Страница 27 из 60
Гильгамеш послушно опустился на пол. Уголки рта богини чуть дрогнули в намёке на снисходительную усмешку.
-- Что привело тебя ко мне, внук Солнца?
-- Душа моя в печали, о несравненная Нанше, ибо дело, затеянное мною, может обратиться в прах. Люди, приставленные выполнять мои приказы, глупы и лицемерны. Народ робок, начальники себялюбивы и нерешительны. Подскажи, что делать мне, богиня? Как поступить? Не лучше ли сойти с пути, который сулит одни тревоги? Открой мне будущее, чаровница, и щедрость моя будет беспредельна.
Энхедуанна помолчала, рассеянно созерцая Гильгамеша. Потом спросила:
-- Какую же награду ты обещаешь мне за откровение?
-- Сто быков я заколю в твою честь, о всеведущая сестра Инанны. Пятьсот баранов, двадцать рабов и десять буру[30] земли подарю я твоему святилищу, если ты ответишь на мою просьбу.
Богиня прикрыла глаза. Посидела недвижимо, потом сказала:
-- Судьбы людей ведомы только небожителям-Игигам да мудрому Энки, что сотворил ме[31] всех сущностей мира. В моих силах лишь дать тебе совет, господин Дома неба. Ничто не пребывало на свете, пока не возникло к тому божественного хотения. Горы и реки, леса и равнины - всё, что ты видишь, сотворено богами по воле их, ибо воля - это зародыш всех дел. Не то важно, чем обладаешь ты, а то, чего ты достоин. Назови своё желание, дай ему имя, и оно появится на небесах в виде быстрокрылой птицы. Поймай её, и ты осуществишь свою мечту. Понятны ли тебе мои слова, вождь Урука?
Гильгамеш напряжённо поморщил лоб.
-- Моё желание - стена, - медленно промолвил он. - Моё стремление - благополучие Урука. Стоит ли мне так понимать твою речь, боговдохновенная вещунья, что я на верном пути?
-- Начало всего - слово, - загадочно ответила богиня. - А дело - лишь следствие его.
Энхедуанна закрыла глаза. Лицо её окаменело, руки плетьми упали на пол.
-- Богиня отдыхает, господин, - прошептал в ухо Гильгамешу тихий голос.
Вождь поднялся. Привратница проводила его к выходу. Он вышел на улицу, шумно втянул в себя воздух. Затем поискал глазами воинов. Те прятались от зноя в теньке чахлого анчара. Вождь скатился по ступенькам и заорал что есть мочи:
-- Куда это вы скрылись, навозные мухи? А ну быстро ко мне, отродье скорпионов. Я скормлю вас львам, если ещё раз увижу такое.
Бесшабашная удаль взыграла в нём. Расхаживая перед вытянувшимися в струнку воинами, он втолковывал им:
-- Боец - это гордость страны, опора её величия. Вы - честь и слава отчизны. По вам судят о нашей богине. Что скажут иноземцы, узревши вас? "Презренна эта владычица, коль слуги её столь боязливы, что не могут вынести даже лучей солнца". Стыдитесь, сыновья великих отцов! Разве вы - нежные лягушки, чтобы тепло благословенного Уту иссушило вашу кожу? Как станете вы оборонять святилище Инанны, если даже обычный зной заставляет вас забыть о долге? Поистине, несчастен город, имеющий таких защитников.
Излив свой гнев, Гильгамеш зашагал к храму Энки. Устрашённые воины, чеканя шаг, бодро маршировали позади. Лица их пылали словно начищенные блюда, выпученные глаза преданно сверлили затылок вождя. Люди оборачивались на них, удивлённо переглядывались, хихикали. Собаки, принимая воинов за грозное чудище, поднимали лай, но приближаться не смели. Так они дошли до святилища Энки. Вождь вбежал в узкий прохладный коридор без дверей, весело воскликнул:
-- Эй, слуги повелителя подземных вод! Встречайте своего вождя. Я прибыл к моему возлюбленному брату.
На его голос явился служитель в простой белой юбке.
-- Смиренный раб Энки милосердный Пузур-Нумушда ждёт тебя, господин, - сказал он, кланяясь.
Ведомый служителем, Гильгамеш прошёл в комнату для гостей. Просторное помещение с большим потолочным проёмом купалось в жарких лучах солнца. На полу сплошным слоем лежали шерстяные подстилки. Стены покрывал яркий узор из красных, синих и белых зигзагов. На широком столе красовались тарелки с угощением, пустые кубки. В углу сгрудились расписные сосуды. Гильгамеш присел на стул, непроницаемым взором уставился в пространство. Недолго посидев в таком положении, он услышал шум в коридоре и повернул голову. В комнату вошёл его брат.
Люди, не знавшие настоятеля храма Энки в Уруке, могли принять его за ростовщика с соседней улицы. Слегка полноватый, чуть повыше вождя, с тяжёлым взглядом из-под кустистых бровей, он имел такой вид, словно брёл под тяжестью непосильных забот и страшился потерять нажитое упорным трудом. Глаза его всегда оценивающе глядели на собеседника, как будто санга прикидывал: сколько вещей удастся ему вытянуть из этого бедолаги? По городу гуляли упорные слухи, что подчинённые Пузур-Нумушды нечисты на руку и подмешивают песок в зерно, чтобы продать его подороже. Гильгамеш не верил этим сплетням, но каждый раз, встречаясь с братом, чувствовал какой-то нехороший холодок, словно служитель Энки и впрямь был замешан в тёмных делишках.
Пузур-Нумушда раздвинул губы в подобии улыбки, церемонно поздоровался с вождём. Они обнялись. Усевшись друг напротив друга, выпили за встречу. Затем начали беседу.
-- Великое дело ты затеял, брат, - размеренно произнёс санга. - Мы, служители богов, молимся бессмертным, чтобы они послали удачу твоим начинаниям.
-- Я благодарен моим братьям, чьи молитвы помогли мне одолеть Акку, - сдержанно ответил Гильгамеш. - Рука моя щедра для подношений, уши открыты гласу богов.
-- Энлиль, Инанна и Уту благоволят тебе, брат. Это добрый знак для Урука. Быть может, вскоре наши воины вновь заставят трепетать все народы мира, как это было при нашем деде, божественном Энмеркаре.
-- Так будет, брат. Увидишь, скоро в сокровищницы Дома неба и всех святилищ Урука могучим потоком потекут драгоценные камни, медь, кедровое дерево и лазурит. Самые отдалённые страны будут дрожать от страха при имени Инанны.
-- Всё в руках богов, брат. Если решат они передать тебе высшую власть над страной черноголовых, мы с радостью примем это почётное бремя. Но если промысел их заключён в ином, нам придётся смириться с этим.
Гильгамеш резко отставил кубок в сторону. Вытерев тыльной стороной ладони губы, сумрачно взглянул на сангу.
-- Напрасно ты сомневаешься, брат, - сухо ответил он. - Ясно как день, что боги решили отнять величие у Киша и передать его Уруку. Таково их желание. Мы примем наследие Акки, и слава Дома неба заблистает как в стародавние времена.
-- Бойся самонадеянности, брат, - осторожно возразил Пузур-Нумушда. - Сколько было героев, возгордившихся своим могуществом. Где они сейчас? В крови и прахе стенают у стоп владычицы Эрешкигаль.
-- Может, мне следовало подчиниться Акке, чтобы дознаться о воле богов? - ядовито полюбопытствовал Гильгамеш. - По-твоему, я должен был уступить его посягательствам и обречь город на прозябание?
-- Победа твоя будет воспета в сказаниях. Ты доказал, что выбор, отдавший тебе наследство Лугальбанды, не случаен. Я заклал сто быков, вознося хвалу Энки за торжество над Кишем. Но ведомо ли тебе, брат, что наш изворотливый сосед, владыка Ура Месанепадда вовсю готовится к войне с Аккой?
-- Ведомо, - неприязненно буркнул Гильгамеш.
-- А ведомо ли тебе, что он договорился с Лагашем и Эриду[32], и нанял сутиев?
-- Нет, об этом мне неизвестно, - ответил вождь, подняв голову.
Пузур-Нумушда вздохнул.
-- Деяния наши - лишь лёгкая дымка пред очами богов, чей день подобен земному году, - кротко изрёк он. - Города поднимаются и исчезают, вожди приходят и уходят, но вечный порядок, заложенный творцами в основание мира, остаётся неизменен. Людская суета неспособна поколебать его. Наши порывы, свершения и тревоги - суть плоды ненасытных желаний, в кои мы по неразумию своему пытаемся вплести божественную волю.