Страница 70 из 76
Труднее было с Василием Ярославичем Серпуховским. Он всегда был верным союзником Темного, который даже женился на его сестре. Во время переворота Василий Серпуховской не подчинился Шемяке, а ушел в Литву, откуда немедленно кинулся на помощь шурину, едва тот оказался на свободе.
Но серпуховской князь был слишком богат, силен и популярен. Государю больше не требовались верные союзники, ему были нужны преданные слуги. Поэтому в 1456 году, проявив отвратительную неблагодарность, Темный велел схватить зятя и на волю больше не выпустил. Василий Ярославич сначала находился в ссылке, потом был закован в цепи и посажен в темницу. Там он и умер.
Когда Василий Васильевич мальчиком взошел на престол, московское государство было разделено на десяток уделов; к концу правления великого князя их почти не осталось, а те, что уцелели, утратили политическое значение.
Еще одним большим общерусским делом было подчинение двух соседей, в статусном отношении равных Москве, потому что они тоже являлись великими княжествами: Твери и Рязани. Оба маленьких государства давно уже не претендовали на первенство и во время бесконечной московской междоусобицы даже не попытались воспользоваться ею для собственного усиления (Борис Тверской, наоборот, помог Василию Темному вернуть власть), однако поглядывали в сторону Литвы и могли стать ее протекторатами – независимое положение им это позволяло. В первые годы московской смуты это, собственно, уже произошло: и тверской, и рязанский великий князья, а с ними еще несколько удельных, перешли под покровительство Витовта, причем Иван Федорович Рязанский стал не просто союзником, а подданным Литвы.
Восстановив свою власть в полном объеме, Василий Темный приложил все усилия к тому, чтобы заставить Тверь и Рязань вернуться под крыло Москвы. Противодействия он не встретил, тем более что Борис Тверской вскоре стал тестем юного соправителя Ивана Васильевича. Отошла от Литвы и Рязань. К пятидесятым годам соседние «великие княжества», юридически всё еще сохраняя свое громкое титулование, фактически превращаются в московских вассалов.
Значительно продвинулся Василий Второй и в решении извечной проблемы владимирских, а затем московских государей: установлении власти над Новгородом. Подробно о московско-новгородском противостоянии я намерен рассказать в следующем томе, но, если говорить коротко, существование купеческой республики представляло собой постоянную угрозу для Москвы. Господин Великий Новгород был совсем не заинтересован в создании сильного, централизованного русского государства. Оно неминуемо завоевало бы Новгород, отобрав все его вольности (что в конце концов и произошло). Поэтому республика всячески поощряла раздоры между князьями и охотно давала приют тем из них, кто терпел временное поражение. Сам Василий Васильевич в 1434 году, разбитый дядей Юрием Дмитриевичем, тоже искал прибежища в Новгороде. Там же долгое время укрывался и Шемяка, хоть Темный много раз требовал его выдать или изгнать.
В 1456 году, когда Шемяки уже не было, великий князь послал на северо-запад большую рать, которая основательно разграбила новгородские земли, наказывая республику за прежние вины. Вместо того чтоб отсидеться за крепкими городскими стенами, новгородцы собрали изрядное войско (пять тысяч воинов, в том числе тяжелую конницу, устроенную по европейскому образцу) и атаковали один из московских отрядов, отделившийся от основных сил. Закаленные в междоусобных и татарских войнах москвичи, несмотря на свою малочисленность, в пух и прах разгромили неприятеля, так что в плен попал сам посадник. Пришлось новгородскому архиепископу ехать к великому князю с изъявлением покорности и просьбой о мире. Василий Темный взял с побежденных контрибуцию в десять тысяч рублей и заставил Новгород отказаться от части прежних вольностей.
Укрепить власть в Пскове, давно уже зависимом от Москвы, было легче. Не применяя оружия, Василий Второй взял эту область «в свою волю».
