Страница 4 из 21
– Вы должны меня понять! – умоляюще протянул к нему ладошки Айюб-хан. – Если моим соперникам по выборам станет известно, что я тайно связан с русским офицером, то я пропал…
– Согласно нашей договоренности, коллега, то, что пациент русский офицер, не должен был знать никто, – обратился полковник к Али-хану. – Откуда вашему родственнику известно, что он русский?
– Об этом доложил доктор Юсуф, – совершенно не смутился тот. – Он уже полтора года лечащий врач пациента. Можно сказать, дни и ночи проводит у его постели. А тот в бреду не раз кричал и матерился по-русски, извините, как грязная свинья.
– Понятно, – кивнул Метлоу. – Давайте начистоту: кто еще, кроме вас двоих и вашего Юсуфа, знает, что пациент – русский?
– Пуштуны-охранники знают, – пролепетал Айюб-хан. – Они тоже слышали его крики… Но, сэр, я готов поклясться на Коране, что они будут молчать как рыбы.
– Ой ли?..
– Зиндан на Востоке – не ваша американская тюрьма с телевизором и душем, – усмехнулся Али-хан. – Хвала Аллаху, дорогой полковник, в нашей стране пока не привились лживые химеры вашей демократии типа прав человека, неприкосновенности личности, свободы слова и прочей чепухи… Болтливые у меня в зиндане расстаются с языками раньше, чем надумают произнести лишнее слово…
О казематах пакистанской контрразведки полковник Метлоу имел полную и достоверную информацию, а дискутировать с самодовольным индюком Али-ханом о демократии не имело никакого смысла. Он снова обратился к Айюб-хану:
– Если не вы, док Айюб, то кто еще из врачей вашей клиники мог бы сопровождать больного в Гонконг, разумеется, на условиях неразглашения сведений о нем?
– В сложившейся ситуации только доктор Юсуф, – поспешил тот с ответом. – Судите сами: если доктор Юсуф молчал до сих пор, что наш тайный пациент – русский офицер, он будет молчать и дальше… Потом, как мне показалось, Юсуф симпатизирует русскому.
– Откуда ваш Юсуф знает русский язык?
– Тараки послал его учиться в Советский Союз. Он получил диплом врача в Москве, в институте для иностранцев. Могу свидетельствовать, что там неплохо учат некоторым медицинским специальностям, мистер Метлоу.
– О'кей! – подумав, кивнул полковник и обратился к Али-хану: – Мне нужна подробная информация о доке Юсуфе. Выкладывайте-ка, коллега, всю его подноготную.
– Юсуф из Мазари-Шарифа, это провинция на самом севере Афганистана, – неохотно начал Али-хан.
– Где и какая провинция в Афганистане, я знаю, – оборвал его американец. – Таджик он или узбек?
– Родился Юсуф в высокогорном кишлаке на границе с Советским Союзом, в таджикской семье. Шестой ребенок… Дед Юсуфа в тридцатые годы был известным на Памире и в Ферганской долине курбаши. Его расстреляли большевики…
– После защиты диплома в России Юсуф еще три года стажировался в Турции, – добавил Айюб-хан. – При Кармале, сразу, как только Юсуф возвратился из Турции в Афганистан, он был призван в нечестивую правительственную армию.
– Служил военврачом в главном госпитале афганской ХАД, – с непонятной усмешкой дополнил Али-хан.
– Как Юсуф оказался у вас?
– В восемьдесят шестом он попал в плен к одному из пуштунских полевых командиров, – небрежно бросил Али-хан. – Но, сэр, не много ли мы уделяем внимания этому ничтожному голодранцу Юсуфу? Он и без того сделает все, что мы ему прикажем.
– У вас плохо с ушами, коллега? – повысил голос Метлоу. – Я просил выложить о нем все.
Али-хан побагровел и демонстративно отвернулся к окну.
– Сэр, кровожадные пуштуны хотели Юсуфа расстрелять, но у моего брата доброе сердце – он выкупил у моджахедов его жизнь за большие деньги и тайными тропами переправил сюда, – поспешил разрядить ситуацию Айюб-хан. – В моей клинике доктор Юсуф проявил себя как талантливый нейрохирург, специализирующийся на черепно-мозговых травмах.
– Какой политической партии или движению он сочувствует?
– Доктор Юсуф, как истинно правоверный мусульманин, не интересуется политикой. Облегчая участь больных, дни и ночи он проводит в клинике или молится в соседней мечети.
