Страница 58 из 76
Сразу же началась осада, продолжавшаяся без перерыва три дня и три ночи. Татары вели обстрел, нанося гарнизону немалый урон: «одоляху бо татарскыа стрелы паче, нежели гражанскыа [городские], бяху бо у них стрелци горазди вельми». Москвичи в долгу не оставались – отстреливались из самострелов, камнеметов и даже «тюфяков», то есть пушек или ружей, которые здесь упоминаются русскими летописцами впервые. Когда осаждающие попытались штурмовать стены, приступ был отбит.
На четвертый день Тохтамыш понял, что каменной крепости не возьмет или же что это слишком дорого ему обойдется, и сменил тактику. Хан отправил в город парламентеров, обещая уйти, если ему дадут выкуп, притом скромный («малые дары»). Здесь-то и пригодились сыновья нижегородско-суздальского князя, которых москвичи, по-видимому, хорошо знали – ведь они были родными братьями великой княгини.
Княжичи поклялись, что хан гневается только на Донского, а против Москвы зла не держит. Если жители окажут ордынскому владыке почтение и поклонятся ему, он уйдет и не причинит городу вреда.
Оборона Москвы от Тохтамыша. А. Васнецов
Князь Остей при всей своей храбрости, видимо, большим умом не отличался. Он не только открыл ворота, но и вышел за стены сам, во главе торжественной процессии.
Татары накинулись на князя и воевод, всех их перебили и ворвались в город. Произошла чудовищная резня. Тохтамыш хотел не просто наказать Москву, а уничтожить ее. Горожан убивали без разбора: «ти вси посечени бышя, а друзии огнемь изгореша, а инии в воде истопоша, а инии множайшии от них в полон поведени быша и в работу поганскую [языческое рабство]».
Потом победители разграбили дома и церкви, забрали княжескую и митрополичью казну. Напоследок город был предан огню, в котором, о чем особенно скорбит летописец, погибло множество книг. «Была Москва град велик, град чюден, град многочеловеченъ… – и видети его нечего, разве токмо земля, и персть, и прах, и пепел, и трупиа мертвых многа лежаща, и святыа церкви стояще акы разорены, аки осиротевши, аки овдовевши».
Добившись того, чего хотел, Тохтамыш повернул назад, на обратном пути все-таки ограбив княжество рязанское – видимо, Олег Иванович помогал татарам меньше, чем они требовали.
На этом короткая война, собственно, и закончилась. Донской то ли не собрал достаточно войск в своей Костроме, то ли совсем пал духом. К тому же, узнав о сожжении Москвы, осмелел тверской князь Михаил. Он отправил к Тохтамышу посольство с дарами и в награду получил подтверждение своего ярлыка.
Обесславленный, брошенный всеми союзниками, Дмитрий вернулся на московское пепелище и стал хоронить покойников. Известно, что средства на погребение он выделил из расчета по рублю на 80 тел и потратил 300 рублей. Значит, при взятии города погибло 24 тысячи человек, а скольких татары угнали в неволю – неизвестно.
Единственное утешение, которое Донской мог позволить себе в этих условиях, – месть Олегу Рязанскому. Это было нетрудно и безопасно, поскольку тот тоже пострадал от нашествия и лишился ордынского покровительства. Московские отряды прошли по татарскому следу и опустошили Рязанщину еще раз.
После этого Дмитрий Иванович смиренно запросил у Тохтамыша мира.
Мир был дарован, но на очень тяжелых условиях. Во-первых, пришлось выплатить тяжкую контрибуцию – по полтине с каждого селения. Во-вторых, был восстановлен «выход», да не по мамаевской ставке, а по прежней, времен хана Джанибека (если учесть, что население после войны сильно сократилось, подушно пришлось платить чуть не вдвое больше). В-третьих, Русь вновь обложили рекрутской повинностью – мужчины должны были отправляться в Орду и служить в армии Тохтамыша. Княжича Василия, наследника, забрали в Сарай заложником.
В общем, горе побежденным.