Столь решительные действия по включению Северо-Запада в зону исключительно московского влияния были бы невозможны, если бы Литва, давняя соперница в борьбе за контроль над этим регионом, в сороковых годах не оказалась в состоянии гражданской войны. Новому польско-литовскому монарху Казимиру IV было не до чужих земель – он с трудом удерживал собственные. Этим и воспользовался Темный, заключив с Литвой вышеупомянутый союзный договор, развязавший Москве руки в новгородско-псковских делах.
Однако самым умным поступком последнего периода долгого правления Василия Темного было обеспечение преемственности власти.
Памятуя о тяжких испытаниях, через которые ему пришлось пройти из-за невнятности в порядке наследования, великий князь заранее позаботился о том, чтобы предохраниться от возможной смуты. Он сделал сына Ивана, когда тот был еще ребенком, великим князем и своим соправителем – сначала номинальным, а затем, когда наследник подрос, и действительным. Смерть старого государя не должна была вызвать (и не вызвала) сбоя в управлении страной и сомнений в легитимности нового монарха, который оказывался вовсе не новым.
Василий Темный и его наследник. В. Верещагин
Впрочем, Василий Васильевич умер, так и не дожив до старости. На сорок седьмом году жизни он стал прихварывать: слабел, худел. Лекари постановили, что у него «сухотка» (так назывались все болезни, от которых человек «сох», то есть терял вес). Возможно, это была какая-то онкология, но скончался государь не от нее, а от тогдашней медицины. Ему стали делать прижигания трутом – считалось, что это хорошее средство от «сухотки». Ожоги воспалились, началось нагноение, и ослабевший государь преставился.
Произошло это 17 марта 1462 года.
Накануне независимости
Этой вехой завершается описание событий, охваченных данным томом. С правления Ивана III начинается сущностно иная эпоха отечественной истории. В предисловии я уже объяснил, что период монгольского владычества над Русью, формально продолжавшийся до 1480 года, фактически закончился двадцатью или тридцатью годами раньше, при Василии Темном. В начале своего княжения этому государю еще пришлось кланяться Орде, чтобы получить ярлык; затем он угодил в татарский плен, где был вынужден демонстрировать победителям свою покорность; да и в дальнейшем, усилившись, он не оспаривал своего вассального статуса. Однако в поздние годы Василий Второй совершенно перестал считаться с волей слабых ханов как Большой Орды, так и Казанского ханства, не платил им дани либо отделывался мелкими подачками и давал вооруженный отпор всем попыткам ордынцев вторгнуться на московскую территорию.
Русь не завоевала свою независимость от Орды. Вернее будет сказать, что независимость созревала постепенно. К началу второй половины XV века она уже полностью созрела, оставалось ее только провозгласить, что вскоре и сделает преемник Василия Темного.
Возникает ощущение, что московскому государю было даже выгодно подольше изображать из себя ордынского вассала. Ведь великий князь продолжал исправно собирать со всех русских земель «выход», только не передавал его татарам, а оставлял себе, что еще больше обогащало и без того богатую московскую казну.
Красноречивым доказательством того, что к 1462 году никакого татаро-монгольского владычества уже не существовало, является передача престола. Иван Васильевич принял власть над Московским государством по завещанию Василия Второго, даже не подумав попросить ханского разрешения или хотя бы одобрения. Получил от отца страну, как получали родовую вотчину.
Независимости русского государства, помимо эволюционных, внутренних причин, способствовали два внешних фактора, ускоривших ход событий.
Прежде всего, конечно, распад Золотой Орды и слабость новых татарских ханств.
Во-вторых, прекращение конкуренции с Литвой. Литва продолжала оставаться сильной, но с середины пятнадцатого столетия она делает политический, религиозный, экономический, а затем неминуемо и культурный выбор, который разворачивает ее лицом к Западу и спиной к Востоку. Литовские правители принимают католичество, а элита начинает полонизироваться. «Вторая Русь» постепенно перестает быть русской – и соответственно уже не воспринимается как альтернативный Москве полюс централизации русского государства.