Страница 37 из 60
-- Я знаю это, матушка, но всё это не то...
-- Ты хочешь стать знаменитым? - вдруг вопросил Энкиду, искоса поглядывая на Гильгамеша.
Вождь удивлённо посмотрел на него. Никому не позволено встревать в разговор повелителя с его матерью. И уж верхом неучтивости было обращение к владыке Урука как к равному. За эти проступки дерзкий мог поплатиться жизнью. Но лесного человека извиняло то, что он прибыл из деревни, где не имеют представления о манерах.
-- Да, - неохотно бросил Гильгамеш. - В этом моя мечта.
-- Я подскажу тебе способ.
-- Ты? - удивился вождь.
-- Да.
Гильгамеш с кривой улыбкой посмотрел на него.
-- Ну что ж, открой мне свой способ. Быть может, он вернёт мне вкус к жизни.
-- Далеко-далеко на западе есть кедровая гора, где живёт страшное чудовище Хувава. Всех, кто приближается к ней, пронизывает неодолимый ужас, прогоняющий их прочь. Люди и звери обходят эту гору стороной и трепещут, когда слышат вой Хувавы. Не было доныне героя, отважившегося взойти на гору. Тот, кому удастся сделать это и поразить чудовище своей секирой, наделён будет славой и почётом во веки веков. Но если смельчак погибнет, он обречёт на смерть весь свой род и землю, в которой был рождён.
-- Я знаю эту легенду, - снисходительно отозвался Гильгамеш. - Истины в ней не больше, чем в сплетнях торговок.
-- Это не легенда. Когда я жил в лесу, перелётные лебеди рассказывали, что видели эту гору собственными глазами и слышали вой Хувавы. Этот звук настолько перепугал их, что они немедля свернули с пути, хотя летели высоко над землёй.
-- Выходит, ты понимаешь язык зверей? - воскликнул Гильгамеш.
-- Понимаю. И берусь провести тебя к этой горе, если печень твоя пламенеет к подвигу.
Вождь повернулся к матери.
-- Посоветуй, матушка, как мне быть? Стоит ли мне довериться пришельцу из леса или надо сперва довести до конца то, что я начал?
-- Тебе решать, сын мой. Есть разные способы остаться в памяти потомков. Кто-то поражает чудовищ, кто-то возводит новые храмы. Я не могу дать тебе совет. Выбирай сам, что тебе ближе.
Гильгамеш опасливо посмотрел на Энкиду, в волнении заходил по комнате, потирая кулаки. Потом резко остановился, покачался на ступнях.
-- Если я возведу стену, - медленно проговорил он, - жители Урука будут славить меня как благодетеля. А если уничтожу Хуваву, вся страна черноголовых преклонится предо мною. - Он повернулся к Энкиду. - Веди меня, лесной человек. Я верю, тебя послали боги, дабы я выбрал эту стезю. Победа наша предрешена, и слава о нас будет греметь, покуда растут травы и солнце всходит на небосклоне. - Заметив, что мать горестно качает головой, он обернулся и спросил её с радостным недоумением. - Разве ты не рада моему выбору?
-- Не мне судить, какой выбор лучше. Бессмертные боги определяют наши судьбы, взвешивая их на мировых весах. Но почто они наделили тебя столь беспокойным нравом?
-- Ах, матушка! - весело воскликнул Гильгамеш. - В этом счастье моё. Разве лучше бы было, если б твой сын вырос трусливой мышью?
Нинсун устало улыбнулась, безнадёжно махнув рукой. Гильгамеш похлопал Энкиду по спине и вышел с ним из покоев матери.
Часть третья. Путь в вечность.
Глава первая. Путешествие к кедровой горе
-- Раб, соглашайся со мной!
-- Да, господин мой, да!
-- Скорей подгони колесницу, в степь я желаю поехать!
-- Поезжай, господин мой, поезжай! Бродяга всегда наполнит желудок, гончая собака косточку отыщет, перелётная птица гнездо устроит, кочующий онагр добудет себе пищу!
