Эра Дракулы

Резкий запах серы ударил Генри в ноздри. Облака смрадного дыма медленно уплывали под крышу. Раздался плеск и шипение, как если бы на пламя опрокинули ведро воды.

Причиной звука оказались не выстрелы, а небольшие взрывы. Фоули опять безумствовал. Мэссингем вздохнул с облегчением, но вскоре оно сменилось раздражением, когда, промокнув лоб платком, управляющий обнаружил, что от взрыва его лицо запорошило каким-то маслянистым песком.

Сквозь облака дыма и пара он увидел, как Джордж и его приятель, мальчишка по имени Джеральд, суетятся вокруг машины, черные, точно зулусы, и в изодранных комбинезонах, как бродяги. Фоули был молод, и его неоспоримые таланты механика трагическим образом сочетались с воображением мотылька, постоянно порхающего между самыми непрактичными и бесполезными идеями.

— Прошу прощения, граф, — сказал Мэссингем. — Боюсь, только этого и приходится ожидать, когда кто-то посвящает себя несуразному замыслу двигателя, приводимого в движение детонацией. Все неминуемо взлетает на воздух.

— Сгоранием, — огрызнулся изобретатель, — а не детонацией.

— Прошу прощения, Фоули, — съязвил Мэссингем. — Адским сгоранием.[27]

Управляющие часто передавали друг другу записки с предложениями механика, изрядно веселясь при этом.

— Внутренним, — пискнул Джеральд, одиннадцатилетний мальчуган, всегда столь сильно перепачканный, что невозможно было сказать, каково его телосложение и цвет волос. — Внутреннего сгорания, а не адского.

— Думаю, мой вариант лучше подходит по смыслу.

— Возможно и так, Мэссингем, но взгляни…

Породивший взрывы механизм теперь трясся, испуская урчание и струю ядовитого дыма. Коленчатый вал посредством приводного ремня раскручивал колесо. Мэссингему уже доводилось видеть эти игрушки раньше.

— В пять раз эффективнее, чем пар, — прокомментировал Фоули. — Может быть, в десять, а то и в сотни…

— И в пять раз вероятнее, что такая штука тебя убьет.

— Когда паровой двигатель только изобретали, погибли многие, — заметил граф. Он рассматривал устройство Фоули, восхищаясь тем, как его детали приводят друг друга в движение. Со смазанными поршнями, рычагами и шестеренками, эта игрушка доставляла настоящее удовольствие своей сложностью. Детская мечта о чудесной машине.

— Прошу прощения, сэр, — отозвался Фоули. — А вы…

— Это граф де Билль, — пояснил Мэссингем. — Важный покупатель нашей фирмы из-за рубежа. Он интересуется железными дорогами.

— Путешествиями, — поправил граф. — Я интересуюсь путешествиями. И транспортом будущего.

— Тогда вам повезло оказаться в нужном месте, — заявил Фоули. Он не протянул для рукопожатия свою грязную ладонь, кивнув в качестве приветствия и чуть ли не прищелкнув каблуками. — Ибо именно в этой мастерской звонит похоронный колокол по всей остальной фабрике. Моя машина, моя самодвижущаяся коляска сделает паровой двигатель ненужным, как поезд упразднил за ненадобностью дилижанс.

— Самодвижущаяся коляска? — переспросил граф, растягивая слова и одновременно что-то обдумывая.

— Это просто чудо, сэр, — выпалил Джеральд, сверкая глазами. Джордж потрепал немытую копну волос мальчишки, гордясь своим верным оруженосцем.

Мэссингем подавил горький смешок.

Изобретатель повел их мимо все еще тарахтящего на козлах двигателя к покрытой пылью штуковине, размерами напоминающей небольшую телегу. Вместе с шустрым Джеральдом они сдернули и отбросили в сторону брезент.

— Это мой сгорательный экипаж, — объявил с гордостью Фоули. — Я, разумеется, потом изменю термин. Его можно назвать нефтяной коляской или авто-мобилем.

Изобретение представляло собой прямоугольную платформу, поставленную на четыре колеса с толстым ободом, над которыми, позади одного из двигателей внутреннего сгорания, размещался небольшой экипаж.

— У законченной версии будет кузов, чтобы прикрыть элементы двигателя и погасить шум. Выхлоп выводится вот по этим трубкам.

