Проклятие вождя

— Римо, там кто-то в окне, — заметил Чиун.

— Знаю. Сам видел.

— Там двое. Молодой и старый.

Его перебил прозвучавший над лабиринтом звонкий голос, который эхом разнесся вокруг.

— Помогите! Помогите! — И затем раздался вопль.

— Это Бобби, — узнал Римо.

— Верно, — согласился Чиун. — Доносится оттуда. — Он указал на стену из изгороди, как сказали бы летчики, на десять часов.

Отпустив Валери, Римо сделал мощный рывок вперед. Чувствуя неуверенность в себе, но догадываясь, что с Римо она в большей безопасности, чем без него, девушка бросилась вслед за ним.

Наблюдая в окно за происходящим, де Жуан увидел такое, во что впоследствии ему было трудно поверить.

Старик-азиат не побежал за белым, а, оглядевшись по сторонам, шагнул в заросли. Де Жуан поморщился, представив себе, как шипы и колючки вонзаются в тело старика. Оказавшись в аллее с другой стороны зеленых кустов, он быстро преодолел шесть футов посыпанной гравием дорожки и снова нырнул в заросли в пять футов толщиной. И снова вышел оттуда целым и невредимым.

— Римо, помоги! — вновь послышался голос Бобби.

В свое время изгородь была посажена так, что в центре ее располагался небольшой дворик. Бобби была там. Ее привязали к высокой мраморной скамье; тенниска была порвана, обнажив грудь.

Позади нее стояли двое мужчин в желтых одеяниях из перьев. Один из них держал камень с зазубренными краями, превращенный в нож.

Они смотрели на нее, но вдруг подняли глаза, сквозь зеленую изгородь прямо на них шел маленький азиат в золотом кимоно.

— Ну, берегитесь! — крикнул он, и голос его прозвучал как удар хлыста.

Мужчины так и застыли на месте, а затем повернулись и исчезли в зарослях живой изгороди. Чиун подбежал к девушке — руки и ноги ее были привязаны к скамейке.

— С вами все в порядке?

— Да, — ответила Бобби. Когда она говорила, ее губы дрожали.

Бобби подняла глаза на Чиуна, а затем посмотрела поверх него на Римо, неожиданно влетевшего во дворик. В нескольких шагах от него трусила Валери.

Чиун слегка коснулся веревок, связывающих запястья и лодыжки Бобби, и они тут же упали на землю.

— С ней все в порядке? — спросил Римо.

— Нет, и все из-за тебя. Мне все приходится делать самому.

— Что случилось?

— Она была здесь, а люди в перьях исчезли, едва Мастер появился здесь.

— А почему ты не побежал за ними вдогонку?

— А ты почему не побежал?

— Меня же здесь не было.

— Ну, это уж не моя вина, — заметил Чиун.

Бобби поднялась с мраморной подставки, служившей скамьей. Тенниска раскрылась совсем, и груди вывалились наружу.

Словно не замечая этого, она принялась растирать запястья, которые были поцарапаны и покраснели.

— Ты никогда не станешь хорошей теннисисткой, — сказал Римо.

Бобби испуганно посмотрела на него.

— Это почему?

— Потому что для хорошего удара закрытой ракеткой тебе слишком далеко тянуться.

— Прикройся. Это отвратительно! — выкрикнула Валери, в очередной раз подтверждая, что главным ценителем красоты всегда является сторонний наблюдатель и что с точки зрения обладательницы бюста номер 85В бюст 95С является отвратительным.

Бобби смерила ее взглядом, будто впервые видела, затем глубоко вздохнула, стянула края тенниски и заправила их в шорты.

— Они сделали тебе больно?

— Нет. Но они... они хотели вырвать у меня сердце. — Она буквально выпалила эти слова, будто их было невозможно сказать медленно, а произнести на одном дыхании было не так страшно.

Римо взглянул на дом.

— Чиун, уведи девочек отсюда. А я займусь этими канарейками.

— "Девочек?" — заорала Валери. — Вы сказали «девочек»? Это фамильярно и унизительно!

Римо предостерегающе поднял вверх палец.

— До сих пор вы вели себя хорошо, так что, если не хотите, чтобы мой кулак совершил фамильярность по отношению к вашему рту, лучше заткните этот вечный двигатель. Чиун, встретимся у машины.

