Страница 2 из 6
В столовой на большой перемене было не протолкнуться, однако Настя умудрилась отвоевать себе чай, булочку и место на подоконнике – свободных столов-стульев не оказалось. В спину дуло, но Настя предпочитала игнорировать мелочи. На следующей паре предстояла пересдача, из-за неё пропуск английского, от стипендии оставались совершенно неприличные крохи, булочка кончилась как-то уж очень быстро, а на улице выла метель – в общем, поводов для радости было не особенно много.
Когда из шума вырвалось:
– Антон, и всё-таки я бы вам очень советовал исповедаться и причаститься, – то Настя будто пробудилась ото сна и посмотрела вокруг осмысленным взглядом. Неподалёку от неё, за столиком, расположились отец Даниил, священник университетской домовой церкви, и Зонненлихт, причём на лице преподавателя было настолько презрительное выражение, будто он в эту минуту брезговал всем миром, в том числе и отцом Даниилом, которого в универе все любили. Священник, впрочем, не испытывал дискомфорта – в его взгляде Настя видела искреннее сочувствие и понимание.
– И что мне это даст? – процедил Зонненлихт.
– Успокоение, – промолвил отец Даниил. – Вам действительно станет легче, Антон, можете мне поверить.
Зонненлихт скривился ещё сильнее и посмотрел на священника так, что Настя вздрогнула. Ей показалось, что преподаватель сейчас ударит отца Даниила, настолько жутким было выражение его лица.
Но этого, разумеется, не произошло. Напротив, Зонненлихт произнёс такое, чего Настя никак не ожидала.
– Простите, – сказал он. – Я ещё не могу совладать со своим отвращением.
Священник кивнул.
– Можете рассчитывать на мою помощь, Антон.
Студенты помаленьку начали тянуться на выход: через десять минут начиналась пара. В столовой образовались свободные места, стало потише, почти все лотки у поваров опустели. Настя сидела, не в силах пошевелиться.
Тень за спиной Зонненлихта клубилась и переливалась всеми тонами и оттенками чёрного. Отец Даниил смотрел прямо на неё, и Настя поняла, что он тоже её видит, но она его не пугает, наоборот, выглядит совершенно естественной, и священник был бы скорее испуган её отсутствием.
Теперь ей стало жутко.
– Я к вам обязательно зайду, – пообещал Зонненлихт, посмотрев на отца Даниила чуть ли не виновато. После высокомерного презрения такой взгляд был совершенно неожиданным; впрочем, Настя подумала, что теперь может ожидать чего угодно. – Думаю, наша встреча не случайна.
Священник ободряюще улыбнулся.
– В этом мире нет случайностей, – промолвил он.
Внезапно Зонненлихт посмотрел на Настю в упор, и его холодный взгляд был едва ли легче пощёчины. Настя сделала вид, что старательно изучает написанное в тетради и не замечает ничего кругом.
Её лизнуло ледяным снежным ветром. Настя вздрогнула, но головы от тетради не подняла, только отпила чаю.
Ударивший по ушам звонок стал для неё спасением. Когда Настя посмотрела по сторонам, Зонненлихта в столовой уже не было, а отец Даниил спокойно допивал чай.
Настя вздохнула, отнесла пустой стакан в окошко приёма посуды и пошла на пересдачу.
С пересдачей пришлось помучиться, однако в итоге пожилая преподавательница сменила гнев на милость и собственноручно начертала «зачтено» в Настиной зачётке. Настя отнесла допуск в деканат, и, потоптавшись у расписания – не узнав, впрочем, ничего нового – отправилась в читальный зал готовиться к практикуму по социологии: там препод был молодой аспирант, рьяный и фанатичный; короткой юбкой, как с прочими аспирантами, тут не обойтись. Занятия на её потоке уже закончились, однокурсники в большинстве своём разошлись по домам, впрочем, Игорь наверняка тоже кукует над толстенным «Введением в социологию» – вот и хорошо, не придётся скучать одной.