— Плоский обод колеса предполагает, что она будет идти не по рельсам, — заметил граф.

— Рельсы! — Фоули чуть ли не сплюнул. — Нет, сэр, она станет передвигаться по дорогам. Или же, в отсутствие дорог, по любой более или менее ровной поверхности. Как вам известно, поезда ограничены в своем передвижении. Они не могут ехать там, где раньше, истратив изрядные деньги, не проложили рельсы. Моя коляска, в конечном счете, сможет ехать куда угодно.

— Все время по прямой?

— Благодаря соответствующему механизму передние колеса поворачиваются устройством, подобным рулю корабля.

Такая глупость привела Мэссингема в раздражение.

— Мой дорогой граф, — продолжил Фоули. — Я предвижу, что это устройство, которое вызывает столь большое недоверие мистера Мэссингема, изменит известный нам мир, причем к лучшему. Улицы городов более не будут завалены лошадиным навозом. Снизится число смертей и увечий от животных, сбросивших своих седоков. Сойдут на нет большие катастрофы, поскольку эти повозки повинуются рулю и способны уклониться друг от друга. В отличие от лошадей, они не понесут; в отличие от поездов, их маршрут не предрешен. Сход с рельс, очевидно, также следует исключить. Первым и главным качеством сгорательного экипажа является безопасность.

Граф обошел вокруг изобретения, вглядываясь в каждую деталь, он улыбался, сверкая острыми зубами. В де Вилле чувствовалась какая-то животная сила, целеустремленность, одновременно ребяческая и пугающая.

— Можно? — иностранец указал на водительское кресло.

Фоули засомневался, но, почуяв потенциального благотворителя, пожал плечами.

Де Билль взобрался на сидение. Коляска просела под его весом. Оси покоились на рессорах, как в двухколесном кэбе. Европеец провел руками по рулевому колесу, тяжелому и тугому, словно вентили на шлюзах канала. Сбоку от водительского сиденья располагались рычаги, назначения которых Мэссингем не знал, хотя и предполагал, что один из них должен служить тормозом.

Рядом с рулем находился рожок с резиновой грушей. Граф сжал ее из исследовательского любопытства.

«Би-би-ип!»

— Предупреждать пешеходов, — пояснил Фоули. — Двигатель работает столь тихо, что необходим клаксон.

Граф улыбнулся, глаза его сверкали красным от явного удовольствия. Он бибикнул еще раз, очевидным образом покоренный. Его одержимость поездами осталась в прошлом. «Би-бип» затмил «ту-ту».

Иностранцы так походили на детей!

— Как она трогается с места?

— Заводным рычагом.

— Покажите мне, — приказал де Билль.

Фоули кивнул Джеральду, который метнулся к передку штуковины с рукояткой и вставил ту в двигатель. Он провернул ее раз, но ничего не произошло. Мэссингем уже навидался такого прежде. Обычно официальные лица, собранные лично засвидетельствовать величайший прорыв, расходились к тому моменту, когда двигатель заводился. Потом он давал несколько перебоев, позволяя коляске сдвинуться вперед на ярд или два, лишь затем, чтобы в лучшем случае заглохнуть, а в худшем — взорваться.

Если причуда Фоули взлетит на воздух и прикончит графа, отвечать за это будет Мэссингем. Иностранный господин, несомненно, испытывал тягу к смерти.

Джеральд провернул рычаг еще раз, потом еще раз и…

…и неожиданно точным и быстрым движением вынул его из двигателя. Небольшие огоньки пробежали по внутренностям машины, и поршни начали сжиматься.

Повозка тронулась с места, а граф вновь посигналил. Для счастья ему явно не обязательно была нужна машина, он довольствовался бы одним клаксоном.

Экипаж медленно катился к воротам. Изобретатель выглядел встревоженным, но не протестовал. Прибавив ходу, коляска скрылась в воротах. Соломенную шляпу графа сдуло и унесло к потолку черным дымом, густо валившим из труб позади агрегата.

Мэссингем, Фоули и Джеральд последовали за машиной к дверям в ангар. С изумлением они наблюдали за тем, как граф все увереннее управляется с авто-мобилем, крепко вцепившись в рулевое колесо и поворачивая его все более уверенно, описывая круги вокруг груды рельсов и катаясь взад-вперед между строениями и навесами.