Опасные игры

— Вообще-то нет. Я хотел тебя поцеловать.

И когда он, положив ей на плечо возле самой шеи руку, наклонился, она почувствовала, что голова у нее пошла кругом. Она с трепетом ждала, когда его губы коснутся ее губ. Ей показалось, что она чувствует у себя на лбу его дыхание, затем последовало легкое нажатие на горло — и больше она уже ничего не чувствовала.

Римо осторожно опустил ее голову на стол на сложенные руки. Очнется она в полном недоумении, с затуманенным сознанием и едва ли сможет припомнить что-либо из того, что произошло за последние полчаса. Позднее она расскажет полиции, что уснула за столом и ей приснился мужчина, но описать его она не сможет, разве что упомянет о странном ощущении, которое от его взгляда возникало у нее в животе.

«По-моему, это у вас с головой что-то странное», — заметит один из полицейских и напишет в протоколе: «Свидетелей убийства Хефферлинга нет».

Римо направился обратно к себе в отель и, проходя мимо клуба «Плейбой», помахал рукой посетителям, сидящим возле окон, и крикнул, что лучше бы они играли в теннис, чем пить с утра пораньше.

Войдя в свой номер, он подошел к пожилому азиату, сидевшему в позе «лотос» посреди комнаты на покрытом ковром полу, и сказал, выразительно подняв палец к потолку:

— Я Эвримен. Бойся моей мести.

Одним плавным движением, точно строка дыма из кувшина, азиат поднялся с пола и встал перед Римо. Ростом старик едва достигал полутора метров и весил не более сорока пяти килограммов. По бокам его головы, обтянутой сухой желтой кожей, колыхались реденькие пряди седых волос.

— Проходи, сын мой, и садись, — сказал он и потащил Римо к дивану.

Римо сесть не пожелал. Старик легонько коснулся его груди, и Римо тут же сел.

Старик покачал головой и с грустью проговорил:

— Я давно этого ожидал.

— Чего ты ожидал, Чиун? — спросил Римо.

— Слишком напряженные занятия по изучению искусства Синанджу помутили твой рассудок. Это моя вина. Мне следовало знать, что белый человек не сможет долго выдержать такого напряжения даже под моим гениальным руководством. Это все равно что пытаться влить океан в чашку. В конце концов чашка кокнется. Вот ты и чокнулся. Но прежде чем за тобой придут, чтобы забрать отсюда, я хочу сказать тебе, Римо: ты молодец, что так долго продержался.

— Да брось, Чиун. Я пошутил.

Чиун вернулся в позу «лотос» и сложил руки на коленях поверх своего пурпурного кимоно. Казалось, что он молится в память о Римо.

— Чиун, перестань. Я вовсе не сумасшедший. Просто я пошутил.

— Пошутил? — переспросил Чиун, поднимая глаза.

— Да. Пошутил.

Чиун снова покачал головой.

— Еще хуже, чем я опасался. Теперь он шутит над тем, чему его учит Мастер Синанджу.

— Ладно, Чиун, кончай дурачиться.

— Ты разбил мне сердце.

— Чиун...

— Ты поверг меня в уныние.

— Чиун, ну что ты...

— Ты нарушил мое пищеварение.

И тут в голове у Римо словно молния сверкнула.

— О черт, я совсем забыл про твои каштаны!

— Только не извиняйся, пожалуйста, — сказал Чиун. — Это сущий пустяк. Я и не ожидал, что ты вспомнишь о просьбе больного старика, когда тебе представляется возможность развлечься с этими зайчиками.

— Какими еще зайчиками?

— А в том рассаднике порока.

Римо даже сморщился, пытаясь сообразить, о чем говорит Чиун.

— А! Ты перепутал. Пьяниц называют кроликами красноглазыми, а не зайцами.

— Я буду молиться о твоем спасении.

— Чиун, клянусь тебе, я даже близко не подходил к клубу «Плейбой».

Чиун фыркнул.

— Это клятва белого человека, который недавно клялся принести мне каштаны.

— Это клятва ученика Мастера Синанджу, самого великого из всех мастеров Синанджу, — сказал Римо.

— Я поверю тебе во имя нашей дружбы, — сказал Чиун.

Римо встал и поклонился в пояс.

— Благодарю тебя, папочка.

Чиун величественно повел рукой.

— Ты прощен. А теперь ступай купи мне каштанов.