Страница 27 из 31
Дмитрий Иоаннович, стремясь не допустить соединения войск Мамая, литовцев и рязанцев, вышел из Москвы, перешел Оку и через рязанские земли быстрым маршем направился к Дону. Можно предположить, что пойти на крайне рискованный шаг с оставлением Москвы и выдвижением навстречу противнику мог посоветовать великому князю Московскому именно Боброк-Волынский. Воевода хорошо знал возможности литовского войска и понимал, что в случае его объединения с Мамаем шансы русских войск на победу существенно снизятся.
6 сентября русские войска подошли к Дону, и на следующий день все пять полков русского войска переправились через реку. После этого Дмитрий Иоаннович приказал уничтожить переправы, чтобы никто не мог подумать об отступлении.
В этот же день авангард русских войск под командованием Семена Мелика вступил в бой с авангардом Мамая, и в результате этого первого столкновения монголо-татары понесли значительные потери. Узнав от своего воеводы, что основные силы Мамая на подходе, и боясь быть застигнутым врасплох, великий князь Московский приказал своему самому опытному полководцу выстроить войска в боевые порядки. Показательно, что летописец, рассказывая об этом, дает воеводе следующую красноречивую характеристику: «воевода нарочит и полководец изящен и удал зело».
Боброк-Волынский блестяще справился с возложенной на него задачей, и именно продуманное построение обеспечило в конечном счете победу на Куликовом поле.
Русские полки воевода выстроил следующим образом.
В центре он расположил сильный полк под командованием московского боярина Тимофея Вельяминова, на правый (где была сосредоточена тяжеловооруженная конница) и левый фланги были поставлены полки («крепкие сторожи») под командованием соответственно князя Андрея Ольгердовича и совместно князей Василия Ярославского и Феодора Моложского, главным резервом был засадный полк из отборной конницы под совместным командованием самого Боброка-Волынского и князя Владимира Андреевича. Кроме того, на левом фланге в лесу скрытно располагался частный резерв из конницы под командованием князя Дмитрия Ольгердовича.
Всего длина фронта расположения русских войск достигала около 4 километров, а засадный полк находился на отдалении в несколько сотен метров.
Задачей как передового, так и сторожевого полков было измотать во встречном сражении нападавших и таким образом ослабить силу удара войск Мамая по основным силам русских войск. В принятую диспозицию войск Боброком-Волынским уже был заложен план битвы, в котором нанести решающий удар должен был именно его засадный полк.
Особо отметим, что Боброком-Волынским были умело использованы особенности расположения Куликова поля. При выдвижении русского войска его левый фланг прикрывали топкие берега реки Смолки, а правый – болота. Таким образом можно было не опасаться попыток окружения со стороны превосходящих войск Мамая.
О расстановке русских войск и событиях перед началом битвы подробно рассказывается в «Сказании о Мамаевом побоище» – прекрасном литературном и исторически достоверном памятнике XV века, и заметим, что его автор особо выделяет роль Боброка-Волынского: «Тогда начал князь великий Дмитрий Иванович с братом своим, князем Владимиром Андреевичем, и с литовскими князьями Андреем и Дмитрием Ольгердовичами вплоть до шестого часа полки расставлять. Некий воевода пришел с литовскими князьями, именем Дмитрий Боброк, родом из Волынской земли, который знатным был полководцем, хорошо он расставил полки, по достоинству, как и где кому подобает стоять.
Князь же великий, взяв с собою брата своего, князя Владимира, и литовских князей, и всех князей русских, и воевод и взъехав на высокое место, увидел образа святых, шитые на христианских знаменах, будто какие светильники солнечные, светящиеся в лучах солнечных; и стяги их золоченые шумят, расстилаясь, как облаки, тихо трепеща, словно хотят промолвить; богатыри же русские стоят, и их хоругви, точно живые, колышутся, доспехи же русских сынов, будто вода, что при ветре струится, шлемы золоченые на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся, яловцы же шлемов их, как пламя огненное, колышутся.
Горестно же видеть и жалостно зреть на подобное русских собрание и устройство их, ибо все единодушны, один за другого, друг за друга хотят умереть, и все единогласно говорят: «Боже, с высот взгляни на нас и даруй православному князю нашему, как Константину, победу, брось под ноги ему врагов-амаликетян, как некогда кроткому Давиду». Всему этому дивились литовские князья, говоря себе: «Не было ни до нас, ни при нас и после нас не будет такого войска устроенного. Подобно оно Александра, царя македонского, войску, мужеству подобны Гедеоновым всадникам, ибо Господь своей силой вооружил их!»
Князь же великий, увидев свои полки достойно устроенными, сошел с коня своего и пал на колени свои прямо перед большого полка черным знаменем, на котором вышит образ Владыки Воспода нашего Иисуса Христа, и из глубины души стал взывать громогласно: «О Владыка-Вседержитель! Взгляни проницательным оком на этих людей, что Твоею десницею созданы и Твоею кровью искуплены от служения дьяволу. Вслушайся, Господи, в звучание молитв наших, обрати лицо на нечестивых, которые творят зло рабам твоим. И ныне, Господи Иисусе, молюсь и поклоняюсь образу Твоему святому, и Пречистой Твоей Матери, и всем святым, угодившим тебе, и крепкому и необоримому заступнику нашему и молебнику за нас, тебе, русский святитель, новый чудотворец Петр! На милость Твою надеясь, дерзаем взывать и славить святое и прекрасное имя Твое, и Отца и Сына, и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков! Аминь!»
Окончив молитву и сев на коня своего, стал он по полкам ездить с князьями и воеводами и каждому полку говорил: «Братья мои милые, сыны русские, все от мала и до великого! Уже, братья, ночь наступила, и день грозный приблизился – в эту ночь бдите и молитесь, мужайтесь и крепитесь, Господь с нами, сильный в битвах. Здесь оставайтесь, братья, на местах своих, без смятения. Каждый из вас пусть теперь изготовится, утром ведь уже невозможно будет приготовиться: ибо гости наши уже приближаются, стоят на реке на Непрядве, у поля Куликова изготовились к бою, и утром нам с ними пить общую чашу, друг другу передаваемую, ее ведь, друзья мои, еще на Руси мы возжелали. Ныне, братья, уповайте на Бога живого, мир вам пусть будет с Христом, так как утром не замедлят на нас пойти поганые сыроядцы».
Ибо уже ночь наступила светоносного праздника Рождества Святой Богородицы. Осень тогда затянулась и днями светлыми еще радовала, была и в ту ночь теплынь большая и очень тихо, и туманы от росы встали. Ибо истинно сказал пророк: «Ночь не светла для неверных, а для верных она просветленная».
И сказал Дмитрий Волынец великому князю: «Хочу, государь, в ночь эту примету свою проверить», – а уже заря померкла. Когда наступила глубокая ночь, Дмитрий Волынец, взяв с собою великого князя только, выехал на поле Куликово и, став между двумя войсками и поворотясь на татарскую сторону, услышал стук громкий, и клики, и вопль, будто торжища сходятся, будто город строится, будто гром великий гремит; с тылу же войска татарского волки воют грозно весьма, по правой стороне войска татарского вороны кличут и гомон птичий, громкий очень, а полевой стороне будто горы шатаются – гром страшный, по реке же Непрядве гуси и лебеди крыльями плещут, небывалую грозу предвещая. И сказал князь великий Дмитрию Волынцу: «Слышим, брат, – гроза страшная очень», – и сказал Волынец: «Призывай, княже, Бога на помощь!»
И повернулся он к войску русскому – и была тишина великая. Спросил тогда Волынец: «Видишь ли что-нибудь, княже?» – тот же ответил: «Вижу: много огненных зорь поднимается…» И сказал Волынец: «Радуйся, государь, добрые это знамения, только Бога призывай и не оскудевай верою!»
И снова сказал: «И еще у меня есть примета проверить». И сошел с коня, и приник к земле правым ухом на долгое время. Поднявшись, поник и вздохнул тяжело. И спросил князь великий: «Что там, брат Дмитрий?» Тот же молчал и не хотел говорить ему, князь же великий долго понуждал его. Тогда он сказал: «Одна примета тебе на пользу, другая же – к скорби. Услышал я землю, рыдающую двояко: одна сторона, точно какая-то женщина громко рыдает о детях своих на чужом языке, другая же сторона, будто какая-то дева вдруг вскрикнула громко печальным голосом, точно в свирель какую, так что горестно слышать очень. Я ведь до этого много теми приметами битв проверил, оттого и рассчитываю на милость Божию молитвою святых страстотерпцев Бориса и Глеба, родичей ваших и прочих чудотворцев, русских хранителей, я жду поражения поганых татар. А твоего христолюбивого войска много падет, но, однако, твой верх, твоя слава будет».