Возле читального зала Настя столкнулась с Зонненлихтом. И не просто столкнулась – влетела в него и застыла, окаменев и дыша через раз, воспринимая только хлёсткий серый взгляд и лёгкое облако дорогого одеколона. Если не везёт, то это надолго…
– Антон Владимирович… Простите… Я не прогуливала, у меня пересдача…
– Валерьевич, – поправил Зонненлихт, глядя на оцепеневшую Настю с таким омерзением, будто едва сдерживал подступающую тошноту. – Смотрите под ноги, Ковалевская. Это полезно.
Облако одеколона отплыло. Настя стояла неподвижно, сгорая со стыда. И занятие пропустила, и отчество перепутала, и вообще она дура, дура, неисправимая дура, неизвестно из какой дыры выползшая на белый свет!
Ей захотелось плакать. Не чувствуя собственных ног, Настя опустилась на ступеньку. Что вообще происходит? Почему у неё такое чувство, будто она угодила в глубокую вонючую яму и обречена находиться в ней до скончания века… Подумаешь, не грозит стипендия в новом семестре, не хватает денег, мелкие проблемы с новым преподом, пересдача эта чёртова, метель, холодная пустая комната, одиночество, нудные пары – по большому счёту нет повода расстраиваться и видеть подозрительные тени там, где их нет…
Тень лежала на площадке между этажами, антрацитово-непроницаемая и спокойная. Настя вытянула шею: Зонненлихт стоял на площадке, прямо под знаком «Курить запрещено» и щёлкал зажигалкой, в которой, судя по всему, кончился бензин. Настя шмыгнула носом, провела ладонью по щеке и полезла в карман.
– Антон Валерьевич…
Зонненлихт шагнул в сторону и посмотрел на неё. Тень не дрогнула.
– Что, Ковалевская?
Настя бросила ему зажигалку. Спонтанное решение, примерно такое же, как вчера, когда она открыла его страничку и нажала «Добавить в друзья».
Зонненлихт поймал зажигалку, и по его лицу скользнула тень улыбки, словно он действительно попытался быть непринуждённым и сердечным, хотя это ему совершенно не свойственно.
– Спасибо, – ответил он, закурил и швырнул зажигалку обратно. Она ударила Настю по лбу; Зонненлихт понимающе улыбнулся, словно и не ожидал ничего другого.
– Настоящее длительное время. Сборник упражнений, номера с одиннадцатого по семнадцатый, – произнёс он. – Практикум в понедельник.
Статус Лоры: «Е*анько, подай патрон».
Статус Игоря: «Не кормите сетевого тролля, покормите лучше Игорька».
Юлька добавила в друзья семерых студентов из артухи и одного из медколледжа.
Настя лениво перелистывала странички чужих судеб. На стене Васи нарисовали питона, Саша сменил семейное положение и встречается с Леркой со второго курса, у Володи новые фотографии с отдыха в Египте, похожие на тысячи других фотографий из тех же мест, Лучик пишет о любви в шкафу и новых панталонах с начёсом, Танечка взывает о помощи по термеху, Лена, Майя и Никита идут на концерт группы «Ехидный конь», причём лидер «Ехидного коня» Митяй с исторического туда вообще не собирается, и даже не в курсе, что концерт будет. Аватару Лёши по кличке «Жабонь», где он подбоченился в позе Дон-Жуана (хотя какой из него Дон-Жуан, понятно по прозвищу), все хвалят и советуют дарить девушкам с автографом, местечковый поэт Миньковский выпустил новый сборник, и фанатки хвалят его до небес, Катрин посеяла тетрадь с лекциями и плачет горькими слезами, а камрады её утешают, но ни один не предлагает конкретной помощи, а Антон Зонненлихт…
Антон Зонненлихт он-лайн. Только и всего.
Настя со вздохом покосилась в сторону своей стопки тетрадей. Упражнения по английскому она уже сделала, недаром в школе это был один из её любимых предметов, но что-то ей подсказывало, что на пару в понедельник она снова не попадёт. Обязательно что-то случится: консультация по курсовой, падение на льду, банальное «просплю»… А дело только в том, что ей не хочется туда идти. Вот не хочется, и всё.
«Что было на английском?» – написала она Игорю, и в ожидании ответа раскрыла приложение и принялась стрелять по разноцветным пузырям.
«Ну что… правила, упражнения… Потом запись слушали про Лондон. Ты этику пересдала?»
Настя расстреляла очередную гроздь пузырей и ответила: