Страница 52 из 60
-- Но ведь боги сотворили его для помощи мне. Почему они не могут спасти своё чадо?
-- К чему это им? Лесной человек выполнил то, к чему был предназначен, и должен уйти. Смирись с этим.
-- Не могу! Он - плоть от плоти моей, он - часть моей души. Чем бросить его, я лучше отрежу себе руку.
-- Ты не можешь идти наперекор божественной воле.
-- Могу! И пойду, чего бы мне это ни стоило!
Зиусудра неожиданно рассмеялся.
-- Чему ты радуешься? - насупился вождь.
-- Твой порыв пылок, но бессмыслен. Ты замахиваешься на то, о чём не имеешь понятия. Как можешь ты спорить со смертью, когда даже сна одолеть не способен?
-- Отчего же? Я могу перебороть свой сон, когда нужно. Мне не раз приходилось делать это.
-- Вот как? - прищурился святитель. - Тогда попробуй сделать это сейчас.
Он устремил на вождя пронзительный взор, и Гильгамеш вдруг ощутил, как веки его тяжелеют, а на глаза опускается туман. Он пытался стряхнуть с себя наваждение, но дремота не проходила. В конце концов она сломила его волю. Ужасное видение отрылось Гильгамешу - как будто он оказался в стране мёртвых: повсюду витали странные тени, из-под земли били факелы, в их пламени, исторгая дикие стоны, извивались призраки. Над головой клубилась тьма, землю застилал густой слой пыли. Гильгамеш сделал шаг и вдруг понял, что вместо ног у него птичьи лапы. В недоумении он уставился на своё тело - оно было облачено в белый балахон и блестело в неверном свете подземных огней.
-- Приветствую тебя, Гильгамеш, - услышал он знакомый голос.
Перед ним возник Энкиду. Почивший напарник протянул ему руку, предлагая идти за собой. Лицо его было бесстрастно, шея отливала елеем, тело, закутанное в белое покрывало, подпирали огромные куриные лапы. Онемев от изумления, Гильгамеш обхватил ладонь товарища и содрогнулся - она была холодна как камень. Энкиду повёл его к мерцавшим во мраке серебряным воротам. Слева пылали костры со стенающими привидениями, заживо гнили шевелящиеся трупы, носились бестелесные тени, справа восседали важные старцы в деревянных креслах, звучала удивительная музыка, нежились на роскошных ложах юноши, резвились в танце голые дети. Гильгамеш и Энкиду приблизились к воротам. Ухватившись за кованую ручку, зверочеловек отодвинул тяжёлую створу. Облако праха слетело с ворот, когда Гильгамеш ступил в покои Эрешкигаль. Богиня подземной страны сидела на троне из человеческих костей. У стоп её съёжилась девушка, она что-то читала вслух, водя ногтем по глиняной табличке. Богиня внимательно слушала её, судорожно вцепившись бледными пальцами в белесые поручни престола. По сторонам трона стояли люди: сановитый служитель в узорчатой юбке, согбенный служка с медной чашей в руках, исхудалый праведник в рубище, кривляющийся одержимый. Чуть дальше выстроились длинной шеренгой властители всех городов страны черноголовых. С трепетом и восхищением Гильгамеш заметил среди них своего отца Лугальбанду и деда Энмеркара. По краям шеренги стояли герои древности - закутанный в шкуру владыка гор Сумукан и увешанный оружием кишский витязь Этана.
Гильгамеш сделал шаг в чертоги богини печали, и юная чтица замолкла. Повернув к нему голову, она сверкнула хищными глазами и провозгласила:
-- Смерть уже взяла этого человека.
Вождь отшатнулся, безмерно потрясённый её словами. Он хотел бежать, но упёрся спиной в каменное тело Энкиду. Напарник наглухо закрыл ворота, окостенелыми пальцами схватил локти Гильгамеша. Вождю показалось, будто на руках у него сомкнулись медные клещи. С ужасом и содроганием увидел он, как древние герои обратили на него свои взоры. Чуть покачнувшись, они отделились от шеренги и стали медленно приближаться к нему. Полный ужаса, Гильгамеш взмолился Энкиду:
-- Названный брат мой, зачем ты держишь меня? Разве я враг тебе?
Но Энкиду ничего не ответил, лишь растянул подгнившие губы в смрадной ухмылке. Сумукан и Этана подошли к Гильгамешу. Глаза их горели злобным огнём, лица исказились от ненависти.
-- Ты унизил мой город, - прохрипел Этана.
