Раскол: прелюдия к Катаклизму

Кристи Голден

Раскол: прелюдия к Катаклизму

Пролог

Перестук дождя, бьющего по тщательно выделанным шкурам, укрывающим маленькую хижину, был похож на звук барабана, извлекаемый быстрой рукой. Хижина была сделана прекрасно, как и все хижины орков: внутрь воды не просачивалось. Но ничто не могло воспрепятствовать влажному холоду воздуха. Если погода изменится, дождь станет снегом; но в любом случае холодная сырость тревожила старые кости Дрек'Тара и держала его тело в напряжении даже во сне.

Но не холод заставлял пожилого шамана ворочаться. Не в этот раз.

Это были сны.

У Дрек'тара всегда были пророческие сны и видения. Это был дар – духовное зрение, поскольку физического у него более не было. Но со времен Войны с Кошмаром дар отрастил зубки. Видения его в это ужасное время стали хуже, и сон обещал уже не отдых и восполнение сил, а ужас. Видения состарили его и превратили из все еще сильного старца в хрупкого, а иногда и ворчливого старика. Он питал надежду, что с поражением Кошмара сны его снова станут нормальными. Но несмотря на то, что их мощь ослабла, видения его по‑прежнему были очень, очень мрачны.

В своих снах он мог видеть. В своих снах он жаждал слепоты. Он в одиночестве стоял на горной вершине. Солнце казалось ближе, чем обычно, оно было уродливым, красным, распухшим, окрашивало океан, окружавший подножие горы, в кровавый оттенок. Он слышал что‑то... отдаленное, низкое громыхание, от которого сводило зубы и покалывало кожу. Он никогда прежде не слышал такого звука, но благодаря своей прочной связи со стихиями, знал: это означало что‑то очень, очень плохое.

Несколькими мгновениями позже воды начали пениться, сердито накатываясь на подножие горы. Волны выросли, стали голодными, будто нечто темное и ужасное зашевелилось под их грохочущей поверхностью. Даже стоя на горе, Дрек'Тар знал – он не в безопасности, знал – больше ничто не было безопасным, не теперь. Он чувствовал, как прежде монолитный камень содрогается под его босыми ногами. Его пальцы крепко, до боли, обхватили посох, будто этот кусок ветки каким‑то образом мог остаться в целости вопреки взбаламученному океану и осыпающейся горе.

А затем, безо всякого предупреждения, это произошло.

Землю под ним зигзагом расчертила трещина. Взревев, он наполовину отскочил, наполовину рухнул прочь с ее пути, она открылась пастью, стремящейся проглотить его. Он выпустил из рук посох, и тот улетел в раскрывающуюся земную глотку. Ветер все крепчал, а Дрек'Тар вцепился в выпяченную к небу глыбу камня и, содрогаясь вместе с землей под ним, вгляделся глазами, что так долго ничего не видели, в кровь – красный кипящий океан под ним.

Громадные волны разбивались об отвесную стену горного утеса, и Дрек'Тар чувствовал пузырящиеся брызги, взлетающие на невероятную высь.

Отовсюду вокруг него слетелся крик стихий, напуганных, измученных, молящих о помощи. Грохот возрос, и перед его полным ужаса взором огромная глыба земли прорвала гладь красного океана, вырастая, вырастая, казалось, безо всякого предела, становясь горой, континентом, в то самое время, как земля, на которой стоял Дрек'Тар, снова раскололась, и он провалился в разлом, громко крича и цепляясь за воздух, падая в огонь... Дрек'Тар плотнее завернулся в шкуры, которыми укрывался; его тело содрогалось, залитое потом, несмотря на холод, руки его скребли воздух, а широко открытые вновь незрячие глаза уставились во тьму.

– Заплачет земля, и расколется мир! – выкрикнул он.

Что‑то крепкое коснулось его дрожащих рук, обхватило их, успокоило. Он знал это прикосновение. Это был Палкар, орк, который ухаживал за ним вот уже несколько лет.

– Ну же, старейшина Дрек'Тар, это лишь сон, – проворчал молодой орк.

Но от Дрек'Тара нельзя было отмахнуться, не с тем видением, которое у него было. Не так давно он сражался в Альтеракской долине, пока его не сочли слишком старым и слабым для этого. Если он не мог больше служить там, то послужит своими навыками шамана. Своими видениями.

