Седьмой камень

Римо раздумывал над тем, как ласковая, заботливая женщина оказалась всего лишь привлекательной наживкой.

Римо проделал обратно весь путь по берегу до особняка, через который вновь вышел на просторную лужайку. Праздник был в самом разгаре. Римо заметил, что Чиун все еще разговаривает с аристократического вида молодым человеком в белом, а с полдюжины других гостей обступили их плотным кругом.

Римо почувствовал на своем плече чью-то руку. Он обернулся и увидел Ким, выглядевшую до боли прекрасной в своем коротком платье из голубого шелка.

— Дорогой, — шепнула она, обвивая руки вокруг его шеи.

Она крепко держала Римо, прижимаясь к нему всем телом. Ноздри его заполнил запах ее духов. Все было совершенно так же, как помнилось ему с того первого дня, столь наполненного необыкновенными впечатлениями. Римо с горечью сказал себе: это такая же примитивная и могучая сила, как тот камень с выбитыми письменами, найденный на тропическом берегу.

Наконец она выпустила Римо из объятий, но крепкий запах духов точно прилип к его одежде, как постоянное болезненное напоминание о собственной уязвимости.

— Тебе тут весело? — спросила она с ослепительной голливудской улыбкой.

Римо ничего не ответил. Он еще раз взглянул на нее, потом повернулся и, раздвигая толпу, направился к Чиуну.

Глава пятнадцатая

Римо не видел Чиуна, а между тем вся толпа уже устремилась вверх по склону холма к особняку. Молодой человек в твиде встал рядом с Римо и подтолкнул его локтем.

— Представление скоро начнется.

— Держу пари, что так, — отозвался Римо. Он заметил золотисто-зеленое мерцание, которое явно должно было исходить от одеяния Чиуна, и начал проталкиваться сквозь толпу, пока не оказался рядом со старым корейцем.

— У них нет Барбары Стрейзанд, — сообщил Чиун. — Но зато сейчас будет выступать цирк.

Римо наклонился вперед, так чтобы никто посторонний не смог расслышать его шепот.

— Чиун, эти люди — потомки принца Во. Они наши враги.

Чиун прошипел в ответ:

— Мне это известно.

— Тогда почему мы все еще здесь? Давай сматываться.

— Это значит уйти?

— Это значит уйти.

— Итак, мы уйдем, и что дальше? — спросил Чиун. — Придет другой день, другой год, и эти же самые люди, которые не пожелали бы заплатить Мастеру Паку, как должно, снова нас настигнут? Лучше нам все закончить сейчас.

— Если ты так хочешь, — согласился Римо.

— Именно так я и хочу, — подтвердил Чиун. — Иди, встань с другой стороны и держи глаза открытыми.

— Есть тут главарь? Почему бы нам его не прикончить прямо сейчас? — спросил Римо.

— Потому, что мы не знаем, что произойдет дальше. Действовать, не имея нужных сведений — это значит, навлекать на себя беду. На другую сторону.

— Ладно, — согласился Римо, и пошел в обход на другую сторону прямоугольного пространства, ограниченного по углам большими колоннами, которые Римо заметил еще раньше.

Темная ткань, скрывавшая вершины колонн, была на прежнем месте.

Молодой человек, с которым ранее беседовал Чиун, теперь стоял в середине выделенного четырехугольника.

Он поднял руку, призывая к тишине, добился ее и ясным голосом объявил:

— Я Реджинальд Воберн Третий! Добро пожаловать на праздник семьи Во. Пусть начнутся развлечения.

Когда он сошел с огороженного пространства, где-то ударили в медный гонг, и он загудел глубоким раскатистым звуком. Трио деревянных флейт тонкими голосами подхватило сладостную мелодию. Зазвенели цимбалы, и снова загудел гонг, когда труппа ярко одетых восточных акробатов, кувыркаясь, просочилась сквозь толпу на арену.

— “Изумительные Вофаны”, — произнес молодой человек, стоявший рядом с Римо.

— Если вы и далее собираетесь быть моим экскурсоводом, то как вас зовут? — поинтересовался Римо.

— Резерфорд Вобли, — ответил молодой человек.

— Я так и думал, — отозвался Римо.