-- Ты погубил моё дитя, - прошипел Сумукан.
Ноги Гильгамеша подогнулись, он упал на колени.
-- В чём обвиняете вы меня? - возопил он в отчаянии. - В чём корите? Разве не боги покарали Киш? Разве не бессмертные сотворили Энкиду? Упрёки ваши облыжны. Боги свидетели - я лишь исполнял их волю.
Он извернулся и вдруг выскользнул из цепких объятий покойника. Рванувшись к воротам, он распахнул ногой створы и бросился наутёк. Прислужники Эрешкигаль устремились в погоню. Но Гильгамеш бежал так быстро, что вскоре они исчезли из виду. Он остановился, чтобы перевести дух. Внезапно перед ним появилась молодая девушка. Густо напудренное лицо её выплыло из тьмы словно бесстрастная маска смерти, обнажённое тело источало запах тлена, изорванная юбка, едва прикрывавшая чресла, распадалась от ветхости.
-- Помнишь меня? - выдохнула она, вытаращив глаза.
-- Кто ты? - шарахнулся в сторону Гильгамеш.
-- Я - та, над которой ты надругался в храме Нанше. Не забыл ещё моих ласк?
Вождь ошеломлённо замахал руками, пытаясь прогнать жуткое видение. Но оно не уходило. Наоборот, становилось всё осязаемее. Гильгамеш различил синяки, оставленные на теле несчастной жадными пальцами, видел царапины, проведённые ногтями в момент величайшего наслаждения.
-- Прочь, прочь, сгинь! - бормотал он, лихорадочно нащупывая на груди оберег.
Девица внезапно захохотала, обнажив белые клыки. Она плотоядно согнулась и выставила вперёд руки с острыми когтями.
-- За всё заплатишь, - повторяла она, кошачьей походкой приближаясь к нему. - За всё тебе воздастся, победоносный вождь Урука.
Гильгамеш издал короткий вскрик и бросился бежать. Ужасный голос неотступно преследовал его, нашёптывая на ухо: "За всё заплатишь, солнцеликий вождь, за всё". Утомившись бегом, Гильгамеш перешёл на ходьбу. Он шёл, пугливо озираясь, каждое мгновение ожидая нападения. Вдруг он споткнулся и упал. Лик его на миг погрузился в пыль, горло заперхало от набившейся грязи. Яростно отплёвываясь, Гильгамеш приподнялся на локтях и упёрся взором в чьи-то ноги. Запрокинув голову, он увидел человека. Прищуренным взором тот смотрел на него и усмехался щербатым ртом.
-- Вот мы и свиделись, господин Урука.
Гильгамеш вскочил на ноги, отряхнулся.
- Привет тебе, Луэнна, - сухо сказал он. Немного помявшись, он заискивающе добавил. - Я вижу, ты не бедствуешь здесь.
Убитый им санга сомкнул губы, надменно задрал подбородок.
-- Ты прав, всемилостивая Эрешкигаль облагодетельствовала меня. Я верно служил богам, и получил за это достойную награду. Мне не на что жаловаться. - Он скрестил руки и заносчиво глянул на вождя. - Но одного она не смогла мне дать: моей чести. Имя моё опозорено, память навеки запачкана грязью. Что скажешь ты в оправдание, вождь великого Урука?
-- Ты хотел предать меня, - возразил Гильгамеш. - Я лишь покарал тебя.
-- Вот как? Даже здесь, на холмах печали, ты упорствуешь в своём заблуждении. Так будь ты проклят, внук Солнца!
Огромные когти вдруг выросли на пальцах Луэнны, а сам он обратился в могучего леопарда. Щёлкнув клыками, зверь присел для прыжка. Глаза его загорелись недобрым огнём, шерсть вздыбилась, из глотки донеслось рычание. Гильгамеш похолодел. Испуганно выставив перед собой ладони, он отступил на шаг. Леопард прыгнул. В последний момент, подчиняясь какому-то неосознанному порыву, вождь отскочил в сторону и бросился бежать. Леопард помчался за ним. У вождя не было шансов спастись, но вдруг он ощутил пустоту под ногами и провалился вниз. Скатившись с какого-то обрыва, Гильгамеш вжался в землю и замер. Некоторое время он лежал не двигаясь, затем осторожно поднялся. Возле него стоял ещё один человек. Внешность его показалась вождю смутно знакомой. Он окинул взором полноватое бритое лицо, задержал удивлённый взгляд на плечах и шее, сплошь покрытых коркой из засохшей крови.