-- Нет, раб, в степь не хочу я ехать!
-- Не езди, господин мой, не езди! Переменчива удача бродяги, зубы гончей сломаются вскоре, птичьи гнёзда разрушены будут, а жилище онагра - пустыня.
Диалог о благе.
Они отплыли на другой день. Купец из Мари за сто сиклей[39] серебра согласился доставить их в свой город. Гильгамеш скрыл от него своё настоящее имя, чтобы хитрый делец не заломил чрезмерную цену. К счастью, среди людей торговца не нашлось никого, кто знал бы урукского вождя в лицо, поэтому Гильгамеш мог со спокойной душой отправляться в путь, не опасаясь, что возле Киша ушлый пройдоха продаст его людям Акки.
Покидая Урук, он поручил Курлилю и Забарадибунугге достроить стену. На прощание мать благословила обоих искателей приключений, дав каждому по оберегу. "Заботьтесь друг о друге, - поучала она их. - Не бросайте в беде. Вы теперь как две части единого целого. Если один будет страдать от ран и болезней, то и другому жизнь станет не мила". Вооружённые этим наставлением, они поздним вечером, под покровом темноты, покинули Дом неба.
Пятнадцать дней плыли до Ниппура. Погода стояла жаркая, с окрестных степей дул горячий ветер, принося тучи пыли и песка. По обе стороны реки тянулась бесконечная серая равнина, изредка нарушаемая чахлыми зарослями полыни и шалфея. По голой спёкшейся земле бегали суслики, бродили дикие ослы, лениво переворачивались кустистые шары перекати-поля. Белыми пятнами блестели солонцы. Иногда попадались рощи финиковых пальм и тополей, окружённые ковыльными лугами. Берега покрывала осока, летали стрекозы и бабочки, в стеблях слышался плеск воды и глухое рычание. Сурова и бесприютна была земля эдена[40], обитель великого народа черноголовых.
Пару раз налетал шквал, поднимал большие волны, заставляя торговца приставать к берегу и пережидать стихию. Однажды ночью разразилась гроза. Сверкала молния, хлестал беспощадный ливень, размокшая земля кусками сползала в реку. Ближе к утру гроза утихла, но установился такой холод, что все стучали зубами, не в силах согреться. Затем выглянуло солнце, и берега задымились испариной.
Без остановки миновав Шуруппак и Исин, они сделали краткую остановку в Ниппуре. Купец должен был встретиться здесь с торговым посредником, который вёл его дела с храмом Энлиля. Гильгамеш воспользовался случаем, чтобы показать Энкиду город.
Столица страны черноголовых произвела на бывшего хозяина леса ошеломляющее впечатление. Даже блистательный Урук померк рядом с великолепием городом Энлиля. Особенно восхитителен был храм - огромный, вознесённый на невероятную высоту, дышащий мощью и мрачным величием. Жители Ниппура называли его Горным домом - парящий в поднебесье, он и в самом деле казался выстроенным на горе. Словно зачарованный, Энкиду смотрел на него, размышляя про себя, насколько же грозен и могуч должен быть бог, если святилище его столь изумительно.
Внутри храма шло богослужение. Вышагивали степенные служители в раззолоченных одеждах, бряцали двулезвийными топорами главы Больших домов, били поклоны старосты кварталов и богатейшие лица города. Слаженно бухали кимвалы, неистово заливались дудки, раскатисто гремели литавры. Хор из нескольких десятков голосов торжественно возносил хвалу божественному покровителю Ниппура:
-- О Энлиль, судеб вершитель,
-- Всех земель распорядитель,
-- Бог, чьё слово непреклонно,
-- Чьим указам все покорны,
-- Оком ты скользишь по свету,
-- Наблюдаешь всю планету,
-- Твой престол высок и ясен,
-- Твой закон чист и прекрасен,
-- Боги пред тобой смиренны,