Страница 73 из 76
Великокняжеские сокровища
Знатнейшие из бояр носили княжеский титул, который, однако, больше не означал владетельного статуса. Эти «служилые» князья по своему происхождению делились на три группы: бывшие «удельные» Рюриковичи, переехавшие из литовских краев Гедиминовичи и Чингизиды из числа татарских царевичей, поступивших на московскую службу.
Нетитулованные бояре были потомками старших дружинников, татарских мурз и знатных мужей, перебравшихся в Москву из других областей.
Боярское сословие по-прежнему обладало огромным влиянием, хоть уже и не таким, как в предшествующий период, когда московский государь всецело зависел от поддержки аристократии. С середины XV века монархическая власть начинает тяготиться чрезмерной мощью боярства и его анахроничными для централизованного государства привилегиями – например, правом свободного перехода к другому сюзерену. К тому же у главнейших бояр (они назывались «большими») имелись собственные вооруженные отряды, иногда значительные. Во время войны они вливались в княжеское войско, но в случае междоусобицы или мятежа могли стать угрозой для государства.
Проблема слишком сильной аристократии будет еще долго беспокоить русских самодержцев. Окончательно ее решит сто с лишним лет спустя Иван Грозный, прибегнув к крайним мерам.
В пятнадцатом столетии на Руси возникает и начинает укрепляться новое сословие, которому было суждено заменить боярство в качестве костяка и опоры российского государства: дворяне. (Сам термин в это время еще мало употребляется, и я использую его для простоты.)
Дворянство складывалось из нескольких социальных групп.
Во-первых, из младшей великокняжеской дружины – гридней.
Во-вторых, из великокняжеских слуг, находившихся в подчинении у главного управителя. Он назывался дворским – возможно, отсюда и пошло название «дворяне».
В-третьих, из «боярских детей», обедневших отпрысков боярских родов.
Кроме того, в новое сословие попадали старшие слуги татарских царевичей, а также простолюдины, получавшие награду за заслуги.
Дворяне занимали средние и мелкие должности в гражданской администрации, а в войске выполняли «офицерские» функции, не поднимаясь до «генеральских» постов, предназначенных для боярства.
Великий князь наделял дворян поместьями (землями, которые давались только на время службы), а кроме того сажал на кормление – позволял кормиться за счет занимаемой должности. (Взгляд на рабочее место как на источник личного дохода у российских государственных служителей окажется очень прочным, переживет смену всех формаций и, в общем, сохранится вплоть до нынешнего дня.)
Для самодержавия дворяне, конечно, были удобнее и надежнее боярства. Они целиком зависели от государственной службы, не помышляли о вольностях и знали, что могут возвыситься только за счет своего рвения и преданности монарху.
Со временем разница между боярами и дворянами начнет стираться, а затем потомки боярских фамилий растворятся среди дворянства, но это произойдет еще очень нескоро.
К этой же эпохе относится значительное разрастание еще одного привилегированного сословия – духовенства. Священники и монахи на Руси, конечно, существовали и раньше, однако их было мало и они не играли такой важной роли в общественной жизни.
Верхушка православной церкви во главе с митрополитом обрела огромное политическое влияние, однако не была самостоятельной. Церковь стала такой могущественной, потому что вошла в тесный союз с государством. Это принесло ей богатство и власть, но в то же время поставило ее в подчиненное положение по отношению к монарху. У церкви до какой-то степени сохранялась независимость от великих князей лишь до тех пор, пока митрополитов назначал или утверждал Константинополь. Правда, русские митрополиты и тогда, следуя византийской традиции, редко вступали в конфликт с государями – ведь константинопольские патриархи тоже стремились во всем помогать базилевсам.
После того, как русские сами стали выбирать главу своей церкви, в митрополиты мог попасть только кандидат, одобренный великим князем либо попросту им же выдвинутый. Времена, когда митрополит выступал в качестве третейского судьи в споре между земными владыками, ушли в прошлое.
Численность духовенства стала быстро расти благодаря повсеместному монастырскому строительству. О культурном и экономическом значении этого явления я уже рассказывал, однако само увеличение количества монахов еще не вело к формированию устойчивого сословия – ведь иноки не заводили семей и не давали потомства. Но кроме монастырей по всей Руси, вследствие общего подъема религиозности, возводились церкви и возникали новые приходы. Представители белого духовенства были заинтересованы в том, чтобы их сыновья тоже надевали рясы. Если поповский сын не шел по стопам отца, он лишался привилегий духовного звания и превращался из «митрополичьего человека» в «княжьего человека», то есть попадал в податное состояние.
Так множилась и разрасталась прослойка, выполнявшая очень важную общественную функцию. Неверно было бы назвать духовенство самым грамотным сословием позднесредневековой Руси – фактически это было единственное грамотное сословие. Уровень книжности катастрофически упал. Люди недуховного звания, как правило, не умели ни читать, ни писать. Только в Новгороде, меньше пострадавшем от завоевания, сохранялись остатки бытовой грамотности.
Сомнительно даже, умели ли писать великие князья. Дмитрий Донской, как мы помним, «книгам неучен беаше». Про Василия Темного в летописи тоже сказано, что он и в зрячую свою пору не был «ни книжен, ни грамотен».
Священные книги читали только люди церковные. Хроники и жития писали только монахи. Литературы светской почти не было, если не считать таковой военные полуповести-полулетописи вроде «Сказания о Мамаевом побоище» или «Сказания о прихожении Тахтамыша-царя». Любовных баллад монахи не писали и сказок не сочиняли.
Боярская аристократия, дворянство (которое, повторю, еще так не называлось) и духовенство, разумеется, составляли лишь крошечный процент народа. Все остальные жители Руси были «тяглыми» людьми, то есть исполняли податные обязанности.
Особую группу составляли купцы. Она была малочисленней, чем в домонгольские времена, поскольку производство, ремесла и, соответственно, товарооборот очень сильно сократились.
Меньше стало и городов, а значит горожан. Новая Русь оказалась страной в гораздо большей степени деревенской. В киевские и владимирско-суздальские времена жители крупных городов обладали множеством вольностей. Они решали важные вопросы на вече, в случае необходимости собирали ополчение. Часто бывало, что они изгоняли князей, в том числе и великих.
Монгольское владычество всё переменило. Многие города пришли в упадок и обезлюдели, не оправившись от разорения. Помимо общих для завоеванной Руси налогов и повинностей города часто облагались еще и дополнительными поборами. А когда в пятнадцатом веке в Орду перестали посылать «выход», «татарская» дань все равно бралась, только теперь она оседала в великокняжеской казне. Былые городские свободы забылись, до поры до времени сохранившись лишь в Новгороде.
Облик русских городов почти не изменился, потому что зодчество не развивалось, а скорее деградировало. Правда, в нескольких политических центрах (Новгороде, Пскове, Москве, Нижнем Новгороде) появляются каменные кремли – необходимость, вызванная бесконечными войнами. Но дома, дворцы и, за редким исключением, церкви строятся из дерева, поэтому постоянно происходят большие пожары. Согласно летописи, за сорок лет (с 1413 до 1453 года) Москва из-за скученности строений выгорала семь раз: в 1413, 1414, 1415, 1422, 1442, 1445 и 1453 гг.