Итоги правления Дмитрия Донского
Последние годы княжения Дмитрия Ивановича были печальны. Не будет преувеличением сказать, что этот монарх после всех свершений и побед оставил государство в очень тяжелом, даже критическом состоянии.
Соседние князья вышли из московского подчинения. Правители Твери, Рязани и Суздаля перестали признавать Дмитрия «старшим братом». Даже с дважды разоренной Рязанью московский князь совладать уже не мог. В 1385 году Олег Иванович накопил сил и сам, первым, напал на Донского. Захватил Коломну, разбил Дмитриеву дружину в бою и чуть не взял самое Москву.
Донской был вынужден умолять рязанского князя о мире – еще несколько лет назад такая ситуация была бы совершенно невообразима. Олег Иванович ни в какую не соглашался. Положение, как я уже рассказывал, спас престарелый Сергий Радонежский, который по просьбе Дмитрия покинул свою обитель и уговорил рязанского князя сменить гнев на милость. Донской был вынужден отдать свою дочь за Олегова сына.
Единственным успешным предприятием Донского в этот унылый период можно считать поход 1386 года на Новгород – но не для завоевания, а по необходимости: новгородцы задержали выплату ордынского «выхода», а отвечать за это перед Ордой должен был великий князь. Дмитрий Иванович собрал войско и заставил республику выплатить неустойку в размере 8000 рублей. Этим не слишком славным походом военная карьера куликовского героя и завершилась.
Умер Дмитрий в 1389 году, не дожив до тридцати девяти. В «Житии» его кончина описывается следующим образом: «Разболеся и прискорбен бысть вельми, потом же легчае бысть ему; и паки [снова] впаде в большую болезнь и стенание прииде к сердцю его, яко торгати внутрьним его, и уже приближися к смерти душа».
Памятник Дмитрию Донскому в Коломне. Скульптор А. Рукавишников
Из отечественных историков к Дмитрию Ивановичу безжалостней всех Н. Костомаров, который винит в катастрофе 1382 года, уничтожившей надежду на освобождение, единственно малодушие великого князя и заявляет: «Княжение Димитрия Донского принадлежит к самым несчастным и печальным эпохам истории многострадального русского народа».
Это утверждение слишком категорично хотя бы потому, что, как уже говорилось, психологическое значение Куликовской битвы оказалось важнее ошибок и несовершенств Дмитрия Донского, а память об этой победе в конце концов позволила Руси скинуть татарское владычество без нового кровопролитного сражения. Однако, если смотреть на ситуацию не в исторической перспективе, а в рамках 1380-х годов, выходит, что Костомаров прав.
Правление Донского не просто не привело к избавлению от чужеземного господства (хотя шанс на это был), но отбросило Москву, а вместе с нею Русь как минимум на полвека назад – во времена, когда о независимости не приходилось и мечтать.
Альянс русских земель распался. Нужно было заново начинать трудную работу по сплочению других княжеств вокруг Москвы.
Нарушился и союз с церковью. Митрополит переехал сначала в Тверь, а затем, поскольку по титулу он продолжал именоваться «киевским», и еще дальше, в Киев, находившийся под властью Литвы. Это было очень чувствительным ударом по авторитету и значению Москвы.
Столица Дмитрия Донского лежала в руинах, ее нужно было отстраивать заново. Обезлюдевшие села требовалось заселить новыми жителями. Всё это стоило больших денег, а казна была пуста.
В конце 1380-х годов казалось, что централизованного государства на Руси в обозримом будущем возникнуть не может, а времена Москвы заканчиваются.
Как ни странно, от окончательного падения Москву спас тот самый человек, который нанес по ней тяжкий удар: Тохтамыш.
В 1382 году Михаил Тверской, бывший у хана в милости за свою лояльность, стал просить ярлык на владимирское великое княжение. Если бы просьба была удовлетворена, вполне возможно, что Москва уже не оправилась бы и политический центр Руси переместился бы в Тверь. Однако Тохтамыш поступил на первый взгляд странно: подтвердил права Михаила на его собственное княжество, но Владимир оставил за опальным Дмитрием Донским.