Он с отвращением огляделся по сторонам, и увидел, как на арене крутятся Вофаны, ходят колесом, кувыркаются, демонстрируют сальто назад и всяческие иные прыжки и кульбиты. Их тела в ярких трико мелькали в воздухе наподобие разноцветных пятен, когда они пролетали над и под друг другом, точно беспрерывно меняющие свое место карты в тасуемой колоде. Поскольку пространство, отведенное им для работы было не слишком велико, они умудрялись создавать сразу несколько взаимопроникающих комбинаций, сложных, как паутина, только сплетенных не их нитей, а из чистой энергии и движения.

В середине арены собрались артисты, одетые в костюмы, напоминавшие пижамы, кувыркаясь и становясь друг на друга, они составили пирамиду. Римо с отвращением подумал, что, хотя артисты и недурны, но все это он уже видел не раз. Он только спрашивал себя, когда они начнут вращать блюда на длинных бамбуковых шестах.

Акробаты разрушили пирамиду и закувыркались по земле под аплодисменты зрителей. Римо посмотрел на другую сторону арены, разыскивая взглядом Чиуна, но не увидел его.

Воздух наполнился пронзительными голосами флейт — точно скорбный вопль пронесся над лугом. Ударили цимбалы, а потом снова зазвучал гонг с его затяжным эхом.

Акробаты тут же отозвались на призыв музыки. Они полетели над ареной, по двое, трое, четверо сразу, стремительные пятна цвета, которые, казалось, начисто отрицали законы притяжения, проносились друг над другом, порой точно замирая в самой высшей точке своего прыжка, но упорно продвигаясь вперед через поляну. А потом один акробат в голубом резко опередил остальных выступавших и вихрем понесся прямо на Римо, будто пикирующий бомбардировщик.

Началось. Римо отступил в сторону на полшага и поднял руку. Со стороны все выглядело так, как будто он вообще ничего не сделал, ну, может просто помахал кому-то в толпе по другую сторону арены. Но акробат, так решительно прыгнувший ногами вперед, промахнулся полностью, разве только плечом слегка задел вытянутую руку Римо. Это мимолетное прикосновение было отмечено треском сломанной кости, резким свистом вытисненного из груди воздуха, а затем продолжительным воплем, когда акробат ударился о землю. На этот раз он уже не подскочил.

Еще двое устремились к Римо. В зеленом и красном трико. Римо слегка развернулся, коснувшись одного лопаткой, а другого коленом. И понадеялся, что Чиун наблюдает за ним, ибо чувствовал: техника этих его двух отточенных движений и правда была на высоте. Акробаты завопили от неожиданности и боли, и флейты в ответ залились безумными трелями. Парни в зеленом и красном взлетели к небу, точно мыльные пузыри на крыльях ветерка. И точно пузырьки лопнули, едва коснувшись земли. Поворачиваясь, Римо краем глаза заметил, как Реджинальд Воберн дернул за шнур, свисавший с одного из шестов, огораживавших арену. Зеркало, укрепленное на шесте, отразило алмазную яркость солнечного луча и направило слепящую вспышку прямо в глаза Римо. Тот в изумлении моргнул. А когда снова открыл глаза, ему пришлось забыть про зеркало, потому что к нему уже приближались оставшиеся восточные акробаты, вооруженные ножами, которые они извлекли из своих одежд. Римо увернулся от них, но тут сверкнула еще одна ослепляющая вспышка. Потом еще. И еще.

Жесткий белый свет жег ему глаза. Уходя от акробатов, Римо нырнул в толпу людей, стоявших вокруг арены, глаза его были плотно зажмурены. Он попробовал открыть их, но все еще ничего не видел. Пронзительный свет на какое-то время лишил его зрения, а за спиной он слышал вопли восточных акробатов, пытавшихся до него добраться.

Римо побежал, но тут же остановился, когда высокий тонкий голос выделился из сотен различных шумов. Это был голос Чиуна, взлетевший над толпой. Он звучал твердо и напряженно.

— Римо! — завывал Чиун. — Помоги мне! Нападай немедленно! Освободи меня! Помоги!

Ослепшие глаза горели. Римо устремился на голос. Он знал: чтобы добраться туда хватит восьми шагов. Но добежав до места, он нашел только тишину и неподвижность. Там были чужие люди, застывшие в ожидании. Римо чувствовал их присутствие, слышал их дыхание, ощущал сжатое напряжение их тел и те микроскопические движения, которые они совершали даже тогда, когда думали, будто стоят совершенно неподвижно.