Последний оплот

Чиун скрестил руки на груди, спрятав кисти в рукава своего золотистого кимоно. Римо небрежно прислонился к капоту джипа и дул на пальцы левой руки.

Зава Фифер кое-как завернулась в разорванную юбку и, сев на водительское место, присвистнула.

— Добро пожаловать обратно, — только и сказала она.

Пока Римо вел джип обратно в Тель-Авив, Зава молчала, съежившись на заднем сиденье. Наконец она зашевелилась и сказала:

— А вы были правы.

— Еще бы, — сказал Чиун.

— Я думала о том, что вы тогда сказали, — продолжала Зава, не обращая внимания на слова Чиуна, — и решила, что вы были абсолютно правы.

Они сами предали погребению останки диверсантов. Для этой цели им понадобились лопата, несколько камней и большой курган из песка. После чего они поспешили убраться от Мертвого моря.

— Я тоже думал о том, что тогда сказал Чиун, — подал голос Римо. — И ты, конечно, был прав. Никто не должен заполнять вселенную гамбургерами, иначе фирма «Звездный мир» собьется с ног, доставляя кетчуп.

— Не обращай внимания на пачкуна, молодая особа, — сказал Чиун, оборачиваясь назад, где сидела, завернувшись в одеяло, Зава. — Он не настолько умен, чтобы понять мудрость Синанджу.

— Космические корабли будут носиться с грузом пикулей и лукового соуса, — продолжал как ни в чем не бывало Римо.

— Тем не менее, — продолжал Чиун, — мало признать справедливость сказанного. Ты должна еще и извиниться.

— За что? удивилась Зава. — Что я такого сделала?

— Ты ужасно обошлась с тем человеком. Это просто какой-то кошмар.

Зава села прямо, глаза ее заблистали.

— Как? Вас удивляет, что я убила его? Этого негодяя? Что же мне было делать с этим мерзким арабом?

— Дело не в том, что ты убила его, — спокойно отвечал Чиун. — Дело в том, как ты убила его. Есть неверные способы, и есть мудрость Синанджу. Я просто разочарован. Ты явно подавала надежды. Зачем же все портить пистолетом?

Зава снова откинулась на спинку сиденья.

— И он учит меня здравому смыслу, — пробормотала она. — Она поглядела на темную пустыню, потом спокойно продолжила: — А знаете, вы правы. Пистолет все опошлил. Мне надо было убить его собственными руками. Ведь просто поразительно, чего добились мы в этих краях трудом наших рук.

Чиун кивнул, а Римо наклонился к нему и прошептал:

— Не сейчас, Чиун. Немного погоди. Сейчас не время.

— Сейчас как раз самое время, — парировал кореец. — Продолжай, — сказал он Заве.

Зава по-прежнему смотрела на темную пустыню.

— Это моя родина, — говорила она. — Это земля моего отца. Он сражался за нее и обрабатывал ее. Он строил на этой земле. И она его убила. Сначала убила его внутренне. Он воевал пять дней в неделю. Вы не представляете, что это такое: прощаться каждую неделю со своей семьей — и, может быть, навсегда.

Римо повернул руль, чтобы остановить джип у обочины, но Чиун сказал:

— Поезжай дальше.

— Это-то и убило мою маму, — продолжала Зава. — Мой отец... — Она задумалась на мгновение, потом продолжала: — Она была очень сильной женщиной. Ее единственная ошибка заключалась в том, что она любила моего отца сильнее, чем Израиль. Когда его разорвал снаряд из построенного в России танка, в ней самой все вдруг умерло. От него же ничего не осталось. Не то чтобы в гроб, в конверт было нечего положить. Ну а мама умерла три месяца спустя.

Внезапно Зава рассмеялась — пронзительно, почти истерично.

— Понятия не имею, зачем я вам все это рассказываю. Это ведь секретная информация.

Ни Римо, ни Чиун не сказали ни слова.

Зава перестала улыбаться, посмотрела на потолок джипа и сказала:

— Мой жених с детства работал на военном объекте. Делал бомбы. В прошлом месяце его не стало. Он погиб, когда террористы подложили мину. Я и члены моей семьи постоянно оказываемся не там и не в то время. Все, кого я любила, погибли... Вот я и решила посвятить свою жизнь защите... — Зава замолчала, так и не договорив фразы. — Извините. Я что-то разболталась...

