Унесенные магией

— Хватит дрыхнуть! — только и сказал он, увидев, что я проснулся.

Я сел и, сплюнув вслед удаляющейся спине Ламила, огляделся. Однако все уже на ногах. Хотя рассвет только угадывается по чуть изменившей цвет полоске неба над нашими головами, мой десяток уже не только проснулся, но и наемники вовсю суетятся — наскоро завтракают остатками провизии, проверяют оружие и доспехи…

— Алин, — я повернул голову и увидел Нарив, — скажи своему десятнику, что, если будет бой, я буду сражаться в вашем десятке.

Я вздохнул и принялся протирать глаза. Хорошо утро начинается… Сон пролетел настолько незаметно, что я уже засомневался, что вообще спал. Теперь еще и объяснять Ламилу, что женщина, которую он настолько «любит», будет сражаться в его десятке. И ведь будет! И по тону, и по упрямому взгляду видно, что она не просит, а ставит в известность.

— Ладно, — буркнул я и заставил себя подняться. Поправил кожаный жилет с бляхами, подобрал щит, копье и отправился вслед за десятником.

— Господин десятник, — Ламил со стороны наблюдал за тем, как его солдаты готовятся к предстоящему бою, — Нарив хочет драться в нашем десятке.

— В кабаке дерутся! — ответил тот. — А мы — сражаемся. Гном с ней — если она так хочет. Выделите ей что-нибудь из оружия.

Видимо, я еще не до конца проснулся — никакого особого удивления не почувствовал. Просто передал Нарив слова Ламила и задумался о том, где бы раздобыть для нее оружие.

— Возьми у кого-то, кто вчера ногу вывихнул или сломал. — Рассудительный Баин, как всегда, пришел на помощь. — Они все равно сегодня драться не будут.

Так у нашей воительницы появился меч. Обычный короткий меч, которым она, судя по тому, как хмуро рассматривает оружие, не особо осталась довольна. От щита и копья Нарив отказалась, даже не взглянув на них.

— И на кой она нам с одним мечом? — покачал головой Вассон. — Прибьют ведь сразу, и будет дыра в строю. Хоть бы щит взяла…

— А ты вспомни, как она с тем эльфом разделалась, — заступился за женщину Молин. — Она сама кого хочешь прибьет!

— Так то один на один, — вставил свое слово Крамм. — А тут главное — строй держать…

Не знаю, сколько еще продолжался бы спор, но все разговоры прервал Ламил:

— Становись, песьи дети!

Его ор воспринимается уже как что-то обыденное.

Мы поспешно заняли свои места. Десятник прошел вдоль строя и остановился перед Нарив, которая стоит слева от меня — между мной и Навином. Критически осмотрев женщину, на которой из одежды так и была лишь та рубаха, которую я дал ей еще в подземном зале при первой нашей встрече, он повернулся ко мне:

— Бери эту бабу и становись на правый фланг. Чтоб она стояла с краю. Приказы будешь ей переводить.

Пришлось покинуть друзей — они оказались теперь через три человека от меня — и встать слева от Спика. Удовлетворившись увиденным, Ламил встал на левом фланге отряда и скомандовал:

— Вперед!

Мы оказались во второй линии. Позади нас, судя по раздающемуся топоту, уже занимает свое место следующий десяток. Я посмотрел на Нарив, которая крутит в руке меч, привыкая к оружию, и стал прикидывать — как бы прикрыть ее щитом в случае чего. Неудобно… Щит в левой руке, а Нарив стоит справа. Подумав, я решил, что бой начнется, а там что-то придумаем.

— Вперед! — снова раздалась команда десятника.

Медленно, стараясь сохранять строй и одновременно обходить особо крупные валуны, мы двинули дальше по ущелью. Шаг… шаг… Впереди — чья-то спина и край щита. Слева сопит и чертыхается, глядя больше под ноги, чем вперед, Спик. Справа — Нарив, одетая в грязную рубаху, доходящую до середины бедер, и вооруженная лишь коротким мечом. Десять шагов… двадцать… Ущелье начинает, сначала едва заметно, а потом круто, поворачивать влево.

— Поднять щиты!

