Вечность

— “Корнилий, ты интересно рассуждаешь”. — “Мне легко с тобой говорить о Нем”. — “Только синедрион что-то от меня хочет скрыть”. — “Даврий, когда чело­век честно зарабатывает себе на хлеб, он всегда будет чист и откровенен, а кто питается, отнимая хлеб и лука­вит пред зарабатывающим, от того жди неприятности. Думаю, что ты догадался, о ком я говорю и с кем сравниваю”. — “Да, Корнилий, я все понял и поэтому опасаюсь собрания и ищу таких людей, как ты. По тебе видно, Корнилий, что ты ничего не утаиваешь от меня, это меня радует и придает больше сил. Я говорил с Матерью Иисуса и сразу подумал, что верить я Ей должен сполна, ибо такая женщина на обман не спо­собна. Но я еще не беседовал с Иродом и Пилатом, и мне интересно, что они “запоют”. — “Даврий, они очень избалованы своими привилегиями, хотя в последнее время я стал замечать, что они изменились”. Даврий переспросил: “Изменились или хотят это показать?”

— “Да нет, после распятия Иисуса они стали други­ми”. — “Корнилий, они каким-то образом причастны к смерти Иисуса?” — “Мне трудно ответить, хотя они могли изменить ход событий. А тут видишь, синедрион был так агрессивно настроен против Иисуса, в общем, трудно из этого сделать какое-либо заключение. Хотя, на мой взгляд, виновны все люди, ибо они не признали Его, как своего Бога и распяли Его, как разбойника. Даврий, мне не хочется сейчас вспоминать тот день, мне кажется, что страшнее того дня уже ничего не может быть на белом свете”. — “Корнилий, давай остано­вимся и немного отдохнем. Устал я что-то, да и голову всякие мысли одолевают. Последнее время я на одних мыслях и живу”. — “Что ж, давай присядем. Здесь место очень красивое. У меня есть немного вина”. — “Корнилий, я не против выпить, пусть усталость поки­нет меня”. Корнилий, немного выпив вина, посмотрел на Даврия, тот сидел задумавшись. “Даврий, в чем дело?”

— “Да нет, так, что-то пригрезилось”. — “Если не секрет, что именно?” — “А ты разве ничего не заме­тил?” — “Нет”. — “Значит мне показалось, будто бы старушка прошла мимо нас”. Корнилий посмотрел по сторонам. “Да нет здесь никого”. — “Ладно, Корни­лий”. К Даврию подошел пес Корнилия и долго смот­рел ему в глаза. Боже, вот оно что, неужели мой кош­марный сон рядом со мной витает? Да, но ведь Корни­лий не может меня отравить. Вино мы пили из одного сосуда, ели одну и ту же рыбу, но почему пес смотрит на меня так умоляюще? По нему видно, что он пытается мне в чем-то помочь. Но что может сделать пес?” — “Даврий…, Даврий!” — “Что, Корнилий?” — “Да что с тобой?” — “Нет, нет, ничего, вино мозги мои затро­нуло”. Корнилий засмеялся. “Да ты же почти не пил”.

— “Все равно я ослаб, я ведь вообще не пью, но чув­ствую, ведя это дело, могу и запить”. — “Хорошо, вста­вай, давай продолжим путь, до Вифании совсем близко осталось”. — “Корнилий, знаешь, жизнь наша инте­ресная вещь, если ее можно так назвать”. — “А я бы добавил еще — и очень запутанная и порой непонят­ная”. — “Да, Корнилий, ты прав, и я попрошу тебя, в Вифании никому из людей не говори, кто я, я тоже не буду представляться следователем. Хочу как человек поговорить с людьми”. — “Я согласен с тобой”. Они двигались улицами Вифании. “Корнилий, давай вот здесь остановимся”. — “Где?” — “Да вот там, где много людей”. Привязав лошадей, они смешались с людской толпой. Даврий прислушивался ко всем, он хотел услышать хотя бы одно слово об Иисусе, но ник­то о Нем не говорил. В стороне стояли четыре старца и о чем-то спорили. Даврий подошел к ним. “Изви­ните меня, уважаемые, что я перебиваю ваш разговор”.

— “Что ты хочешь от нас?” — “Помогите мне, если сможете”. — “В чем?” — “Слышали ли вы об Иисусе из Назарета?” — “Да, слышали”. — “А не подска­жете, где мне Его можно найти?” Старцы удивленно посмотрели на Даврия. — “Ну, это не трудно”, — и вчетвером подняли руки к Небесам. —”Уважаемые, я вас не понял!?” “А что здесь непонятного, Он распят священниками”. — “Но я слышал, что Он воскрес”.

