Наследница Дестроера

— Главное — понять, что от твоего решения зависишь не только ты. Если ты примешь неверное решение — маленькая Фрея станет безотцовщиной, а я опять останусь сидеть у подножия горы Пэктусан — упрямый бездетный старик.

— Я поставлю тебя в известность, папочка, — пообещал Римо. — Знаешь, отчего мне больнее всего? Оттого, что в последний раз, когда я видел Ма Ли, это была не она, а мерзавец Перселл.

— А я продолжал мысленно ругать себя за своего сына, тогда как его уже давно нет на свете. Эта пустота нас с тобой объединяет.

С этими словами Чиун вышел, радуясь тому, что Римо хоть и не принял еще никакого решения, но снова назвал его папочкой. Это было ему приятно.

Римо проводил Мастера Синанджу взглядом, после чего обратил свой взор на дом. Он строил его голыми руками, ловко расправляясь с бамбуком, который он расщеплял пальцами и потом стелил на пол. Пока этот дом был не более чем оболочка — без крыши, на отшибе. Точь-в-точь как вся моя жизнь, с горечью подумал Римо.

Римо пнул ногой стену. Она зашаталась и с шумом рухнула. Тогда он стал крушить другие стены, раздирать их на куски, потом принялся отрывать бамбуковые половицы и кидать их подальше. Одна за другой доски погрузились в волны Западно-Корейского залива и ушли на дно, подобно крупицам его мечты.

Закончив, Римо постоял на куске голой земли, где прежде был дом. И тогда наконец пришли слезы. Они застилали ему глаза, и Римо в рыданиях повалился на землю.

Отплакавшись, Римо поднялся и заровнял землю, так чтобы от воплощения его мечты не осталось и следа.

Римо зашагал по прибрежной дороге, ведущей в селение. С прошлым было покончено.

Глава 31

Рассвет застал Мастера Синанджу за новым свитком. Он услышал, как Римо Уильямс поднимается на холм, и, убедившись, что поступь его тверда и уверенна, продолжил писать.

— Я все решил, — объявил Римо с порога.

— Я знаю, — отозвался Мастер Синанджу, не отрываясь от работы.

— Я возвращаюсь в Америку.

— Знаю, — опять ответил Чиун.

— Ты не можешь этого знать!

— Я это знал еще год назад.

— Это каким же образом? — возмутился Римо. — Не вздумай опять мною манипулировать! Я все твои азиатские хитрости знаю наизусть. Это все давно устарело. Ты не мог знать о моем решении.

— А ты вспомни тот день в прошлом году, когда ты прервал мою медитацию! Ты тогда сказал, что у тебя в отношении Синанджу большие планы. Ты еще хотел провести сюда электричество, водопровод и даже — гм-м... — канализацию!

— Я считал, что это будет шаг к прогрессу. Здесь же полно золота, селение вполне может себе это позволить.

— На протяжении тысячелетий селение Синанджу считалось жемчужиной Азии, — нараспев произнес Чиун. — Еще задолго до появления такой страны, как Америка! Люди стремились сюда в поисках могущества, золота и драгоценных камней. И что же они видели? Бедную рыбацкую деревушку, где мужчины редко выходят в море, женщины не лучше простых судомоек, а детишки ходят оборванцами. Обнаружив такую нищету и убожество, искатели приключений устремлялись дальше, полные уверенности в том, что все легенды о Синанджу вымышлены либо настоящее Синанджу лежит где-то за горизонтом. Вот почему на протяжении веков и люди, и сокровище Синанджу оставались в целости и сохранности.

— Спасибо за науку, но это не объяснение тому, как ты мог еще год назад знать о моем решении вернуться в Америку.

— Одними только рассуждениями об этих так называемых усовершенствованиях ты дал мне понять, сын мой, что тебя тянет домой. Независимо от того, отдавал ли ты сам себе в этом отчет, ты мечтал о том, чтобы превратить это селение в подобие твоего родного города — Ньюарка в штате Нью-Джерси. — Чиун неодобрительно сморщил нос. — Ну, и умник! Если есть на земле место, абсолютно к этому непригодное, так это мое скромное селение.

Римо задумался, потом сказал:

— А как же прогресс?

— Не буду с тобой спорить. Ты хочешь вернуться в Америку. Что еще?

— Голландец сказал, что он убил Смита. Я хочу выяснить, так ли это. И расквитаться за Смита так же, как и за Ма Ли. Я намерен поставить его перед американским судом.

— Суд Синанджу более эффективен.

— Если у меня не останется выбора, я его просто убью.

— Тогда почему бы тебе не сесть и спокойно не перерезать себе горло? Ты умрешь, а вместе с тобой и Голландец, ведь он — твое отражение! Сэкономишь массу времени и денег на дорогу.

— Когда разберусь с Голландцем, я намерен сделать Джильде предложение.

— Очень сомневаюсь! Когда ты разделаешься с Голландцем, тебя уже не будет. Предположим, мертвец может сделать кому-то предложение, но навряд ли живая женщина его примет. Впрочем, она белая. Кто знает? Не теряй надежду!

— А как же ты?

— А что — я? Я подобен луковице, которая ждет, когда ее очистят: слоев шелухи так много, и один другого интереснее! С которого начнем?

— Если хочешь, поехали со мной! Ну... в Америку.

— Зачем это мне? Одного сына я уже принес в Синанджу мертвым, с меня достаточно.

— Ну, если не хочешь...

— Этого я не говорил, — поспешно произнес Чиун и отложил перо. — Я только задал вопрос. Риторический.

Римо оживился.

— Так едем?

— Только затем, чтобы убедиться, что Смит в самом деле мертв. Это не бог весть какой значительный факт, но он мне необходим, чтобы завершить описание моей службы на Америку.

— Твои мотивы мне без разницы, — равнодушно бросил Римо и с деланным интересом отвернулся к висящему на стене персидскому ковру, так чтобы Чиун не видел его довольного лица.

— Но есть и более важная причина.

— Правда? И какая же?

— Ты ведь сирота.

— А ты станешь надо мной хлопотать как наседка?

— Вот именно! Кто же предаст земле твои бренные останки, когда ты растратишь по пустякам свою никчемную жизнь?

— А-а. — Римо помолчал, потом сказал: — Я бы хотел уехать как можно скорее.

— И что тебя держит?

— Разве ты не будешь паковать вещи?

— Мои вещи целый год как упакованы: я давно жду твоего решения. Загляни в чулан — там все мои дорожные сундуки. Будь добр, вынеси их на окраину деревни. Вертолет из Пхеньяна уже вылетел, он доставит нас в аэропорт. За билеты я заплатил сам — первый класс себе и экономический — для тебя.

— Черт! — удивился Римо. — До чего же ты самонадеян! — До него донеслось гудение вертолета. Римо умолк.

— Тебе лучше поторопиться, — заметил Чиун, промакивая то, что успел написать. — За вертолет берется почасовая оплата.

Все селение высыпало проводить Мастера Синанджу в путь. