Демид. Пенталогия

– А пулей серебряной попробовать?

– Байки все это... – сурово сказал Петрович. – Хоть ты в него из крупнокалиберного пулемета серебряными пулями лупи, толку не будет. Я, когда еще только осваивал это дело, пытался как-то пристрелить Сыча из ружья. Охотился на него, ровно как на медведя. Сам-то он тогда мне тоже ничего сделать не мог, слабоват еще был, и досаждал я ему сильно. В конце концов, загнал его в угол, зажал в одной хибаре. И сдался он добровольно. Вышел, ручки поднял, глаза масляные – мол, весь я твой. Но я уже знал его натуру звериную – без лишних разговоров влепил ему дуплетом прямо в грудь. Никогда такого не забуду – пули прошли через туловище как через тыкву гнилую. И хоть бы хны! Стоит гад, ухмыляется. Дыры в нем прямо на глазах кожей затягиваются. Я аж дар речи потерял. А он спокойно смылся, и целых двадцать лет после этого я его разыскивал. Тогда-то и понял я, что пулей его не возьмешь. Как добыл я эту цепочку – разговор особый, и дня не хватит, чтоб рассказать. А крест мне достался от моего предшественника, а теперь, глядишь, и тебе останется. Сам по себе он оружием не является, но сила в нем заключена немалая. Думаю, что святой этот – Доминик, которому, по преданию, принадлежал крест, тоже был Защитником.

– Первым Защитником?

– Ну почему же первым? Я думаю, что занятие это существовало со времен появления рода человеческого, еще до появления христианства. Я, как христианин, вкладываю в свои действия и мысли христианские понятия, сражаюсь именем Божьим, так уж я воспитан. Но сердце мне подсказывает, что подобное ремесло существует и в других народах – независимо от их верования. Силы Зла и Добра стоят выше религии и национальности. Они древние, как сам мир – мы не знаем, что они из себя представляют, что ими движет, как они воздействуют на людей. Я и не старался особенно вникнуть в это – я был простым солдатом. Для меня мир с детства был поделен на черное и белое, на слуг Дьявола и слуг Бога. Я пытался бороться с темными силами и не преступать при этом ту черту, за которой и сам мог бы стать носителем Зла. А это очень непросто, сынок, помяни мое слово. Может быть ты, человек образованный, сумеешь когда-нибудь в этом разобраться, стать выше простых понятий о добром и злом. Но меня, старика, уже не переделаешь.

– А ты что, малограмотный? По-моему, у тебя высшее образование на лбу написано.

– Да что ты, милый? Пять классов, да и то с грехом пополам – вот и вся моя школа. Верно, когда я Защитником стал, пришлось мне поучиться немало. Может, и не одно высшее образование я получил, читая книги. Ведь в них вся людская мудрость сокрыта, за все века существования человеческого разума. Да и изменился я сильно с тех пор, как получил этот дар. Науки стали даваться мне с легкостью – все, от оккультизма до компьютерной графики уложилось в моей голове, словно она только и ждала этого часа. А ведь до того, как я встретился со своим Защитником, шалопаем я был хоть куда. Правда, в грехе сильно не увяз – добрых людей не бил, грабежом не занимался. Была у меня с детства способность замечательная – мог я забираться в мыслишки других людей, а то и заглядывать вперед на день-два. Тебе, впрочем, дело знакомое. Вот и пробавлялся я картишками. Сильно не выигрывал – берегся, чтоб не убили по зависти. Так, на житье хватало, хотя будь моя воля, мог бы деньги грести лопатой. Мотался по всей стране, нигде долго не засиживался, боялся примелькаться. Да вот был у меня один недостаток – не мог я видеть, как добрых, беззащитных людей обижают. Не раз ввязывался и в драку, и в серьезные передряги попадал. Надоела мне такая жизнь – хуже некуда. Встретил я тогда одного мужичка – монаха бывшего. Никодим его звали. Немало он бед в жизни хлебнул – религию, как ты знаешь, тогда не жаловали. И в лагере насиделся, и лес валил. Но не сломался человек. Он-то на верный путь меня и наставил.

