Страница 7 из 14
Брат? И значит, этот, в кожанке, все-таки не из прислуги.
– Красиво, – согласилась Машка.
Дом стоял на вершине холма. Издали он казался белоснежным, невыносимо ярким.
– Хотя как по мне, так сущее безумие, – проворчал тип.
И все-таки неплохо было бы, если бы он представился. Попросить? Как-то неудобно…
Катер причалил к пристани, куда более новой, чем та, с которой Машка отправлялась. Заарканив один из столбиков, пристань поддерживающих, тип подтянул катер к причалу и велел:
– Выходи.
Машка выбралась со всем возможным в данной ситуации изяществом, хотя подозревала, что со стороны она выглядит более чем нелепо. И тип за спиной хмыкнул. Он-то выскочил на деревянный настил легко и ее тяжеленный баул нес одной рукой.
– Нам туда, – сказал он и показал на мощенную желтым камнем дорожку, которая уходила в сторону холма. – И поспеши, а то сейчас накроет.
С востока стремительно, словно желая нагнать ускользающий солнечный свет, летела буря. Похолодало резко, и быстро потемнело.
– Ну, побежали? – Тип схватил Машку за руку и дернул. – Давай, красавица, а то сдует… знаешь, какие здесь ветра?
Машка не знала и желанием узнавать не горела. Она побежала, и треклятые новые ботинки, успевшие промокнуть, разбухшие, сдавили ноги.
– Поспеши, – повторял тип.
И Машка спешила, как могла. Спотыкалась. Едва не падала – вот была бы потеха, явиться пред очи работодателя после купания в луже, – удерживалась на ногах исключительно благодаря странному своему сопровождающему и снова бежала.
А дорожка была бесконечной. Она поднималась в гору, мимо старых деревьев, ветви которых шевелились, словно щупальца. И сами деревья гудели, грозя упасть. Стоило выбраться на вершину холма, как порыв ветра едва не сбил Машку с ног.
– Я же говорил, – голос типа слился с гудением грозы. Сверкнула молния, расколов небо пополам, и иссиня-черные гривы туч опутали блеклый шар солнца. – Сейчас…
Грохот грома оглушил.
Машка даже присела в ужасе, хотя никогда не боялась гроз. Наверное, просто не видела вот таких, настоящих. Откуда-то издалека донесся женский визг, который заставил Машку вздрогнуть, а следом раздался хохот.
– Твою ж… – Тип бросил чемодан и, обняв Машку обеими руками – она попыталась вырваться, но безуспешно, – поволок к дому.
– А вещи…
Дождь рухнул на землю сплошной водяной стеной, серой, непроглядной.
Одежда вымокла в мгновение ока. И Машка едва не захлебнулась. Стало темно. И страшно, словно она и вправду попала на дно озера. Куда идти?
Дом, уже близкий, вдруг потерялся.
– Спокойно. – Тип шел быстро, рассекая водяные стены. И Машка, перестав отбиваться, схватила его за руки. – Все хорошо. Это просто гроза. Тут такие бывают… а бывает и еще хуже.
Теперь голос его звучал мягко, успокаивающе.
Хуже? Куда уж хуже?
Машка промокла до нитки. И продрогла. И вообще хотела оказаться дома, на крошечной кухне, где вновь зацветает Галкина герань и тихо ворчит старый холодильник.
– Стой, – руки, державшие ее, разжались. – Подожди минутку. Я сейчас.
Тип даже куртенку Машкину одернул.
А потом исчез в зыбком мареве дождя. Шаг – и его не стало.
– Эй… – Машкин голос захлебнулся в звуках. Гремел ветер. И гром рокотал. Молнии разрисовывали небо. И казалось, что еще немного, и оно, устав держать тяжелые тучи, рухнет, раздавит под тяжестью и Машку, и сам этот нелепый островок.
Надо успокоиться. Подумаешь, гроза… буйство стихии и все такое. Машка ведь не ребенок, чтобы гроз бояться!
Тем более со стороны.
Только сейчас Машка сообразила, что стоит под крышей. И обернулась.
Дверь. Массивная. Резная. На тяжелых петлях. И бронзовый молоточек, к ней прикрепленный, смотрится вполне уместно. Значит, тип принес ее к дому? И что делать? Его ждать? Или постучать? Машка потрогала влажное дерево. И стену, что с близкого расстояния не выглядела белой, скорее светло-серой. Камень как камень. Обыкновенный даже.
