Страница 45 из 47
Это письмо датировано 20 января 1845 года. Видимо, Энгельс не знал о тех событиях, которые произошли в Париже. За 9 дней до этого министр внутренних дел Франции издал приказ, согласно которому члены редакции «Vorwarts!» — среди них Маркс, Гейне, Рюге, Бернайс и Бакунин — должны в течение 24 часов покинуть Париж, а затем, как можно быстрее, и пределы Франции. Изгнать «атеистов» Луи-Филиппа уговорил известный прусский ученый Александр фон Гумбольдт, передавший королю подарок от Фридриха Вильгельма — раритетную фарфоровую вазу. Французский король, желавший мира в своем государстве и собственного процветания, с удовольствием принял подарок — и отдал распоряжение выслать «неудобных» писак {40}. Как пишет Женни, полицейский комиссар явился к ним домой в воскресенье — с подписанным ордером и вооруженными полицейскими {41}.
Опасность быть выдворенными из Франции висела над их головами долгие месяцы, но по-настоящему они к этому так и не подготовились, особенно Женни. Она уже успела стать парижанкой. Ее мир помещался на улицах между площадью Сен-Жермен и Латинским кварталом. Париж был городом, в котором они с Карлом начали свою совместную жизнь, здесь родилась их дочь, здесь жили все их друзья. Она хотела остаться — и ордер предусматривал для изгнанников такую возможность: если они подпишут обязательство больше не заниматься политической деятельностью.
На это условие согласились все, кроме Маркса и Бакунина. Товарищам Маркс заявил, что «его гордости и чести претит добровольное согласие встать под надзор полиции» {42}. Вкусив свободной от произвола жизни вне Пруссии, Маркс не собирался отказываться от возможности свободно писать и говорить. Он попытался оговорить условия, на которых он и его семья могли бы остаться в Париже, — и ради этих переговоров ордер был продлен на месяц. Однако в остальном правительство Франции уступать не собиралось — как и Маркс. 2 февраля Карл Маркс и молодой журналист Генрих Бюргерс уезжали из Парижа — на расхлябанном дилижансе, сквозь мокрый снег, в Бельгию. Бюргерс оставил описание их совместного путешествия — а также свою не вполне удачную попытку поднять спутнику настроение песней. Они прибыли в Брюссель 5 февраля 1845 года {43}.
Женни, ее 8-месячная дочь и кормилица, приехавшая с ними из Трира, чтобы заботиться о Женнихен, остались у Гервегов. Каждый день к ним приходили нескончаемые посетители, чтобы обсудить их изгнание, попытаться найти способ избежать его и предложить помощь {44}. Женни писала Марксу, что Бакунин, который все еще пытался уговорить правительство позволить ему остаться в Париже, «пришел и преподал мне настоящий урок риторики и драматического искусства, изливая душу…», а немецкий журналист Александр Вайль объявил себя ее «личным защитником». Разумеется, главным образом Женни требовалась финансовая помощь. Она пыталась собрать денег, чтобы расплатиться с долгами и оплатить переезд в Брюссель. Карл оставил ей 200 франков, но за квартиру они должны были 380. 10 февраля она пишет мужу: «Не знаю, что и делать. Сегодня утром я обегала весь Париж. Монетный двор закрыт, надо сходить еще раз. Потом я была в транспортной конторе и у комиссионера аукционного зала. Нигде ничего не добилась». Посылая «тысячу поцелуев папочке от мамы и один поцелуйчик от паиньки», Женни подписывает письмо: «До свидания, дорогой друг. Жду тебя с нетерпением. Сейчас ты уже в Брюсселе. Приветствуй наше новое отечество. Прощай» {45} [25].
В течение нескольких дней ей удается продать мебель за смешную, как она пишет, сумму и покинуть Париж. Женни вспоминала: «Больная и продрогшая, под проливным дождем я последовала за Карлом в Брюссель» {46}.
Она еще не знала, что это всего лишь первый из их многочисленных переездов. Так началась жизнь семьи Маркс в изгнании.
