Страница 53 из 76
В прежние времена этого было бы вполне достаточно, чтобы соперник покорился. Но истощенная «Великой Замятней» Орда была уже не та; не та стала и Москва.
Дмитрий Иванович пренебрег ханской волей и Владимира не отдал. Это было совершенно небывалое событие, означавшее коренной перелом в отношениях русских с Золотой Ордой.
Впрочем, до войны дело не дошло. Было использовано верное и привычное средство: подкуп. Дмитрий зазвал к себе Сары-ходжу, умаслил его обильными дарами, и посол пообещал замолвить словечко перед беклярбеком за щедрого московского князя.
Свое обещание посол исполнил. Вскоре Дмитрий наведался в Сарай, задарил там и Мамая, и марионеточного хана, и всех кого только можно, в результате чего вернулся обратно с ярлыком. Следует учесть еще и то, что Мамаю в этот момент было не до русских дел, зато деньги ему пришлись очень кстати – из восточных степей на него надвигался могущественный Урус-хан.
В 1372 году начался новый этап войны между Москвой и литовско-тверским союзом, причем Дмитрий Иванович продемонстрировал новое умение, которого за ним до сих пор не замечалось, – полководческое. На этот раз он не уклонился от боя с литовцами и разгромил их авангард, лично командуя войском. Впечатленный Ольгерд не решился на генеральное сражение. Две армии долго стояли одна напротив другой и в конце концов заключили перемирие на выгодных для Москвы условиях: Михаил должен был очистить несколько волостей.
После этого в 1375 году была еще одна военная кампания, теперь уже последняя. Ее инициатором выступил Михаил, который решил воспользоваться одним удачным для него обстоятельством.
В московском государстве издавна существовала должность тысяцкого, нечто вроде первого министра. Это место на протяжении нескольких поколений занимали представители семейства Вельяминовых, старинного рода, ведущего свое происхождение еще от варягов. Тысяцкий Василий Вельяминов пользовался огромным влиянием и уважением, князь Дмитрий именовал его своим дядей (они действительно состояли в родстве, поскольку мать Донского была из Вельяминовых).
Однако, когда Василий Васильевич умер, государь не сделал его сына тысяцким, а упразднил эту должность, обладавшую слишком большими полномочиями. Должно быть, войдя в возраст и силу, молодой Дмитрий Иванович стал тяготиться своей зависимостью от аристократической партии и решил несколько урезать ее власть.
Иван, сын покойного, воспринял это как страшное оскорбление и уехал из Москвы в Тверь «со многою лжею и льстивыми словами». Вместе с Иваном Вельяминовым к Михаилу переметнулся богатый купец Некомат по прозванию Сурожанин – то ли он был родом из Сурожа (нынешний Судак), то ли вел торговлю с Крымом.
Вельяминов и Некомат бегут из Москвы. И. Сакуров
«Многая лжа», о которой поминает летописец, видимо, заключала в себе какие-то секретные сведения, которые могли опорочить Дмитрия в глазах Орды. Ценных перебежчиков Михаил послал к Мамаю, а сам поехал в Литву договариваться о помощи. Он рассчитывал, что на этот раз Москва окажется под двойным ударом с востока и запада – и не устоит.
План вроде бы сработал. Миссия доносчиков увенчалась успехом. Мамай поверил им, причем оставил Вельяминова при себе, а Некомата со специальным ханским послом отправил к Михаилу, передав ему владимирский ярлык. Пообещал подмогу и Ольгерд.
Обнадеженный, Михаил начал военные действия. Однако вскоре выяснилось, что воюет он в одиночку.
Мамай еще не закончил борьбы с Урус-ханом и никаких войск на Русь отправить не мог. Очевидно, он полагал, что довольно будет отрядить посла, – история с Сары-ходжой беклярбека ничему не научила.
Не торопился, памятуя о поражении 1372 года, и Ольгерд – должно быть, ждал, не выступят ли татары.
Зато Дмитрий Иванович терять времени не стал. Он собрал дружину, призвал удельных князей, заключил союз с новгородцами, давними врагами тверичей, и ударил по Михаилу с разных сторон. Тот засел в своей столице, всё надеясь на подмогу.
Литовцы действительно выступили в поход, однако, узнав, какую большую рать собрала Москва, повернули обратно.
Михаил доблестно оборонялся, отбил приступ и даже сделал удачную вылазку, но скоро понял, что ни от Мамая, ни от тестя помощи не дождется.
Тогда он признал свое поражение и поклонился Дмитрию. По условиям договора Михаил признал себя «младшим братом» московского князя, отказался от всяких претензий на Владимир и Новгород, обязался поставлять Москве войско и – самое главное – расторг союз с Ольгердом, самым опасным противником Дмитрия Ивановича.
Изматывающее противостояние между Москвой и Тверью наконец завершилось.
Я счел полезным пересказать довольно однообразные перипетии этой длинной малоинтересной войны, потому что они дают возможность проследить за эволюцией будущего куликовского победителя, который постепенно превращался из самоуверенного, нерасчетливого юнца в искусного стратега и умелого полководца.
На истории с Иваном Вельяминовым нужно остановиться подробнее. Она примечательна сразу в нескольких отношениях.
Итак, беглый сын последнего тысяцкого остался в Орде. В последней тверской войне он не участвовал, однако по-прежнему жаждал отомстить своему обидчику. Два года спустя поймали лазутчика, какого-то попа, который по заданию Вельяминова направлялся в Москву с мешком «злых зелеи лютых» – отравить князя. Впрочем, возможно, это было позднейшей выдумкой, призванной очернить Ивана в глазах москвичей.
Дело в том, что вскоре после этого, в 1378 году, Вельяминов попытался тайно проникнуть в Тверь, вероятно, рассчитывая затеять новую смуту, однако попался и был доставлен в Москву на суд.
Событие было беспрецедентное. Как именно проходил суд, мы не знаем. Скорее всего, Дмитрий Иванович решил участь Вельяминова единолично.
Ивана казнили на Кучковом поле, при большом стечении народа, причем «мнози прослезишась о нем и опечалишась о благородстве его и величестве его».
Тут всё было внове. Во-первых, сама публичная казнь, прежде на Руси не практиковавшаяся (в «Русской правде» вообще не было высшей меры наказания). Во-вторых, неслыханным делом была расправа с членом такой важной фамилии. В-третьих, князь не только предал боярина смерти, но перед этим еще и конфисковал его имущество, а это являлось прямым нарушением древнего обычая, согласно которому боярин, отъезжая к другому властителю, сохранял свои вотчины.
Все эти новшества означали, что отныне воля государя будет стоять выше закона и традиций и что боярам не следует вести себя слишком вольно – поблажки и пощады за преступление не будет.
Внове было и то, что преступлением был объявлен переход к другому князю, прежде бывший в порядке вещей. Так на Руси впервые появилось понятие «государственной измены».
Правда, казнь одного из Вельяминовых не навлекла опалы на других членов этого разветвленного рода. Они продолжали и в дальнейшем занимать в государстве важные военные и административные посты.
Параллельно с тверской войной Дмитрий Иванович вел еще одну, на юго-восточной границе – против Рязани.
Там с 1350 года правил сильный князь Олег Иванович, тоже носивший титул великого и не желавший покоряться Москве. Государство у него было небольшое, географически расположенное неудачно: с одной стороны хищная Орда, с другой – не менее хищная Москва. Но Олег был ловок и гибок, он все время пытался балансировать между двумя противоборствующими силами, примыкая то к одной, то к другой. Несмотря на жертвы, поражения и испытания, этот феноменально живучий феодал сумел продержаться в невозможно трудных условиях более полувека.