Теперь впереди вообще ничего не видно. Доски щита в паре ладоней от моего лица и тонкая полоска земли, точнее, камней под ногами. А Нарив?!! У нее же нет щита, — если нас обстреляют, то ее шансы выжить практически исчезают! Даже не думая о том, что делаю, я не глядя протянул руку и, несмотря на то что копье сильно мешает, ухватил женщину за рукав. Ткань рубахи затрещала, когда я рванул ее на себя, одновременно перемещая щит так, чтобы закрыть и Нарив тоже. Вначале женщина дернулась, пытаясь вырваться, но тут же впереди раздалось низкое гудение и громкий стук чего-то, ударившего в щит. И снова… Вскоре воздух наполнился этим звуком. Не стрелы — те, даже арбалетные болты, свистят гораздо тоньше. Или у них такие толстые стрелы?

— Праща, — удивленно выдохнула Нарив.

— Что?

— Это праща! Ремень такой, с помощью которого метают камни.

— Камни? Они бросают в нас камнями?

— Или другими снарядами. В мое время… — На этом месте Нарив сделала паузу и повторила: — В мое время… пращами пользовались только в ополчении. Настоящие воины их даже за оружие не считали.

— Значит, мы легко их… — Сильный удар в щит и громкий треск дерева прервал меня на полуслове. — Ничего себе! Дарен, и ты не считаешь это оружием?!!

Грохот уже стоит такой, что приходится кричать. Камни — или что они там в нас метают? — стучат о щиты, как град по железному листу. Вокруг сплошной гул летящих снарядов. Но вскоре, мы не успели пройти и тридцати шагов, град, осыпающий нас, стал заметно редеть. Из постоянного дробного грохота он снова превратился в редкие удары.

— Бегом! — В окружающем шуме я еле расслышал команду.

Мы ускорили шаг. Не побежали — по этим камням бежать почти невозможно, но пошли довольно быстро. Снова удар по щиту и снова. По одной из досок зазмеилась трещина. Еще десяток шагов — и обстрел практически прекратился. Последний удар о чей-то щит — и тишина. Лишь тяжелое дыхание и скрежет камней под ногами, но все же тишина.

— Стоять! Вторая линия — вперед на пять шагов!

Теперь мы оказались в первой линии. Когда мы пробегали сквозь первую линию, я заметил, что большинство солдат в ней осталось без щитов — у кого-то с внутренней стороны щита свисали обломки досок, у кого-то край щита был практически выбит… Зато сразу стало понятно, почему обстрел прекратился. Мы оказались перед крутым поворотом — дальше ущелье уходило вправо. Получается, мы попросту вытеснили стрелков.

— Праща бьет очень сильно, — Нарив уже не прячется за моим щитом, а стоит на своем месте, — но очень неточно. Только когда пращников много, когда много врагов, в которых они метают свои камни, — только тогда будет хоть какой-то результат. Они метают камни не в цель, а просто в определенном направлении.

— А луков или арбалетов у вас тут не изобрели? — недоверчиво покачал головой я.

— Есть и луки, и арбалеты. — Нарив пожала плечами. — Раньше были.

Несколько мгновений мы простояли молча. Я заглянул через Спика туда, где должны быть Молин с Баином, — все в порядке. Стоят и о чем-то оживленно беседуют. Из-за поворота, за который мы вытеснили вражеских пращников, раздался рев и грохот металла о металл.

— Прямо как гномы.

— Что?

Нарив указала на поворот:

— Говорю, они ведут себя как гномы. Те тоже так колотят оружием по щитам перед атакой.

Атакой?

— Господин десятник! — заорал я. — Нарив говорит, что они сейчас пойдут в атаку!

— Сомкнуть щиты! — донеслось с противоположного конца строя. — Держать строй!

— Или там действительно гномы, — продолжила Нарив, наблюдая, как остальные поднимают щиты, — или люди здесь так перемешались с гномами, что переняли их привычки.

— Почему ты так думаешь? — удивился я.

— Потому что ни один командир из моей армии, если есть другой выход, не стал бы атаковать в таком тесном ущелье. Я бы обошла врага, который закрепился здесь, осадила бы его… Но в атаку пошла бы, только если бы не оставалось другого выхода. — Нарив ненадолго задумалась. — А гномы вообще не знают, что такое оборона. Воевать они умеют, только атакуя. Всякие щиты, укрытия… Это все они считают трусостью.

Я слушаю и не верю. Ну не укладывается в моей голове, что эта полуголая женщина — настолько опытный воин. Да, я видел, как она голыми руками убила эльфа, которого не мог одолеть добрый десяток здоровых мужиков. Но если бы не видел своими глазами, просто рассмеялся бы в лицо рассказавшему мне это. С таким красивым лицом, с такой фигурой, с такими… в общем, что-то во мне до сих пор не понимает, как такая красавица может рассуждать о том, как атакуют гномы.