8. Брюссель, весна 1845
Я редко встречал столь счастливые браки, в которых все радости и страдания были поделены поровну, на двоих, а все несчастья преодолевались в сознании полной и взаимной зависимости…
Крошечная Бельгия была островком мирной доброжелательности в мрачном море суровых реакционных монархий. Независимой она стала всего 15 лет назад, выйдя из состава Голландии, и хотя здесь правил король, в Бельгии была конституция, которую с полным правом можно назвать самой либеральной в Европе. Если в чем-то Брюссель и проигрывал (а после Парижа он мог показаться чем-то вроде большой деревни), то по части свободы явно перегонял французскую столицу.
Все, чего король Леопольд I требовал от политических беженцев, пересекавших границу его королевства, — это просьба воздерживаться от публичной политической деятельности и пропаганды, ибо это могло раздражать более крупных и могущественных соседей маленькой Бельгии {2}. Подобные условия были неприемлемы для Маркса в Париже, но в Бельгии он на них согласился — по личным и профессиональным причинам. Не только потому, что вскоре у них с Женни должен был родиться второй ребенок, но и потому, что в день своего отъезда из Парижа он подписал контракт на книгу по политэкономии {3}.
Маркс написал два прошения на высочайшее имя, в которых называл себя «самым скромным и покорным слугой Его Величества», — он просил разрешения иметь возможность жить с женой и детьми в Бельгии и давал слово чести, что не будет «публиковать в Бельгии работ, связанных с текущими политическими процессами» {4}. Леопольд дал свое разрешение, и Марксы поселились в королевстве Бельгия {5}.
Впрочем, это не означало, что они останутся совсем без присмотра; бельгийские власти получили предупреждение от французской стороны, что на территорию Бельгии въехал активный революционер-пропагандист. В письме начальника французской полиции мэру Брюсселя говорилось: «Если до Вашего ведома дойдет, что он нарушил данное слово и предпринял любые действия, наносящие ущерб правительству Пруссии, нашего соседа и союзника, я прошу Вас уведомить меня о том немедленно…» {6}
Вскоре подозрения оправдались. В стране, правителю которой он поклялся не заниматься никакой политической деятельностью, Маркс напишет, возможно, самый революционный трактат XIX века — «Манифест коммунистической партии». Однако все это еще впереди. Пока же он изо всех сил старается сдержать данное слово.
Со своей стороны, Женни надеется, что в Бельгии они смогут вести более оседлый образ жизни, чем в Париже. Перед отъездом Маркса из Франции она снабдила его подробным списком требований к месту их будущего обитания. Забавно представлять себе Маркса — выдворенного из Франции за подготовку свержения монархии — путешествующим в дилижансе по сельской местности, со списком в кармане, где указано, на что ему нужно обратить особое внимание, например на шкафы: «Они играют важную роль в жизни домохозяйки». Маркс должен найти дом «с четырьмя комнатами и кухней, а также с чуланом, куда можно убрать лишние вещи и чемоданы… Три комнаты должны отапливаться… Наша комната не должна быть особенно элегантной. Хорошо бы обставить ее, как и твой кабинет, достаточно скромно». На себя она берет расстановку книг {7}.
Возможно, представляя себе такой дом в Брюсселе, Женни пыталась побороть шок после высылки из Франции. Воображаемый дом, патриархальный, приличный, очень буржуазно-добропорядочный, психологически защищал ее от образа стучавших в дверь полицейских с очередным ордером в руках. А возможно, нося под сердцем их второго ребенка, она просто ощущала потребность покончить с их богемной жизнью.
Однако, когда Женни приехала в конце февраля в Брюссель, она убедилась, что конца их бродячей жизни пока не предвидится. Карл так и не нашел постоянного пристанища для своей семьи. Женни, Женнихен и кормилица поселились вместе с Марксом в пансионе Буа-Соваж на площади Сен-Гудуль, в самом центре города. Крошечный по сравнению с громадным собором Сен-Мишель, возвышавшимся над ними, словно грозное напоминание о могучем враге Маркса — Церкви, пансион Буа-Соваж вряд ли мог считаться настоящим домом, о котором мечтала Женни; однако здесь было любимое пристанище всех немногочисленных беженцев, которых в Брюсселе было не так много (всего несколько сотен) по сравнению с Парижем, где немецкая община насчитывала 80 тысяч человек {8}. В этом маленьком сообществе связи налаживались быстрее и прочнее, и вчерашние попутчики становились друзьями.
25
Русский перевод цитат из письма дан по: Переписка Карла Маркса, Фридриха Энгельса и членов семьи Маркса.