Психология масс

Лондонский журнал писал в то время: «Политические деятели в Иране считают, что на карту поставлено не исламское содержание революции, а ее форма. Но это представляется неверным истолкованием настроений масс, которые полагают, что с исламской формой все в порядке, но что ожидавшихся радикальных социальных перемен, жилья и работы для народа, более низких цен на продукты питания и дома пока еще ожидать не приходится»[99].

«Именно настроения масс были, несмотря на жесткие меры властей, питательной почвой для выступления против политики режима» (Агаев, 1981). Однако режим сумел повернуть их в удобную для себя сторону. Последовавший вскоре захват американского посольства позволил канализировать недовольство масс, направить его в антиимпериалистическом направлении и одновременно укрепить власть теократии. Следствием осеннего кризиса стала отставка премьер-министра М. Базаргана и передача всех дел Исламскому революционному совету, которому поручалась подготовка референдума по исламской Конституции, выборов президента и меджлиса, а также проведение в государственном аппарате «революционной чистки». Осуществление этих мероприятий и составило содержание «второй революции», победа которой, по словам Хомейни, означала окончательную победу нового строя.

Как отмечает С. Л. Агаев, «для руководителей «второй революции» самым важным было то, что захват американского посольства, дав выход антиимпериалистическим настроениям масс, позволил восстановить «единство всего народа», использованное в целях создания исламской государственной структуры» (Агаев, 1981). В декабре 1979 г. всенародный референдум одобрил «исламскую Конституцию», в январе 1980 г. были проведены выборы президента, в марте — мае того же года избран парламент, а в августе — сентябре создано новое, постоянное правительство.

После этого, «в первом приближении», новая политическая система стала считаться сформированной. Именно с этого времени роль массового политического поведения в жизни Ирана начинает уменьшаться. Теперь к массовым настроениям апеллируют лишь риторически, в контексте дальнейшего укрепления системы, для окончательного разгрома оппозиции — в частности, левых сил; а также для подогревания патриотизма в связи со вспыхнувшей в сентябре 1980 г. ирано-иракской войной. Место массовых народных толп, ранее почти непрерывно выплескивавшихся на городские площади и улицы для демонстрации «единства народа и имама», занял корпус стражей исламской революции и другие формирования, специально созданные духовенством. Начиная с этого момента, новая политическая система обрела необходимые структуры и перестала сколько-нибудь серьезно зависеть от массовых настроений. Наоборот, не нуждаясь в последних, новая система выработала эффективные механизмы их подавления и управления ими в своих целях.

Дальнейшее развитие событий в Иране заставляет вспомнить один из давних прогнозов. В 1979 г. французские аналитики писали, ссылаясь на слова «одного тегеранского университетского деятеля»: «Если события будут и дальше развиваться в тако направлении, мы можем прийти к «теомедиократии» на базе фашиствующего популизма» (Balta, Rulleau, 1979).

Приход к власти религиозных сил в Иране не приблизил создание «царства Аллаха на земле». Напротив, сменившая шахскую деспотию деспотия теократии породила настроение апатии и разочарования, поскольку сформированные на революционном подъеме притязания людей для большинства населения оказались нереализованными. «Революционные настроения» сменились не только апатией, но и вспышками недовольства режимом Хомейни. Следствием таких вспышек были репрессивные меры, которые, усугубив социально-психологическую ситуацию в стране, привели к доминированию настроений реакционного толка. Они стали основой репрессий против левых политических сил.

Народная партия Ирана не сумела воспользоваться подъемом массовых настроений недовольства режимом и направить их в свою пользу. Конечно, в ситуации, где религиозный фанатизм столь силен, сделать это было затруднительно. Понятно, что религиозным лидерам было легче стать выразителями массовых настроений: они кристаллизовали их вокруг теологической идеологии и затем направили в нужное русло. Уроки иранской ситуации заставили левые силы этой страны более тщательно относиться к учету массовых настроений. После этого даже на уровне уставных требований некоторые организации Ирана стали обязывать своих членов «реалистически информировать высшие органы о требованиях масс, их взглядах и настроениях».

Развитие событий в Иране в конце 1970-х гг. ясно показало несколько принципиально важных моментов. Во-первых, массовые настроения играют ключевую роль инициирования политического поведения масс, направленного на разрушение той политической системы, которая вызвала массовое недовольство и позволила ему достичь такого уровня интенсивности, при котором настроения уже не могли не проявиться в действии. Во-вторых, массовые настроения, при умелом управлении ими, играют достаточно важную роль в создании новой политической системы. Развитие событий в Иране показало разрушительную роль настроений на стадии свержения старой системы и, одновременно, их значительное влияние на формирование новой политической системы. Осуществляя функцию инициирования и регуляции политического поведения, настроения активно воздействуют на процессы модификации политической системы.

Возникшая у масс в ходе революции иллюзия соединения притязаний с возможностями их достижения вызвала соответствующие политические процессы: массовые настроения поддерживали все те действия имама Хомейни, с которыми связывалось достижение всех притязаний. Исламский режим умело управлял этими настроениями, удерживая их в целом в выгодных для себя рамках за счет целого ряда специфических политико-психологических средств. К последним относились и религиозный фанатизм, и революционная фразеология, и репрессии, и формирование множественных «образов врага», мешающего достижению притязаний, и реальная война с Ираком, и многое другое. При опоре на это во многом и сложилась новая политическая система иранского общества.

Перестройка как особый случай модификации политической системы, как попытка эволюционного развития революционных по содержанию преобразований раскрыла некоторые специфические особенности динамики массовых настроений в процессах такого рода. Если в политическом отношении перестройка по своим намерениям означала процесс постепенного перехода от тоталитарной однопартийной надгосудар-ственной системы, от особого рода диктатуры к правовому демократическому государству, базирующемуся на гражданском обществе, то в психологическом измерении это значило резкое, значительное усиление роли человеческого фактора.

Перестройка в социально-психологическом отношении продемонстрировала критический момент в развитии противоречия между политической системой и «человеческим фактором», связанный с динамикой осознания этого противоречия массами. Процесс осознания, как показали первые годы перестройки, начинается именно на на-строенческом уровне, и еще до выработки рационального понимания противоречия соответствующие настроения начали проявляться в массовом сознании. Рассмотрим вначале некоторые проблемы перестройки, а затем перейдем к конкретному анализу социально-психологических моментов, связанных с массовыми настроениями в этот период.

Одна из ключевых проблем для любого общества — проблема взаимоотношения социально-политических структур и институтов, образующих социально-политическую систему как способ организации власти и властных отношений в обществе, и тех людей, которые составляют массу членов общества. Организуясь, любой новый строй создает ту систему, которую считает оптимальной. Образующие ее институты держатся на нормах, ценностях и образцах поведения, возведенных в ранг идеологии, законов и инструкций, подкрепленных силой убеждения и принуждения. Такая система создается для выражения и осуществления интересов людей — господствующего класса, слоя, группы, трудящихся масс или народа в целом. Однако подчас, при определенном стечении обстоятельств, элементы ее структуры могут отрываться от создавших их людей, приобретая надчеловеческий, самодостаточный характер. Тогда продукт социально-политического творчества людей превращается в подавляющий их механизм власти, руководствующийся собственными интересами, и возникает противоречие. Если система достаточно гибка, противоречие будет способствовать ее развитию. В противном случае негибкая система, используя жесткие методы власти, будет способствовать усилению сопротивления человеческого фактора. История советского общества может быть представлена как именно такой случай, как диалектика борьбы институтов системы и подавлявшегося ими человеческого фактора.

99

Middle East. 1979. № 10. P. 5.