Порыв ветра выдул остатки тепла.
И рука сама потянулась к молоточку, но в последний момент Машка ее отдернула. Невежливо как-то… надо дождаться сопровождающего, он ведь обещал вернуться. Но время шло, а тип не появлялся.
Было холодно. И жутко.
Где-то рядом вновь раздался взрыв хохота, совершенно безумного, заставившего Машку отпрянуть к стене. Ветер это? Ветер может стонать, но чтобы смех… хохот оборвался, сменившись всхлипом. И плакали совсем рядом. Стоит сделать шаг… не стоит делать неосмотрительных шагов.
Но Машка редко прислушивалась к голосу разума.
– Эй, – позвала она. – Здесь есть кто-нибудь?
Никого. Тишина. И снова всхлип. Плакала женщина, и так горестно, громко!
– Извините, если я лезу не в свое дело…
На крыльце пять ступенек. За крыльцом – снова дождь, обжигающе холодный. Но хотя бы ветер поутих. И плач теперь звучал отчетливо.
– Вы потерялись? – Машка оглянулась на дом, громадина которого нависала над нею. – Или что-то случилось?
Она сошла с желтой дорожки, и под ногами хлюпнула грязь. Отступить? Но как бросить человека в беде? Женщина близко, и дом рядом. Теперь, когда небо посветлело, Машка не потеряется.
– Если что-то случилось, то… – Она замолчала, продираясь сквозь пелену кустарника. Острые ветки цеплялись за одежду, царапали руки.
Хороша она будет, нечего сказать.
– Давайте познакомимся? Меня Марией звать… но меня все Машкой называют…
Белое пятно замаячило впереди.
– А вас?
Женщина стояла на стене.
Белое пышное платье, длинные волосы. Она плакала, закрыв лицо руками. Но стоило Машке приблизиться, и женщина отняла руки, распростерла их в стороны, словно крылья.
– Я…
Ее лицо походило на маску.
– Погодите!
Белое-белое лицо с черными провалами глаз. Женщина прижала к губам палец и покачала головой. Порыв ветра растянул подол ее платья, да и сама она покачнулась, расправила руки, и длинные рукава распластались на ветру. Она сама сделалась похожей на огромную страшную птицу.
– Что вы…
Машка не успела договорить: женщина вдруг покачнулась и исчезла.
– Стойте!
Машка бегом бросилась к стене и, навалившись на нее животом – лазить у нее никогда не получалось, – перегнулась, но тут же отпрянула. По ту сторону стены не было ничего.
Скала. Обрыв.
И черная вода озера, которое, рассвирепев, гнало к острову волны, точно мстило за обиду.
– Куда ты полезла, идиотка? – Машку схватили за шиворот и рывком отбросили от стены. И конечно, она упала. И конечно, упала в лужу.
– Вы… вы… – Машка задохнулась от гнева и растерянности.
Лужа была холодной. Грязной. И глубокой.
Поднявшись, Машка убедилась, что костюм ее окончательно испорчен, да и весь внешний вид… Машка бы такого репетитора на порог дома не пустила!
– Ты чего к обрыву полезла? – тип возвышался над ней и извиняться не собирался.
– Женщина, – Машка всхлипнула, вспомнив о незнакомке в белом. – Там женщина упала… спрыгнула…
– Какая женщина?
Кажется, ей не поверили.
– В белом, – ответила Машка, не в силах отвести взгляд от недовольных серых глаз типа.
А он взял и выругался.
Мышь белая. Синеглазая.
Робеющая под насмешливым взглядом Греты, которая с трудом смех сдерживает. И мышь сутулится, переступает с ноги на ногу, вздыхая громко.
Машка.
Не Мария, и уж точно не Мария Ивановна, но именно Машка, бестолковое создание, которому выпала нелегкая судьба обучать гаденыша английскому.
– Это Маша, – решил представить мышь Мефодий. – Мы немного под дождь попали. Сами знаете, какие здесь грозы.
– Ужасные! – подхватила Софья, которая разглядывала мышь с недоумением.
– Грозы ужасные, лужи глубокие… – Грета все же рассмеялась. – Феденька, ты ее что, за волосы волок?
– Я упала, – тихо произнесла мышь.
– Милочка, – холодный взгляд Греты резанул по ней, заставив отпрянуть. – Вас никто не спрашивает. Будьте добры усвоить сразу: в этом доме прислуга не вступает в разговор с хозяевами.