Страница 25 из 31
Однако до полной победы монголо-татарам было все же еще далеко.
Не участвовавшая в преследовании часть монголо-татарского войска три дня безуспешно атаковала укрепленный лагерь великого князя Киевского, пока не стало ясно: у атакующих не хватает сил для решающего штурма. И здесь Мстислав Старый и другие князья проявили излишнюю доверчивость, посчитав монголо-татар честным противником, слову которого можно верить. Субэдей предложил беспрепятственно выпустить русских воинов в обмен на большой выкуп, и князья поверили слову вражеского полководца. Когда же осажденные покинули укрепленный лагерь, на них было совершено нападение. Монголо-татары зверски расправились с князьями – их положили под доски и сели сверху пировать, пока те умирали в мучениях. Тверская летопись рассказала следующие подробности этого трагического события: «Князь же великий Мстислав Романович Киевский, внук Ростислава, правнук Мстислава, который был сыном Владимира Мономаха, и князь Андрей, зять Мстислава, и Александр Дубровский, видя это несчастье, никуда не двинулись с места. Разбили они стан на горе над рекой Калкой, так как место было каменистое, и устроили они ограду из кольев. И сражались из-за этой ограды с татарами три дня. А татары наступали на русских князей и преследовали их, избивая, до Днепра. А около ограды остались два воеводы, Чегирхан и Тешухан, против Мстислава Романовича, и его зятя Андрея, и Александра Дубровского; с Мстиславом были только эти два князя. Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них Плоскиня. Этот окаянный воевода целовал крест великому князю Мстиславу, и двум другим князьям, и всем, кто был с ними, что татары не убьют их, а возьмут за них выкуп, но солгал окаянный: передал их, связав, татарам. Татары взяли укрепление и людей перебили, все полегли они здесь костьми. А князей придавили, положив их под доски, а татары наверху сели обедать; так задохнулись князья и окончили свою жизнь».
В итоге, после битвы на Калке домой вернулись лишь девять князей и среди них Мстислав Удатный. А от огромного русско-половецкого войска осталась лишь примерно десятая часть.
Возвратившийся в Галич Мстислав был снова втянут в привычную усобицу. В 1225 г. князь, подстрекаемый боярами, воевал со своим зятем – князем Даниилом Романовичем, но вскоре с ним помирился. Подобная усобица имела печальные последствия – она демонстрировала западным соседям, насколько непрочно положение в галицкой земле и соблазняла их на завоевания.
Именно так вскоре и случилось. Королевич Андраш бежал к отцу и вместе с ним и поляками выступил против Мстислава, чтобы захватить Галич. Венгры и поляки взяли Перемышль и Звенигород и дошли до пригородов Галича. Мстиславу с большим трудом удалось разбить многочисленное венгерско-польское войско, но победой он не воспользовался. Судислав и другой такой же предатель боярин Глеб Зеремеевич убедили его отдать Галич венгерскому королевичу (хотя первоначально Мстислав собирался передать его Даниилу Галицкому). При этом они, по утверждению летописи, использовали следующую лживую аргументацию: «Ни тебя, ни Данила не хотят бояре, – говорили они, – отдай обрученную дочь твою за королевича Андрея и посади его в Галич: от него всегда можешь взять его обратно, когда захочешь, а отдашь Данилу – вовеки не будет тебе Галича!»
Мстислав слабодушно поддался на эти лицемерные уговоры и уехал. Скончался он в 1228 г. и был похоронен в Киеве в построенной им церкви Святого Креста.
Нельзя не согласиться с итоговой оценкой государственной деятельности этого незаурядного полководца Киевской Руси, данной Соловьевым: «Северная Русь на время замутилась, потеряла свое влияние на Южную, которой, наоборот, открылась возможность усилиться на счет Северной благодаря доблестям знаменитого своего представителя Мстислава Удалого.
Но в действиях этого полного представителя старой Руси и обнаружилась вся ее несостоятельность к произведению из самой себя нового, прочного государственного порядка: Мстислав явился только странствующим героем, покровителем утесненных, безо всякого государственного понимания, безо всяких государственных стремлений и отнял Галич у иноплеменника для того только, чтоб после добровольно отдать его тому же иноплеменнику».
НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ
Воевода Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский
Воевода Боброк-Волынский (иногда называемый также Боброк-Волынец) по праву занимает одно из самых почетных мест в пантеоне славы отечественных полководцев. Именно он внес решающий вклад в победу на Куликовом поле, благодаря которой Русь сбросила с себя ордынское иго. Но только этим значение Куликовской битвы не исчерпывается. Она имеет, без преувеличения, всемирно-историческое значение, о чем лучше всего написал Соловьев: «Летописцы говорят, что такой битвы, как Куликовская, еще не бывало прежде на Руси; от подобных битв давно уже отвыкла Европа. Побоища подобного рода происходили и в западной ее половине в начале так называемых средних веков, во время Великого переселения народов, во время страшных столкновений между европейскими и азиатскими ополчениями: таково было побоище Каталонское, где полководец римский спас Западную Европу от гуннов; таково было побоище Турское, где вождь франкский спас Западную Европу от аравитян. Западная Европа была спасена от азиятцев, но восточная ее половина надолго еще осталась открытою для их нашествий; здесь в половине IX века образовалось государство, которое должно было служить оплотом для Европы против Азии; в XIII веке этот оплот был, по-видимому, разрушен; но основы европейского государства спаслись на отдаленном северо-востоке; благодаря сохранению этих основ государство в полтораста лет успело объединиться, окрепнуть – и Куликовская победа послужила доказательством этой крепости; она была знаком торжества Европы над Азиею; она имеет в истории Восточной Европы точно такое же значение, какое победы Каталонская и Турская имеют в истории Европы Западной, и носит одинакий с ними характер, характер страшного, кровавого побоища, отчаянного столкновения Европы с Азиею, долженствовавшего решить великий в истории человечества вопрос – которой из этих частей света восторжествовать над другою?
Таково всемирно-историческое значение Куликовской битвы; собственно, в русской истории она служила освящением новому порядку вещей, начавшемуся и утвердившемуся на северо-востоке».
Во многом благодаря выдающемуся полководческому дару Боброка-Волынского в 1380 г. наша история сделала крутой поворот, определивший на столетия вперед направление ее дальнейшего развития.
К сожалению, многое в биографии Боброка-Волынского до сих пор остается непроясненным. Точная дата его рождения неизвестна – примерно можно сказать, что это 1330–1340-е гг. Хотя абсолютно точно нельзя утверждать, но большинство источников сходится в том, что он был прямым потомком великого князя Литовского Гедимина. По одной версии, его отцом был сын Гедимина князь новогрудский и волковыский Кориат (в крещении Михаил), по другой – внук Гедимина князь волынский Михаил Любартович (Димитрович).
Также не совсем ясно и место рождения. Само прозвище воеводы дает возможность двузначного толкования. Бобрка (откуда и пошел Боброк) – крошечный городок неподалеку от Львова, который будущий воевода получил в наследство. Но, возможно, что о месте рождения говорит вторая часть прозвища и герой Куликова поля родился на Волыни. Однако все же наиболее вероятно, что родился Боброк-Волынский в Бобрке, а вторая часть прозвища появилась потому, что юность он провел на Волыни.
Когда уехал Боброк-Волынский из родных мест в Москву, опять-таки точно неизвестно, но произошло это в юности. Однако о самих мотивах переезда догадаться нетрудно. Под постоянно усиливавшемся польским натиском самостоятельное Галицко-Волынское княжество доживало последние годы, и было ясно, что переломить ситуацию уже невозможно. Противостоять польской агрессии Галицко-Волынское княжество могло лишь при помощи других русских княжеств, но в условиях ордынского ига они не имели возможности направить туда войска. Многие тогда начали возлагать надежды на Москву, к которой от Киева перешла эстафета центра притяжения русских земель.