Римо посмотрел в зеркальце. Он увидел глаза Завы. В них не было ни слез, ни боли, ни теней прошлого. Это были глаза профессионала. Никаких надежд, мечтаний, грез. У него были точно такие же глаза.

— Ну а насчет бомб можете не беспокоиться, решил обрадовать ее Римо. — Они находятся под весьма надежной охраной.

— Что вы, американцы, в этом понимаете? — вдруг вспылила Зава. — У вас случается война раз в двадцать лет, да и то вы воюете на чужой территории. А потом сидите в креслах и рассуждаете о том, как это было ужасно. А для нас война — это жизнь. Вопрос выживания. Враг превосходит нас в численном отношении втрое. Война идет на нашей земле, и умирают наши братья. Я бы убила кого угодно и сколько угодно, если бы только это могло положить конец войне.

Она говорила, едва сдерживая себя. Потом замолчала. По содержанию монолог ее был страстным, но в голосе страсти не было. Реальность уничтожила эту страсть.

— Ты расстроена, — сказал Чиун. — Приляг лучше и немного отдохни.

Она беспрекословно подчинилась. Чиун положил свои худые тонкие ладони ей на лоб и сказал:

— А теперь спи. И помни: рая нет ни на востоке, ни на западе. Все внутри тебя.

Римо вел машину по плоской, как стол, пустыне, представляя себе царство невидимой смерти вокруг. Он проехал мимо лунных кратеров среди камней. Он проехал мимо дорожных знаков, гласивших «Хамекеш-хагодол» — «Большой кратер». Он миновал огромную пропасть, которая сверкала под луной розовым, желтым и фиолетовым цветами. Нога Римо нажала на педаль акселератора.

— Ты водишь машину как и прыгаешь, — сказал Чиун. — То есть плохо.

— Она спит? — осведомился Римо.

— Ты считаешь, что я потратил десять минут, чтобы она не заснула? — спросил Чиун.

Римо ехал и думал о последних словах Завы: «Я бы убила кого угодно и сколько угодно, лишь бы только положить конец этой войне». Он решил не выпускать ее из поля зрения. Потом он обернулся к Чиуну.

— Неплохая девушка, — сказал он, кивнув головой в сторону спящей Завы.

— Неглупая молодая особа, — согласился Чиун. — Я бы тоже расстроился, если бы мне случилось убить человека из огнестрельного оружия.

Глава девятая

Это была тяжелая работа. Она никогда не была легкой и отнимала очень много времени. Но человек знал, что рано или поздно дело будет сделано, а ради хорошего дела стоит немного и подождать. Ради хорошего дела стоит не только ждать, но и трудиться, рисковать жизнью, убивать.

Из ванной вышел человек среднего роста, худощавый и с широкими запястьями. Он был в чем мать родила. Вымыв руки, он направился к стенному шкафу, вытирая их на ходу. Затем он подошел к большому зеркалу, в котором мог видеть себя в полный рост.

«Неплохо, неплохо», — думал он. Для своих лет он выглядел просто здорово. Пластическая операция чудесным образом изменила лицо: слегка выдавались скулы, исчезли глубокие морщины вокруг карих глаз и тонкогубого рта. Да, операция омолодила его лицо, а постоянные физические упражнения держали в форме руки и ноги и помогали сохранять стройную осанку. Такую, какая приличествовала человеку, некогда бывшему майором Хорстом Весселем в нацистской армии, а точнее, в ее элитных частях — СС.

Бывший майор Хорст Вессель одевался и вспоминал приятные годы, проведенные им в фатерлянде. Германия всегда заботилась об умных, образованных, утонченных людях. Его нынешняя работа в израильском правительстве служила лишним тому подтверждением. Опыт и знания всегда вызывали уважение, даже у противника. Разумеется, израильтяне понятия не имели, кто он такой на самом деле, а также кем он был в прошлом.

Человек, который был самым молодым нацистским офицером среди занимавших ответственные посты во время второй мировой войны, внимательно оглядел себя. Он уже был при полном параде.

Предпоследнее, что он сделал, выходя из комнаты, — надел на шею медальон. Последнее — плюнул на него — еврейский символ жизни.