– Палкар, я должен говорить с Траллом, – настойчиво произнес он. – И со Служителями Земли. Быть может, другие видели то же, что и я... А если нет, я должен им рассказать! Я должен, Палкар!

Он попытался встать. Его нога подкосилась. Расстроенный, он ударил свое дряхлеющее, подводящее его тело.

– То, что вы действительно должны сделать, старейшина, так это немного поспать.

Дрек'Тар был слаб, и, борясь что есть мочи, он не мог оказать достойного сопротивления, чтобы вывернуться из спокойных рук Палкара, опускавших его обратно на шкуры.

– Тралл... он должен знать, – бормотал Дрек'Тар, слабо отбиваясь от рук Палкара.

– Если вы считаете это необходимым, завтра мы отправимся к нему и расскажем. Теперь же... отдыхайте.

Изнуренный сном Дрек’Тар почувствовал, как холод снова проникает в его старые кости. Он кивнул и разрешил Палкару приготовить для него горячий напиток из трав, который погрузит его в глубокий мирный сон.

"Палкар бережно заботился обо мне, – думал он, и мысли его вновь разбрелись. – Если Палкар считает, что завтра будет не слишком поздно, пусть будет так".

Выпив настой, он опустил голову, и до того, как сон поглотил его, бегло подумал:

"Слишком поздно для чего?.. "

Палкар сел и вздохнул. Когда‑то ум Дрек'Тара был остр, словно кинжал, даже несмотря на то, что тело его становилось все более хрупким под весом прожитых лет. Когда‑то Палкар послал бы гонца к Траллу немедленно, едва услышав о видении Дрек'Тара.

Но не теперь.

За последний год разум, когда‑то озаренный мудростью за гранью понимания, посвященный во многие тайны, стал блуждать. Память Дрек’Тара, которая когда‑то была надежнее записей на бумаге, начала сдавать. В его воспоминаниях появлялись пробелы. Палкар ничем не мог помочь. Он только гадал, не стали ли под действием Войны с Кошмаром и неодолимым разрушительным действием старости "видения" Дрек’Тара просто дурными снами.

Поднявшись и вернувшись на свои шкуры, Палкар с болью вспомнил, как двумя месяцами ранее Дрек’Тар настоял на том, чтобы послать в Ясеневый Лес гонцов, поскольку группа орков собиралась напасть на мирное собрание тауренов и друидов калдорай. Гонцов послали, разослали предупреждения… и ничего не произошло. Единственное, к чему это привело, – ночные эльфы стали еще более подозрительны. Орками там и не пахло. А Дрек’Тар всё продолжал настаивать, что угроза реальна.

Были и другие видения, помельче, и все одинаково мнимые. А теперь это. Разумеется, если бы угроза действительно нависла над ними, ее почувствовал бы не только Дрек’Тар. Палкар и сам не был шаманом неопытным, но у него не было таких видений.

Но как бы там ни было, он сдержит слово. Если Дрек’Тар пожелал видеть Тралла, орка, который был когда‑то его учеником, а теперь стал вождем всей Орды, которую ему помог создать Дрек’Тар, то утром Палкар подготовит своего наставника к путешествию. Или пошлет вестника к Траллу с просьбой приехать. Это будет долгий и трудный путь: Тралл был в Оргриммаре, на другом континенте, а дом Дрек’Тара находился в долине Альтерака. Но Палкар считал, что в этом не будет нужды. Завтра наступит новый день, а Дрек’Тар и не вспомнит, что ему вообще что‑то снилось, не говоря уже о содержании сна.

Это было не в первый раз, и Палкара это совсем не радовало. Все растущая немощь Дрек’Тара причиняла Палкару лишь боль и жгучее желание, чтобы мир стал другим, – мир, который, как был уверен Дрек’Тар, был готов вот‑вот полететь в тартарары. Старый орк действительно не осознавал, что для тех, кто любит его, мир уже разрушен.

Палкар понимал, что бесполезно горевать по прошлому, по тому, каким раньше был Дрек’тар. Ведь жизнь Дрек’Тара длилась дольше, чем обычная жизнь орка, и была полна чести и славы. Орки столкнулись с бедствиями, поняли, что бывает время для битв и ярости, а бывает время принимать происходящее таким, какое оно есть. Палкар с детства заботился о Дрек’Таре и поклялся не оставлять старого орка до последнего вздоха, и неважно, как больно быть свидетелем медленного угасания своего наставника.