Страница 44 из 88
Наступило молчание. Лес, не глядя на дочь, чувствовала, что Триша изучает ее, но так и не подняла глаз от чашки с блюдцем, которые держала в руках.
— Ты имела в виду Эндрю, когда это сказала, не правда ли? — спокойно спросила Триша. — Я понимаю, что ты должна скучать по нему.
И Лес в который уже раз попыталась проанализировать и понять, какие чувства испытывает сейчас к бывшему мужу. Нет, она не скучает. Слишком сильны горечь и боль от развода, чтобы она могла чувствовать что-либо, кроме них.
— Не думаю, — сказала она. — Больше всего мне не хватает уверенности в том, что принесет завтрашний день. Я всегда знала, что собираюсь делать, что должно случиться, чего ждать. Теперь я не ведаю даже приблизительно, каково будет мое будущее. Иногда это пугает меня, — призналась Лес.
— Если у него ничего не получится с Клодией, вы с папой сойдетесь опять вместе?
Лес тяжело вздохнула.
— Тяжелый вопрос, — ушла она от прямого ответа. Да и можно ли вообще прямо ответить? Может, пару месяцев назад она и могла бы без колебаний сказать «да», но теперь это маловероятно. — Слишком много здесь замешано гордости и болезненных чувств… Да и кроме того, он женат.
— Я знаю, что па любит тебя и всегда будет любить. Он сам мне это сказал. Разве ты все еще не любишь его? — нахмурилась Триша.
Хотя Лес совершенно ясно понимала мечту, которую лелеяла ее дочь, она не верила, что мечта эта когда-либо исполнится. Слишком многое было разрушено, и она сама не знала, много ли любви к Эндрю осталось в ее душе.
— Ты всегда очень трезво смотрела на вещи, Триша. И ты, конечно же, не можешь верить, что мы с Эндрю сможем начать все сначала, если у них с Клодией что-нибудь пойдет не так.
— Я считаю, что сможете. — Триша с отсутствующим видом оторвала кусочек от круассана.
Лес наблюдала за ней, боясь, что каким-то образом не оправдывает ожиданий Триши, что она не может вести себя с ней полностью так, как должна вести себя мать с дочерью, — возможно, потому, что слишком во многом похожа на свою мать. А о прошлой ночи лучше вообще не вспоминать — она на самом деле относилась к дочери как к сопернице.
— Я понимаю, Триша, что у нас с тобой в прошлом были свои трудности, — начала она нерешительно. — И я не всегда понимала тебя. Но я очень сильно тебя люблю. Ты ведь это знаешь, не так ли?
— Да.
Какой-то порыв, казалось, словно столкнул Тришу с кровати. Она вскочила на ноги и, шагнув к столику на колесах, смахнула на него крошки с ладоней.
— Иногда мне просто хочется, чтобы ты дала мне возможность стать взрослой, — проговорила она. — Позволь мне принимать самостоятельные решения хоть в чем-нибудь. Лес, пусть я порой и ошибаюсь, но я должна делать свои собственные ошибки.
— Такие ошибки, как Рауль, полагаю? — Голос Лес сделался жестче.
— Если Рауль — это ошибка, то — да, такие, — упрямо заявила Триша, а затем решительно попыталась разрядить атмосферу. — Уже далеко за девять. В любую минуту может приехать из аэропорта Роб. Пойду, пожалуй, оденусь.
Она двинулась к двери.
— Спасибо за утренний кофе.
— Ладно.
Вряд ли это можно было назвать удовлетворительным завершением беседы. Лес поставила на столик чашку с блюдцем, спрашивая себя, почему ей никогда не удается в разговорах с дочерью найти верный тон. Иное дело — Роб. Они понимают друг друга. Но после любых объяснений с Тришей у Лес всегда остается чувство, что она опять не сумела ясно выразить то, что хотелось.
Ровно в три часа зазвенел дверной звонок.
— Я открою.
Триша быстро вскочила на ноги и побежала к двери люкса, выходящей в коридор. Роб, приехавший утром, неодобрительно посмотрел на сестру.
Лес осталась сидеть на стуле с позолотой и парчовой обивкой, скрестив ноги. Ее платье-рубашка с пуговицами впереди было слегка распахнуто снизу, так, что виднелись колени и узкая полоска бедер. Она сложила руки на коленях и попыталась принять позу невозмутимого спокойствия.
Триша широко распахнула дверь и радостно приветствовала Рауля:
— Здравствуйте.
