Я жду тебя

Ему показалось, что на самом деле кто-то стоит рядом. Он задрожал как в лихорадке. Безотчетный страх, от которого кровь стынет в жилах, охватил его. Эта крепость — настоящая людская могила! Как здесь темно! Сукхраму померещилось, будто души умерших и погибших здесь требуют вознаграждения за все страдания, которые им пришлось испытать при жизни.

— Чанда! — крикнул он.

Его крик странно подействовал на Чанду. Широко раскрыв свои большие глаза, она властно, с угрозой в голосе произнесла:

— Называй меня тхакурани, а не Чандой.

— Тхакурани! — невольно повторил Сукхрам.

— Да, — кивнула Чанда. — Разве ты не видишь, где я? Что подумают эти люди, если ты будешь называть меня по имени? — с укором проговорила она и пошла дальше. Когда она произнесла «Эти люди», рука ее как бы сама потянулась в сторону скелетов. Сукхраму даже померещилось, что скелеты зашевелились. Он стремглав бросился за Чандой и оказался в просторном зале. Со стен стекала вода. В свете факела Сукхрам заметил огромную жабу.

— Ты видишь, дада? — спросила она.

Сбоку от зала шла вереница темных комнат. Слабый свет факела так и не смог побороть эту темноту. Когда отраженные лучи возвращались назад, казалось, что из комнат тянутся бесчисленные щупальца мрака. Они протягивались со всех сторон, стремясь задушить возмутителей спокойствия. Жаба громко квакала им вслед. Сукхрам и Чанда еще долго слышали ее, переходя из одной комнаты в другую. Сукхрам совсем пал духом. Он безмолвно следовал за Чандой, а она с факелом уверенно шла вперед. Они проходили какие-то комнаты, сворачивали в извилистые проходы, опять шли вперед и наконец остановились.

После узкого перехода они оказались в большой комнате, но едва вошли в нее, как на них выскочил какой-то зверь и с жалобным воем бросился бежать. Сукхрам оступился и с трудом удержался на ногах.

— Чанда! — крикнул он, выхватив кинжал.

Ответа не последовало.

Сукхраму показалось, что темнота закричала: «Тхакурани!» Крик подхватили стены и со всех сторон неслись голоса: «Глупец! Называй ее тхакурани. Она же госпожа…»

Тогда Сукхрам крикнул:

— Тхакурани!

— Что, дада, — отозвалась Чанда.

Сукхрам поспешил в дальний конец комнаты, где, присев на корточки, сидела Чанда и перебирала какие-то обломки.

— Тут ничего нет, — сказал Сукхрам.

— Чего нет?

— Сокровищ. Кругом пусто.

Но Чанда не двинулась с места.

— Дада, они должны быть где-то близко. Вон туда уползла кобра, она хотела показать, где они. Она может даже плакать и кричать, как ребенок. Мангу рассказывал, что в старое время, когда у торговцев накапливалось столько денег, что было не под силу их унести, они зарывали золотые монеты в землю вместе со своим ребенком, а сверху клали змею, слепленную из теста, чтобы она охраняла зарытое богатство. Кому посчастливится наткнуться на нее, тот и найдет…

Сукхрам озабоченно смотрел на Чанду, а она продолжала:

— За крепостью уже давно не присматривают. С тех пор как я ушла, она стоит заброшенная!

Сукхрам застыл в ужасе. Сердце его, казалось, сейчас остановится. Он побледнел и тяжело дышал.

На стенах комнаты блестел иней, промерзший пол леденил ноги. Буйные порывы ветра взметали вековую пыль и разносили по воздуху запах тлена и плесени. В одном из полутемных помещений по воздуху вдруг поплыли светляки. Они кружились в фантастическом танце. Фосфоресцирующая вода из озера, просачиваясь маленькими каплями сквозь едва заметные отверстия в кирпичной кладке стены, загоралась бледно-зеленым светом и создавала иллюзию пляшущих звезд.

Сукхрам не мог понять, как это вода может гореть.

— Чанда! — крикнул он. — Что это?

— Огонь!

— Огонь в воде?! — встревоженно воскликнул Сукхрам.

— Да. Вода загорелась, — спокойно ответила Чанда.

Ее бесстрастный голос испугал Сукхрама.

— Чанда, давай вернемся, — взмолился он.

