Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 48 из 48



…Нас встретили за поворотом. Не меньше трёх десятков решительно настроенных юнцов и примерно дюжина ещё более решительно настроенных девиц. Вооружённых всем, что попалось под руку, от бит для лапты до ломов, кувалд и кусков арматуры. Разумеется, и классических уличных «розочек» хватало, равно как и мотоциклетных цепей, нунчаков, тонф и прочих восточных хитростей. Они успели подготовиться, замотать лица белыми шарфами, платками, всем, что подвернулось. И на нас они бросились тоже сразу, со всех сторон, чтобы не дать проклятым «фрицам» опомниться и схватиться за оружие.

Если бы не моё непреходящее чувство тревоги, мы бы точно пропали. А так я успел скомандовать «Маски!» за пару секунд до того, как мы свернули за угол. И, увидав толпу, я без колебаний привёл в действие вторую газовую гранату. С секундной задержкой бросили источающие сомнительный аромат «сирени» жестянки и Сурендра с Джонамани. Кряк с перепугу выпалил в толпу резиновой болванкой из шотгана, но, конечно же, не попал.

Они не ожидали от нас столь быстрой реакции. Опыта борьбы с полицией и полицейскими газами у них не было никакого, и толпа просто разбежалась, осыпая нас отборными проклятиями.

Впрочем, убежали они недалеко. Со всех сторон в нас посыпались увесистые булыжники. Один едва не впечатался мне прямо в забрало, другой угодил Сурендре в плечо.

–  Прекратить! – гаркнул я по-русски во всю мочь своих легких.

Куда там.

–  Бей фашистов! – задорно донеслось из кустов пополам с заливистым кашлем – «сирень» делала своё дело.

Я стиснул зубы. Далька, моя бедная глупая честная Далька, прямая, как русский меч, не знающая компромиссов, лежала сейчас где-то там, позади, на траве, сбитая с ног моим собственным кулаком. Внутри у меня всё горело, и немалых трудов стоило оставаться спокойным внешне.

Этим юнцам не хватает октана? Сейчас вам будет октан. Да такой, что не обрадуетесь!

Щелчок – выдвинулся и заработал нашлемник. В оранжевом круге заплясали тени, фигуры размахивали руками, наугад швыряя камни в облако слезоточивого газа. Мы стояли внутри, и сейчас нам ничего не угрожало, однако…

Я быстро поднял шотган. Алая точка, обозначавшая конец линии прицеливания, легла на правое плечо самого ретивого из нападавших, ближе всех оказавшегося к облаку. Я нажал на спуск.

Парня швырнуло назад шагов на пять, он покатился кубарем. К чести его товарищей, они сразу же кинулись к упавшему, подхватили под руки; кто-то истошно завопил: «Убили, убили!», но склонившиеся над упавшим тотчас замахали руками – мол, всё в порядке, он жив.

По моей команде выстрелили и Сурендра с Джонамани. Раздвакряк в панике забыл перезарядить своё оружие.

…Больше до самого конца обхода нас никто не побеспокоил. Заведения «Бесильни» закрывались одно за другим, угрюмый и мрачный молодняк кучками тянулся прочь, в сторону спальных корпусов; а мы знай себе вышагивали вокруг да около, то и дело поглядывая на часы. Кряк со страху чуть не напустил в штаны; бедняга вдруг вообразил, что если б он застрелил кого-то из студентов, то неминуемо угодил бы на каторгу.

Когда мы вернулись в комендатуру, она уже гудела, как тот самый «растревоженный улей». Откуда-то взялось десятка три военных полицейских, не меньше двух дюжин срочно поднятых по тревоге офицеров и так далее. Мне пришлось немало потрудиться, убеждая всех, что ситуация под контролем.

– Обер-ефрейтор! Ты должен будешь вместе с нами свидетельствовать перед городской администрацией, – повернулся ко мне комендант.

Только этого мне и не хватало! Этих-то людей, из управы, я знал почти всех. И они почти все знали меня. Многие не раз бывали в нашем доме, многие – добрые знакомые отца, некоторые так и вовсе друзья семьи…

Тем не менее я щёлкнул каблуками и лихо, по-уставному, отрапортовал, что готов отправиться немедленно.