Когда Рауль вошел в номер, Лес невольно устремила на него глаза. Высокий и стройный аргентинец двигался с непринужденной грацией наездника. Его мягкие и вместе с тем густые волосы были гладко зачесаны назад, их темный цвет подчеркивал черноту бровей и ресниц Рауля и яркую голубизну глаз. Широкое угловатое лицо, покрытое темным загаром, оставалось совершенно невозмутимым и бесстрастным, когда он ответил на приветствие Триши.
Однако Лес заметила, что Рауль немедленно перевел взгляд прямо на нее, и пожалела, что не нашла времени уложить волосы во «французскую косу», вместо того чтобы просто связать их сзади черным шарфом. Тогда к намеренно свободной позе прибавился бы и более изысканный вид. Лес сейчас в этом очень нуждалась — сердце ее неистово билось, и она никак не могла его успокоить.
Между ними встал Роб.
— Как хорошо встретиться с вами снова, Рауль. — Он протянул Буканану руку, но тут же отдернул ее назад. — Я забыл о вашем запястье. Триша рассказала мне, что вы его повредили. Как ваша рука?
Рауль согнул и разогнул пальцы правой руки, показывая, как она работает. Сгибались они довольно свободно, но из-под манжета рукава виднелась белая повязка, туго обхватывающая запястье.
— Рука? Намного лучше, — сказал Рауль.
Триша закрыла дверь и, подойдя к Буканану, остановилась рядом.
— Что с вами произошло прошлой ночью? Мы ждали-ждали вас в ресторане, но вы так и не вернулись.
Женский интерес, который так явно читался на лице Триши, еще раз укрепил Лес в принятом решении. Она не собирается соревноваться с дочерью из-за мужчины. Кто бы он ни был. Их с Тришей связь слишком ценна для нее, чтобы можно было рисковать ею из-за простого физического влечения. Между ними никогда не встанет ни один мужчина. Конечно, Лес сделает все, что в ее силах, чтобы отвадить Тришу от Рауля, но совсем не из-за того, что ревнует и хочет заполучить его для себя. Независимо ни от чего, она по-прежнему считала, что разница в возрасте и опыте между ними слишком велика. Если Лес сумеет удержать дочь от того, чтобы та не наставила себе синяков и шишек, то она непременно попытается это сделать.
Опустив взгляд, она слушала, как Рауль отвечает Трише низким голосом с едва различимым акцентом.
— После того как я проследил, чтобы ваша матушка благополучно добралась сюда, я счел, что нет никакого смысла возвращаться в ресторан, а потому поехал в свой отель. Сожалею, если заставил вас волноваться без нужды.
— Пожалуй, заставили, — дерзко сказала Триша.
— В таком случае примите мои извинения, — сказал Рауль и вновь посмотрел на Лес.
— Прошу вас, садитесь, — вежливо пригласила она, указав на кушетку в стиле Людовика XV под стать стулу, на котором сидела. — Не уверена, что поблагодарила вас как следует за то, что вы вчера вечером проводили меня до отеля.
— В этом нет нужды. — Он подошел к софе на витых ножках и сел. Триша уселась на противоположном конце кушетки.
Лес поймала Рауля на слове: раз он считает, что нет нужды благодарить его, то и не надо. Она была только рада оставить эту тему.
— Могу я предложить вам кофе?
— Да, спасибо.
Эмма поставила чашки, наполненные кофе, на круглый столик с мраморным верхом перед кушеткой.
— Что вы хотите, чтобы я еще рассказал о своей школе? — Рауль потянулся за чашкой.
— Уверена, что после того, как Роб просмотрел вашу брошюру, у него возникли кое-какие вопросы, — Лес приняла у Эммы чашку с блюдцем. — Спасибо.
— Так что вас интересует? — Рауль повернулся теперь уже к Робу.
Они начали разговор. Лес отпила кофе, но горячая жидкость обожгла ей язык, и она отставила чашку в сторону, чтобы остыла, а сама принялась разглядывать носки своих туфель, избегая смотреть на Рауля, пока тот говорит. Она слушала разговор Роба с Букананом, не вникая в содержание того, что они обсуждали. Роб может говорить о поло часами, если его не остановишь. Она слышала, какая увлеченность звучит в его голосе. Мальчик полностью ушел в разговор. Он умирает от жажды узнать побольше об этой школе, о которой мечтает с тех пор, как впервые о ней услышал.