– Так набожен?
– Как все горные таджики… Ни один намаз не пропустит, может часами распевать суры из Корана.
– Док Айюб, рекомендуя Юсуфа для поездки в Гонконг, вы теряете талантливого врача, я правильно понимаю?
– Да, это для нас большая потеря, – горестно всплеснул руками Айюб-хан.
– Но при определенной компенсации проблема вполне разрешима, – вновь взял на себя инициативу Али-хан. – Думаю, это не сильно обременит бюджет Лэнгли, полковник.
– О'кей! – кивнул Метлоу. – Разумеется, вы вправе рассчитывать на компенсацию, но тогда я должен буду указать в финансовом отчете, что деньги американских налогоплательщиков потрачены на выкуп… раба.
– Отдаете себе отчет, полковник? – вспыхнул Али-хан. – Как прикажете понимать ваши слова?
– Именно – раба! – повысил голос Метлоу. – Или, господа, вы будете отрицать статус доктора Юсуфа в вашей клинике?
– Не забывайтесь! – взорвался Али-хан. – На Востоке свои обычаи, и не американцам отменять их.
– Остыньте и оцените ситуацию, – смерил его насмешливым взглядом Метлоу. – Талантливый врач-нейрохирург выкуплен у афганских моджахедов из плена резидентом пакистанской разведки и передан в рабство своему брату – владельцу частной клиники, который, к тому же, баллотируется в парламент страны. Это ли не находка для журналистов? Я уж не говорю о соперниках дока Айюба на парламентских выборах. – На побледневшем лице Айюб-хана выступили капли холодного пота. – Кстати, замять такой скандал, даже за очень крупную взятку, руководству пакистанской разведки вряд ли удастся, – в упор посмотрел на Али-хана Метлоу.
Тот ответил ему взглядом, полным бессильной ярости.
– На жаргоне нью-йоркских клоак это, кажется, называется cheat, или, попросту говоря, надуть партнера по сделке, кинуть, – прошипел он. – Так с союзниками не поступают! Не докладывая полтора года моему руководству о русском офицере, разве я не оказал услугу вам лично?
– Кто кого кинул, мы выясним позже, – поднялся Метлоу. – О'кей, док Айюб!.. Готовьте пациента к путешествию в Гонконг и не забудьте дать доку Юсуфу рекомендательное письмо к профессору Осире.
– Непременно, непременно! – воскликнул Айюб-хан. – Но, сэр, могу ли я быть уверенным, что конфиденциальная информация о докторе Юсуфе не попадет к моим соперникам и на страницы газет?
– Не обещаю, – отрезал Метлоу и показал на Али-хана. – Все будет зависеть от умения вашего братца не делать резких движений.
Братья недоуменно переглянулись.
– Что вы имеете в виду? – пролепетал Айюб-хан.
– Только то, что он – законченный мерзавец.
– Не делайте из меня врага, полковник! – взорвался Али-хан. – Сожалею, что вы втравили меня в грязное дело с русским гяуром!
Смерив его презрительным взглядом и небрежно кивнув Айюб-хану, Метлоу стремительно покинул кабинет.
Братья вновь переглянулись.
– Говорил я тебе, что ни одному янки нельзя верить! – воскликнул потрясенный Айюб-хан. – Полтора года дрожать от страха – и такой результат!
– Какая муха его укусила? – пробормотал обескураженный Али-хан. – Ты пока сообщи Юсуфу о поездке в Гонконг, а я, несмотря на нанесенное мне оскорбление, попробую вызвать глупого янки на откровенность, – добавил он и, забыв о своей солидности, опрометью бросился вслед за Метлоу.
Башни древней мечети Махабат-хана неприступно возвышаются над пыльными и узкими улочками старого города. Просторную площадь перед входом в мечеть занимает восточный базар. Здесь можно купить все: от верблюда до грациозного арабского скакуна, от ржавого трактора марки «Беларусь» до сверкающего свежим лаком «Мерседеса», от обожаемого Востоком «калашникова» до американской зенитной ракеты «стингер».
По обочинам площади, за грязным арыком, оборванные и изможденные люди предлагают кустарные поделки, домашнюю снедь, зелень и какое-то тряпье, но мало-мальски состоятельных покупателей вокруг их жалких лотков почти не наблюдается, и продавцы с восточной отрешенностью лениво перебрасываются в нарды или, после очередной дозы гашиша, дремлют на корточках в тени деревьев.