– Немедленно ты будешь писать рапорт о случившемся, обер-ефрейтор, – остановил меня комендант. – Твой патруль тоже. Мне нужно как можно больше свидетельских показаний, чтобы идти к голове. Ну, теперь-то я его прижучу! С таким-то материалом!.. – Он злорадно потёр руки.

Я стоял, совершенно закаменев. Перед глазами – падающая Далька. Закрытые глаза. Помертвевшее лицо. Оставалось только надеяться, что она на самом деле не успела наглотаться газа.

Продержали нас в комендатуре чуть ли не полночи. Со всех снимали показания. Меня заставили писать подробный рапорт. Составили два акта о списании «четырёх гранат газовых, полицейского образца, модель G-8, заполнение – газ кратковременного раздражающего действия…» и выполняли прочие «следственные действия».



На следующее утро меня вызвал наш ротный. Гауптманн Мёхбау, который, по словам командира «Танненберга», терпеть не мог секуристов. Уж не знаю, так ли он сильно их не любил, но, во всяком случае, мой старый знакомый из нашей сигуранцы там имел место. Вместе с моим лейтенантом Руди. Я ожидал мрачной гримасы на лице последнего – однако тот выглядел, словно ничего не случилось.

Всю ночь, вернее, её остаток я не спал. Имя Дальки гремело в опустошённом мозгу, словно чёрный каучуковый мячик, ударялось о кости черепа, отлетало обратно, и так – без конца. Что я наделал? В кого превратился? Никто не будил во мне зверя – я сделал это сам. По собственному желанию. Никто не мог помешать мне уклониться. Спортивное карате Дальки не шло ни в какое сравнение со свирепой школой десантного рукопашного боя, где смешались все стили и направления, подчинённые одной-единственной цели – убить противника. Любыми средствами и за минимально возможное время.

Тем не менее к командиру роты я явился в надраенных до солнечного блеска ботинках, отутюженной форме и при всех положенных регалиях с аксессуарами.

Мёхбау окинул меня взглядом и явно остался доволен. Я выглядел, как и подобает молодцу-десантнику.

– Садитесь, обер-ефрейтор. Курить не предлагаю, знаю, ты не куришь. Вот, риттмейстер, – кивок в сторону безопасника, – риттмейстер хотел бы с тобой переговорить. Я настоял на своём присутствии, как твой ротный командир. И твой взводный тоже здесь. На тех же основаниях.

– Я готов отвечать на вопросы, господин гауптманн!

– Вопросы буду задавать я, – прошелестел секурист, подаваясь вперёд и глядя на меня плотоядно, аки удав на кролика.

Конечно. Как же они могут обойтись без своей любимой кодовой фразы! «Вопросы здесь задаю я», «если вы ещё на свободе – это свидетельство не вашей невиновности, а нашей недоработки», и так далее и тому подобное.

– Я готов, господин риттмейстер!

– Скажите, обер-ефрейтор… в вашем рапорте в комендатуре, возможно написанном в состоянии сильного душевного волнения, нет чёткого указания причины ссоры с посетителями трактира «Старый маг».

– Господин риттмейстер, эта причина мной указана, как я считал, достаточно чётко. Нас стали называть…

– Не трудись повторять, обер-ефрейтор. Я всё это читал. У меня вопрос – ктоконкретно стал называть?

Ага, вот оно. Наверняка наблюдали. Думаю, Далькино лицо они хорошо разглядели. Ну что ж, вот тебе ещё одно доказательство, что в нашем деле нельзя оставаться чистеньким. Белые одежды тут не годятся.

– Господин риттмейстер… это очень личное.

– И всё-таки? – Голос секуриста зазвенел металлом.

– Это была моя девушка. Моя бывшая девушка. С которой мы расстались перед тем, как я ушёл в армию.

Лейтенант с Мёхбау переглянулись, и, я клянусь, на их лицах читалось что-то вроде отвращения. Ну да, конечно. Я раскололся сразу же, даже не попытавшись выгородить дорогого для меня человека. О, эти русские!

– О как! – Кажется, я сумел удивить безопасника. – Значит, ваша бывшая девушка, обер-ефрейтор. Прекрасно. Далия Дзамайте, если не ошибаюсь?..

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.