-секретарем; ответ, который он дал на следующий день, — что он готов сделать все от него зависящее во имя мира, — являлся решением его самого и никого другого.

Впрочем, означенное решение поставило папу в очень непростую ситуацию. Когда вскоре после этого британский посол при Святом престоле, сэр д'Арси Осборн, получил аудиенцию у папы, он сообщил о ней следующее: «Папа соблаговолил иметь со мной беседу [по поводу германских заговорщиков] исключительно с целью меня уведомить. Он не соизволил выразить ни малейшего одобрения или поддержки в их адрес. Выслушав мои замечания… он сказал, что, возможно, после всего сказанного не стоило продолжать разговор на данную тему, а потому он просил бы меня считать, что этой беседы не было. Однако на это я тут же возразил, сказав, что не желаю, чтобы этот груз ответственности Его Святейшество переложил со своей совести на мою».

В конечном счете вся эта история ни к чему не привела. Правительство Невилла Чемберлена настаивало на том, чтобы кабинету было предоставлено гораздо больше сведений, нежели заговорщики были готовы дать, и не допускало даже мысли о заключении какого бы то ни было мирного соглашения при сохранении в целости германской военной машины. Кроме того, англичане настаивали на том, чтобы поставить в известность французов, чего заговорщики не желали категорически. Возможно, у последних сдали нервы; какова бы ни была причина, заговор «потерял запал». Мы сочли необходимым упомянуть здесь о нем, чтобы показать, что в целом Пий XII отнюдь не симпатизировал нацистам; он имел мужество принять крайне опасное для себя решение и оказался в зоне огромного риска сразу же после того, как это решение было принято.

Здесь мы подошли к серьезной проблеме, которая бросает тень на понтификат Пия XII; речь идет о его отношении к холокосту. Заметная антисемитская составляющая всегда отличала католическое мировоззрение: разве не евреи убили Христа? Тридентская месса, одобренная Тридентским собором в XVI веке[346], на Страстной пятнице включала молитву за обращение «вероломных иудеев»[347], и католические партии правого толка во Франции, Германии и Австрии не делали тайны из своих антисемитских настроений. Стоит ли говорить, что подобным взглядам не было места в официальном учении церкви; однако приведенные выше цитаты позволяют понять, что молодой Пачелли — по крайней мере до известной степени — их разделял, и, похоже, в этом он был не одинок.

«Евреи, — заявил Гитлер в своем выступлении по радио 9 февраля 1942 года, — будут ликвидированы не менее чем на тысячу лет». В течение месяца был запущен процесс физического уничтожения не только в Германии, Австрии и Польше, но и на территории Венгрии, Хорватии, Словакии и французской Республики Виши. Все это было хорошо известно в Ватикане; об этом знали во всех странах Европы. 21 апреля сэр д'Арси Осборн написал своему другу Бриджету Макивену: «Вчера был день рождения Гитлера; утром я повязал черный галстук в память о тех миллионах людей, которых он убил и замучил». Папа вряд ли мог повязать черный галстук, однако у него была возможность выступить против продолжавшихся зверств. Несмотря на настойчивые просьбы Осборна, папа на это не пошел. 31 июля Осборн вновь написал Макивену: «Это крайне прискорбно. Факт состоит в том, что нравственный авторитет Святого престола, которому Пий XI и его предшественники придали всемирный масштаб, теперь рушится самым трагическим образом. Я подозреваю, что Е[го] С[вятейшество] надеется сыграть выдающуюся роль как миротворец и по крайней мере отчасти именно по этой причине пытается сохранять позицию нейтралитета между воюющими сторонами. Однако, как ты понимаешь, немецкие злодеяния не имеют никакого отношения к нейтралитету… Истина заключается в том, что молчание папы отдаляет от него его цель, поскольку сводит на нет его миротворческие устремления».

К этому времени начались массовые депортации; до конца года в один лишь Освенцим было доставлено 42 тысячи французских евреев. В сентябре президент Рузвельт направил папе личное послание, в котором просил его выступить с осуждением военных преступлений немцев; однако папа и тогда отказался это сделать. Статс-секретарю папы, кардиналу Мальоне, оставалось лишь в очередной раз заявить, что Святой престол делает все, что в его силах.

Это было не так, хотя бы потому, что когда 1942 год подходил к концу, в Ватикане явно были озабочены другой проблемой. Там опасались, что союзники начнут бомбить Рим. Несчастного Осборна едва ли не ежедневно приглашали в статс-секретариат и умоляли добиться от британского правительства твердых гарантий того, что воздушных налетов на Ватикан не будет. Тщетно он пытался объяснить, что Великобритания находится в состоянии войны, а Рим является вражеской столицей; кроме того, он прекрасно понимал, что даже если город будет решено пощадить, итальянцам вряд ли предварительно сообщат об этом решении. 13 декабря Осборн писал: «Чем больше я об этом думаю, тем больше меня возмущает, с одной стороны, учиненная Гитлером резня еврейского населения, а с другой — очевидная озабоченность Ватикана исключительно тем ущербом, который наносит Италии война, и вероятными авианалетами на Рим. Возникает такое ощущение, что все военные издержки теперь приходятся на долю Италии».

На следующий день он имел очередную беседу с кардиналом Мальоне: «Я настаивал на том, что Ватикан вместо того, чтобы переживать по поводу бомбардировок Рима, должен вспомнить о своем долге ввиду беспрецедентного преступления против человечества, каковым является гитлеровская кампания по истреблению евреев, в чем, по моему мнению, Италия является соучастницей как партнер и союзница Германии».

Наконец, в сочельник 1942 года Пий XII выступил с радиообращением к миру. Речь была длинной и по большей части удручающе пафосной. Лишь в самом конце, когда большинство его слушателей, вероятно, уже отключили свои радиоприемники по причине исключительной скуки, папа кое-как добрался до сути, призвав всех людей доброй воли принести торжественную клятву в том, что они «обратят общество к его центру притяжения, которым является Закон Божий». Далее он продолжал: «Человечество обязано принести эту клятву ради бесчисленных жертв, павших на поле боя. Отдав свои жизни во имя долга, эти люди принесли жертву во имя нового и более совершенного общественного строя. Человечество обязано принести эту клятву ради неисчислимого множества скорбящих матерей, вдов и сирот, которые увидели свет, утешение и опору в жизни, чего прежде они были лишены. Человечество обязано принести эту клятву ради тех бесчисленных изгнанников, кого ураган войны унес с их родной земли и забросил в чужие земли, кто может отнести к себе сетование пророка: «Наше имущество перешло к чужакам, наши дома достались врагу». Человечество обязано принести эту клятву ради тех сотен и тысяч людей, кто, не сделав ничего дурного, а иногда лишь по причине своей национальной или этнической принадлежности был обречен на казнь или на медленное умирание».

346

См. главу восемнадцатую.

347

Впоследствии эту фразу убрали по распоряжению папы Иоанна XXIII (см. главу двадцать восьмую).