Сперва я ничего не знал о его скрытой стезе. Исподволь подводил он меня к мысли о Защитниках, да только сопротивлялся я еще поболее твоего. Да недолго бродили мы с ним. Убили его, зверски порезали лихие люди. И вот перед смертью прошептал он: "Наклонись-ка ко мне, Лексеюшка, словно заветное тебе скажу". Нагнулся я к нему, а он с последним выдохом передал мне всю силу свою добрую. И почувствовал я себя другим человеком, словно заново родился. Нелегко мне было себя переделывать, да только изнутри меня что-то толкало, не давало сидеть на месте. И стал я потихоньку таким, как сейчас. Не было мне ничего известно – откуда взялся мой Учитель, имел ли он связь с другими Защитниками, или один-одинешенек боролся с нечистью? Пытался найти я ответ в книгах, да так ничего и не нашел. Скрытное это ремесло, и лишь отдельные намеки на него можно найти в истории. Дай Бог, ты узнаешь побольше моего, а может, и найдешь других Ратников Божьих.

– А что, можно узнать Защитника по какой-нибудь примете? Может быть, есть на нем какой-нибудь знак, или, например, особая аура?

Петрович настороженно повел глазами вокруг себя, словно почувствовал чужой взгляд. Приблизил щетинистое лицо к уху Демида и шепнул:

– А это и есть самый главный вопрос. Есть, есть одна метка. Узнай о ней Враг, и останемся мы беззащитны. Не доверяю я полностью этой избушке, боюсь, что можно нас услышать. Будет время, открою я тебе этот значок. Здеся он, – Алексей показал пальцем на свою грудь. – Но это потом. И так много я тебе рассказал.

Дверь осторожно приоткрылась.

– Эй, вы долго будете тут секретничать? – Яна заглянула внутрь. – Суп уже готов.

– Не суп, а уха, – наставительно заметил Петрович. – Пойду, гляну, чего ты там настряпала. Соль-то хоть положила?

Он, ворча что-то под нос, пошел к костру. Яна прикрыла дверь. Подошла к Демиду и положила руки ему на плечи. Посмотрела прямо в глаза.

– Демид, что тут затевается? Вы ничего мне не говорите. Я чувствую себя, как подопытный кролик. Что, все так плохо?

– Яночка, милая... – Дема прижал Яну к себе. – Ты знаешь, мне так бы хотелось самому не знать ничего! Просто жить спокойно, быть с тобой, любить тебя, Зайчонок...

– Дем, а ты меня вправду любишь? – прошептала Яна.

– Правда.

– И я тебя люблю. Люблю. Прости за то, что я наговорила тебе тогда. Я верю, что у нас с тобой все будет хорошо. Без тебя бы я, наверно, давно умерла. Мы ведь всегда будем вместе?

– Янка... Ты опять назовешь меня пессимистом. И все же я думаю, что мы не сможем быть счастливы. Прости меня.

– Демид, ну почему? – в глазах Яны читалась такая боль, что Дема не выдержал и отвел взгляд. – Я тебя пугаю? Тебя отталкивает то, что я проклята? Но все кончится, я стану нормальным человеком и мы уедем отсюда. Уедем в Канаду и будем жить там. Не хочешь? Останемся в России. Пусть все будет так, как ты пожелаешь. Только не оставляй меня, пожалуйста. Я чувствую, что ты стал не таким, как прежде. Отчужденным. Почему? Что я не так сделала?

– Дело совсем не в тебе. – Демид с трудом находил слова. – И не во мне. Я хочу сказать тебе... Я не должен говорить этого, но чувствую, что это уже ничего не изменит. В конце концов, ты ведь тоже человек, и имеешь право знать, что с нами происходит.

– Дем, уж лучше не говори...

– Слушай. Ты же хотела знать. Я должен стать Защитником. Алексей утверждает, что это моя судьба, это предопределено моими способностями, моим происхождением. Я не хочу в это верить, я сопротивляюсь, но в глубине души знаю, что это так, и ничего мне с этим не поделать.

– Правда? – Яна улыбнулась сквозь слезы. – Но это же замечательно! Ты действительно необычный человек, почему бы тебе не стать Защитником? Как это может помешать нашей жизни? Я буду любить тебя, каким бы ты ни стал.

– Пойми, что я буду уже не волен распоряжаться своей судьбой. Каково быть женой смертника? Знать, что в любой момент он может исчезнуть на долгие годы, а то и навсегда. Что всегда его окружают враги. Что нельзя распланировать свою жизнь даже на день вперед.

– Ну и что? Я не хочу думать об этом. Пускай хоть месяц, хоть неделя счастья – разве это не стоит риска?