Страница 5 из 87
Что случилось, отчего такое состояние у парня — этого мы не узнаем никогда. Безусловно, одну из причин депрессии Лев Иванович указал сам: «Накопившаяся усталость». Эхо войны, иначе говоря. Что-то, похоже, надломилось.
Так как мальчик не должен в 13 лет работать взрослую смену целиком. Тем более две или, хуже, три. Человеческий ресурс заложен на долгие годы, и безболезненно использовать его, даже за пару страшных лет не удастся никому. Так что дистанционное воздействие супернагрузок — налицо.
О других истоках срыва можно лишь гадать. Не исключено, например, то, что впервые за долгие годы он захотел что-то решить сам. В войну его мнением никто не интересовался. И затем даже добрейший дядя Володя выбрал за него место на поле. А Лёве к тому моменту давно не 13 лет.
В любом случае после ухода из дома (здесь-то как раз ничего страшного: родители точно знали о его местожительстве) и, главное, с завода Яшин оказался в опаснейшем положении. Время-то какое! За самовольный безответственный уход с оборонного предприятия поплатиться — для начала свободой — было необычайно легко. Если бы не совет очередного старшего друга (всё же Яшину везло на мудрых людей), никакой лучший в мире вратарь не случился бы. Коллега по работе из взрослой футбольной команды (кстати, покинув завод, Лев продолжал тренироваться с молодежным коллективом — парадокс получается) настоятельно посоветовал юноше отправиться в армию. Добровольцем, так сказать. Следует добавить, что призывали тогда с девятнадцати, а не с восемнадцати лет. Яшин призыв опередил. И правильно сделал.
Курс молодого бойца он прошел точно. 17 часов от подъема до отбоя заполнялись весьма плотно. И даже когда предложили заниматься в футбольной секции и он стал тренироваться и выступать в первенстве городского совета «Динамо» (так как попал во внутренние войска), — от общих войсковых занятий его и остальных футболистов никто не освобождал. Просто приходила машина, их забирали на необходимое время для тренировок или матча, а затем возвращали в часть. Для дальнейшего прохождения службы. Если учесть, что служить он пришел где-то в середине 1948 года, то получается: «в сапогах» кумир миллионов отходил около года. Почти как обычные современные служивые.
Только он-то необычный. И судьба вовремя о том напомнила. Правда, началось всё, как часто у Яшина, с непредвиденных неприятностей и их преодоления.
Выступал он за третью команду внутренних войск. Отыграл матч, а тут травмировался голкипер второго коллектива динамовского общества. Яшина, собственно, и не спрашивал никто, может или не может он встать в «рамку» снова. Армия.
Соперники смотрелись посильнее. И на 10-й минуте Яшин пропустил гол. По его мнению, которому мы, понятно, доверяем, особой вины вратаря не было. О том же, что началось потом, Лев Иванович вспоминал через годы:
«…Но защитники второй команды были иного мнения на этот счет.
— Эх ты, разиня! — крикнул один.
— И откуда такой взялся? — добавил другой.
Я не отвечал и слушал гадости, которые они мне говорили, с невозмутимым видом. Но, конечно, это была только видимость, только внешнее спокойствие. А на самом деле несправедливые упреки меня очень разозлили. И может быть, именно злость помогла мне сыграть так, как никогда до этого я еще, вероятно, не играл. Во всяком случае, забить мне больше ни одного мяча не смогли, и мы даже выиграли — 2:1».
Будущая футбольная жизнь Яшина отразилась здесь весьма ясно и отчетливо. Ничто не давалось ему сразу и просто. Обязательно через преодоление. «Я к категории феноменов не принадлежу. Никогда ноги не хотели подбрасывать меня в воздух сами, наоборот, всякий раз, отталкиваясь для очередного прыжка за мячом, я ощущал, как велика сила земного притяжения. Никогда мяч не лип к моим вратарским перчаткам сам, наоборот, нас с ним всегда связывали отношения, какие связывают дрессировщика с коварным и непокладистым зверьком», — утверждал он в «Записках вратаря». Но труд, упорство и упрямство должны вознаграждаться. Хотя бы иногда. И таковое после матча за вторую команду произошло. Судьба подарила двадцатилетнему долговязому, нескладному парню встречу с Аркадием Ивановичем Чернышевым.
Это имя большинство связывает с хоккеем. И правда, именно Чернышев в паре с Анатолием Владимировичем Тарасовым девять раз подряд (!) в 1963–1971 годах приводил сборную СССР по хоккею с шайбой к золотым медалям мирового первенства. Причем старшим в тандеме, не все знают, был не взрывной, эмоциональный Тарасов, а спокойный, интеллигентный Чернышев: по крайней мере, установки на игры давал он.
Однако Яшин абсолютно справедливо напоминает, что начинал Аркадий Иванович с футбола. Выступал за московское «Динамо», в составе которого был двукратным чемпионом страны, обладателем Кубка СССР. В 1948 году стал заслуженным мастером спорта — за футбольные, а не хоккейные заслуги.
И вот такой человек подошел к Лёве Яшину после того жестокого поединка и спросил: «Хочешь играть в молодежной команде „Динамо“?»
На несколько мгновений парень потерял дар речи, потом выпалил: «Еще бы!»
Вопрос о дальнейшем прохождении срочной службы в 1949-м решался не так гладко, как, скажем, десять лет спустя, но Чернышев всё взял на себя и ситуацию уладил. Да и вообще как-то устроил, что называется, «остальную жизнь» воспитанника. В свои 35 лет он стал для Яшина чуть ли не вторым отцом. А учил терпеливо, вдумчиво. Любимый Чернышевский вопрос: «Ты понял меня?» — память Яшина сохранила навсегда. Ибо если кто не понял, Аркадий Иванович покорно начинал сначала.
И тут сто́ит сделать одно замечание. Да, Чернышев был замечательный педагог, настоящий человек. Так ведь и ученики ему достались поразительные. Не в плане особой одаренности — тут скорее наоборот. Имеется в виду их неукротимое желание совершенствоваться. «Уж что-что, а работать мы умели», — позже уверенно скажет Яшин.
И даже на таком фоне новый вратарь молодежного «Динамо» выделялся. Вот случай, это подтверждающий.
После одной из тренировок Лев попросил Чернышева побить ему по воротам. Только начали, как прибежал посыльный с известием, что тренера желает видеть начальство. Аркадий Иванович ушел, но обещал вернуться. Минул час, другой. Дело, которым занимался Чернышев, оказалось весьма трудоемким. Наконец он закончил и, забыв об оставленном голкипере, засобирался домой. И здесь кто-то из «молодежки» с усмешкой напомнил: «А вас там Яшин дожидается». Чернышев помчался на поле. Прибежав, с ходу извинился и предложил продолжить начатое. Яшин отреагировал с редким хладнокровием: «А ребята говорят — не придет. Чудаки». После чего Чернышев до темноты, которая одна и могла их разлучить, бомбардировал терпеливого ученика фирменными хитрющими ударами.
Оба были счастливы.
Чемпионат столицы 1949 года был устроен весьма интересно. Так, в полуфинале турнира встретились первая мужская команда «Динамо» и молодежный коллектив того же общества.
Первая мужская представляла собой уникальное сообщество. В ней сосуществовали настоящие ветераны: известный нам Аркадий Чернышев, довоенный «Король голов» фронтовик Василий Смирнов, один из лучших фланговых нападающих советского футбола Сергей Ильин — и вместе с ними еще выступающие в союзном первенстве Иван Станкевич, сумевший сдержать в британском турне самого Стенли Мэтьюза, и потрясающий дриблер, правый крайний Василий Трофимов. Говоря откровенно, непонятно: зачем действующим игрокам выступать еще в одном турнире, явно ниже рангом? Неужели мало практики? А вот играли — и с удовольствием.
Итак, с одной стороны, мудрость и опыт при не тех уже физических кондициях у некоторых исполнителей[4]. С другой — молодость и задор, помноженные на амбиции.
Молодежь выиграла — 1:0. Яшин отстоял превосходно.
В принципе, этот матч можно считать его дебютом. Равно как и тот, что он провел за вторую команду части. Однако сам Лев Иванович так не считал. Не нужен ему был счастливый дебют, удачно «приклеенный» к биографии. Вот про игру со сталинградским «Торпедо» (до 1948 года — «Трактор») не мог забыть всю жизнь.
4
Сергея Сергеевича Ильина мне довелось увидеть в матче ветеранов, когда ему было за шестьдесят. Но когда невысокий, коренастый лысоватый краек бодро засеменил по своему флангу, только неумный человек смог бы назвать его «стариком». А народ на трибунах радовался, как будто они школьники, которым только сейчас сообщили, что уроков завтра не будет.