— “Мы тоже слышали, но не видели Его”. — “А до распятия вы Его видели?” — “Да, и не один раз. Какие Он чудеса творил!” — “А правду говорят, что Он здесь, в Вифании, мертвого воскресил?” — “Ко­нечно, правда, Лазаря Он поднял из мертвых на наших глазах”. — “И вы не испугались?” — “Как бы не так, в нашем-то возрасте так бегать ни один молодой человек не смог бы, как бежали мы”. Даврий улыб­нулся. — “Да, я все понимаю, видеть такое не каждый день приходится”. — “А почему вы так нас усердно спрашиваете об Иисусе?” — “Вообще-то из-за своего любопытства. На мой взгляд, на Земле таких людей мало, каким был Иисус”. — “А на наш взгляд, Он был единственным. Конечно, есть и некие, которые хотят подражать Ему, но это самые обыкновенные шар­латаны, а Он был настоящий Бог”. — “Что ж, уважа­емые, спасибо вам. Корнилий, мне других уверений не нужно. Давай вернемся в Иерусалим”. — “А как же Иерихон?” — “Нет, Корнилий, я решил вернуться в Иерусалим”. — “Что ж, быть по- твоему”. — “По­нимаешь, Корнилий, мне нужно срочно поговорить с Иродом, и Пилатом”.

— “Антипа!” — “Понтий, я не ожидал тебя”. — “Одевайся, наш черед настал”. — “Именно какой?”

— “Какой, какой, следователь вызывает нас”. — “Пон­тий, у меня с утра такое настроение было, а ты испор­тил его”. — “Так что, пойти и сказать ему пусть по­дождет, пока у тебя настроение появится?” — “Ты меня не понял”. — “Идем, Антипа, нам деваться не­куда”. — “Идем, Понтий, идем”. — “Антипа, смотри держись и ничего лишнего не говори”.

— “Здравствуйте, я из Рима, имя мое Даврий”. — “Мое — Понтий”. — “Мое — Антипа”. — “Вы знаете, по какому пово…” — “Да-да, мы все знаем”. — “Что ж, присядьте и сразу начнем с самого главного. Вы считаете себя виновными в смерти Иисуса?” — “Да”. — “Нет-нет”. — “Я вас не понял, все-таки да или нет?”— “Антипа, успокойся. Да, мы считаем, что винов­ны в смерти Бога”. Даврий посмотрел на них. “Вот так, даже вы утверждаете, что Он был Богом”. — “Конечно, ибо Он нам помогал”. — “Ну, а вы Его и отблагодарили, получается, что так. Знаете, а лично у меня сложилось такое мнение, что в этом случае больше всего виновен…”

— Даврий задумался. Антипа не выдержал. “Нет-нет, не я”. — “А я этого и не говорил, я лишь думаю, что синедрион больше причастен, чем вы”. — “Конечно, си­недрион виновен”, — закричал Антипа. “Но вы же только что утверждали, что вы виновны”. — “Понимаешь, Дав­рий, мы могли бы каким-то образом помешать, но оказа­лись бессильными, ибо собрание подкупило многих, и здесь большую роль сыграл наш несправедливый закон или обычаи несправедливости, поэтому распяли не разбойни­ка, а Бога. Вот в нашем бессилии мы и считаем себя виновными”. — “Вы — цари, и можете мне не отвечать на этот вопрос, но мне хочется от вас услышать одно: Иисус действительно был необыкновенен, как человек?” — “Знаете, Даврий, если бы все было иначе, мы бы не стояли здесь и не отвечали на вопросы. Понимаете, нам вспоминать страшно ту пятницу, когда внезапно все по­темнело, вокруг все гремело”. — “Так-так, значит, вы только в тот день поняли, что Он был Богом?” — “В принципе да. Хотя и раньше уже догадывались, что в Нем присутствует что-то неземное. А тут еще “луна”, опускавшаяся рядом с Иерусалимом”. — “Вы лично видели “луну”?” —”Да, видел”, — ответил Понтий. — “То была та Луна, которая светится по ночам?” — “Нет, та так и осталась на небесах”. — “О-о, мне непонятно, у нас что, две Луны?” — “Я вам тоже не могу ничего объяснить”. — “Скажите мне, а Иисус пред своим при­говором просился, умолял кого-либо из вас о том, чтобы Его не казнили? Ну, наконец, плакал ли Он?” — “Нет, этого от Него мы не слышали, но глаза у Него были — нам даже сейчас страшно их представить, ибо становится не по себе. Это был не только Бог, но и человек сильной души и воли”. — “А почему был?” — “Да, Даврий, вы правы, ибо после распятия мы встречались с Ним”. — “А кто тело Иисуса снимал с креста и отдал погребе­нию?” — “Иосиф из Аримофеи”. — “Я могу с ним встретиться?” — “Конечно, можете”. — “Что ж, пошли­те за ним слуг своих”. — “Хорошо”. — “Уважаемые Антипа и Понтий, когда я закончу это дело, мне придется взять вас собой в Рим, виновны вы или нет. Хотя, я думаю, что нет. Виновны вы лишь в одном — в том, что скрыли все от верховных властей”. — “Что ж, мы не против держать ответ пред властями и чем быстрее, тем лучше, ибо мы будем спокойны”. — “Как сказать… Хорошо, на сегодня вы свободны, а завтра пусть ко мне доставят Иосифа. Ну, конечно, и вы придете”.