— Не успела я прийти к себе в дом, как сразу же должна возвращаться! — надменно ответила Чанда. — Чего еще от тебя можно ждать? Ты хоть из благородного рода тхакуров, но всю свою жизнь провел среди неприкасаемых! — Чанда презрительно поморщилась. — Я — тхакурани. Я пришла к себе во дворец. А когда выйду из него, меня будет встречать сам тхакур Викрамсинх. И мой Нареш выйдет мне навстречу в остроконечной шапке[80]. Будут играть флейты, греметь барабаны, в небо взлетят огни фейерверка, с треском взорвутся хлопушки, и все небо зальет яркий свет… Я надену украшения из брильянтов и жемчуга, блеск их будет ярче огня, и люди, увидев меня, закричат: «О, сколько драгоценных камней! О, сколько золота у тхакурани!» А я наберу полные пригоршни монет и буду разбрасывать их во все стороны: «Берите деньги и не голодайте, берите, не стесняйтесь! Ведь я — ваша госпожа!»

— Чанда! Ты сошла с ума. Что ты болтаешь? — крикнул Сукхрам голосом, полным страдания.

— Ах, ты ничего не понимаешь! Да и где тебе понять? Ты же родился от натни! — с досадой сказала Чанда и пошла дальше. Сукхрам поплелся за ней.

Снаружи через стены доносился шум, и он вспомнил, как много лет тому назад, когда он приходил сюда с Каджри, были слышны такие же глухие удары, сотрясающие своды… Как и в тот памятный день, Сукхрама охватил суеверный страх. Он не знал, что это шумит озеро, волны бьются в стены крепости.

— Дада, ты слышишь, — спросила Чанда.

— Что, Чанда, что?

Чанда рассмеялась.

— Как гремят барабаны. Я вернулась! Сотни рук бьют в барабаны, потому что вернулась их госпожа. — Чанда гордо выпрямилась.

— Опомнись! — воскликнул Сукхрам.

— Я — тхакурани. Все, что здесь есть, принадлежит мне. Я — хозяйка этой крепости… Я — хозяйка… Смотри, сейчас начнутся танцы, будут стрелять из пушек… Я — рани… — проговорила Чанда и вдруг побежала.

— Чанда! Постой, куда ты? — окликнул ее Сукхрам.

— Не мешай мне! — на бегу прокричала Чанда. — Увидишь, какое сегодня будет торжество в мою честь, как мои слуги будут пригоршнями бросать жемчуг к моим ногам…

Сукхрам догнал Чанду и схватил ее за руку. Он дрожал как в лихорадке.

Чанда оттолкнула его.

Сукхрам пошатнулся, но устоял на ногах.

— Чанда! Умоляю тебя… Подожди! Стой, Чанда! — кричал он, протягивая к ней руки.

Но Чанда металась по комнатам, пока не налетела на стену, больно ударившись головой. Факел выскользнул из ее рук, она вскрикнула и потеряла сознание.

Сукхрам оцепенел от ужаса.

Упавший факел почти скрылся в толстом слое пыли, но пламя, потрескивая, рвалось кверху. Сукхрам взял Чанду на руки и заглянул ей в лицо: улыбка все еще играла у нее на губах. Сукхрам взвалил Чанду на плечо. Тут он вспомнил про факел, наклонился, чтобы его взять, но вдруг ему померещилось, что кто-то опять захохотал страшным голосом. Гулкое эхо разнеслось по комнатам.

Сукхрам шарахнулся от собственной тени, плясавшей по стене. «Сейчас она схватит, сейчас она поймает меня!» А страшный отвратительный смех продолжал звучать у него в ушах. Теперь он напоминал громкий хохот целой толпы, в который то и дело врывался трубный глас ветра. Потом Сукхраму показалось, что вся крепость заполнилась оглушительным, раскатистым смехом…

Он бросился бежать.

Сукхрам бежал, сам не зная, куда, с Чандой на плече. Он то натыкался на стену, то обо что-то спотыкался, но это не доходило до его сознания. Он испытывал панический ужас: он нес на плече тхакурани!

Сукхрам покрылся испариной. У ворот крепости, не умолкая, все гремели боевые барабаны, сзывая людей.

Сегодня наконец вернулась тхакурани! И Сукхрам крикнул вне себя от ужаса:

— Оставь! Отпусти меня! Я не отдам тебе Чанду! Она мне дороже сокровищ! Эй, тхакурани! Ты уже ушла от нас! Зачем ты снова хочешь вернуться?..

В ответ слышался устрашающий хохот. Повсюду его встречал непроницаемый мрак…

— Тхакурани, уйди прочь! — кричал Сукхрам. — Не смей возвращаться в мир живых! Чанда моя! Мне не нужны твои богатства… твои сокровища…

80

Свадебный головной убор жениха.