Де Жуан услышал, как в комнату вбежали двое в перьях. Не оборачиваясь, он поманил их к окну.

— Сейчас нас ждет интересное зрелище.

Все четверо присутствующих наклонились к окну.

— Будь осторожен, — предупредил Римо Чиун.

— Обещаю, — ответил Римо.

Он повернулся, но не успел и шагу шагнуть, как по всему лабиринту пронесся громкий злобный лай. Затем послышался вой. Потом еще и еще.

— О Боже! — произнесла Валери. — Да здесь звери.

Лай сменился злобным отрывистым рычанием — оно приближалось.

— Чиун, уводи девочек, я прикрою тыл.

Тот кивнул.

— Когда будешь уходить, возьмись за изгородь левой рукой и тогда выйдешь наружу.

— Я знаю, — ответил Римо, который на самом деле этого не знал.

Чиун повел девушек по дорожке, уводящей от центрального дворика.

Лай и рычание становились все громче, все ожесточеннее. Проводив Чиуна и девушек взглядом, Римо повернулся налево и исчез из вида.

Первую собаку он увидел справа. Это был безобразный на вид доберман-пинчер черно-коричневого окраса. Его глаза сверкнули кроваво-красным блеском, едва он заметил Римо, застывшего возле мраморной скамьи. За ним выскочили еще два добермана, огромные псы, в каждом не меньше сотни фунтов мышц. Их зубы страшно блестели, словно покрытью зубной эмалью железнодорожные костыли.

Увидев Римо, они еще быстрее рванулись вперед, словно стараясь опередить друг друга в борьбе за главный приз. Римо спокойно наблюдал, как они наступают на него — самые злобные из всех пород, выведенные путем скрещивания самых крупных, самых сильных и самых свирепых представителей собачьего рода.

Они бежали теперь, выстроившись в ряд, наступая на Римо плечом к плечу, словно три острия нацеленных в сердце вил.

Римо оперся спиной о мраморную скамью.

— Ну, — идите ко мне, цып-цып-цып, — позвал он. Затем подвинулся на несколько футов вправо, подальше от тропинки, по которой ушел Чиун. Римо не хотел, чтобы собаки, забыв про него, кинулись на незнакомый запах.

Издав победный вой, прозвучавший почти в унисон, три добермана выскочили на открытое пространство. В два прыжка они преодолели расстояние, отделявшее их от Римо, и прыгнули вверх, морды вместе, хвосты врозь: словно смертоносные перья, прикрепленные к острию невидимого копья.

Открытые челюсти целились Римо в горло.

До последней секунды он выжидал, а затем бросился под парящих в воздухе псов.

Того, что в середине, он перебросил через себя легким движением плеча. Собака медленно и даже как-то лениво перевернулась в воздухе, а затем с громким хрустом приземлилась на спину прямо на мраморную скамью. Тихо взвизгнув, она сползла на гравий с дальней ее стороны.

Второго зверя Римо сразил ударом костяшки безымянного пальца правой руки. Ему никогда прежде не доводилось бить собак, и его поразило, насколько собачий живот напоминал человечий.

И результаты оказались такими же, как если бы он ударил в живот человека: пес свалился замертво у его ног.

Крайний слева доберман промахнулся, упал на скамью поскользнулся, свалился вниз, снова встал на лапы и с рычанием двинулся на отступавшего Римо.

Пес обрушился на Римо как раз в тот момент, когда он решил, что ему не нравится убивать собак, даже доберманов, которые с наслаждением разорвали бы его на части — хотя бы ради тренировки челюстей.

Когда зверь повернул свою массивную голову налево, чтобы удобней было впиться Римо в горло, Римо подался назад, и собачьи зубы с громким лязгом сомкнулись, не причинив никому вреда.

Тогда Римо нагнулся и вывернул псу правую переднюю лапу. Пес взвизгнул и рухнул на землю, а Римо пошел прочь.

Но тут пес поднялся на три лапы и, волоча раненую конечность, бросился вслед Римо. Римо услышал шорох гравия под больной лапой и обернулся как раз в тот момент, когда собака, встав на задние лапы и зарычав, попыталась его укусить.

Левой рукой он стукнул пса по мокрому носу, а правой вывихнул другую переднюю лапу. На этот раз пес рухнул на землю и так и остался лежать, жалобно воя и скуля.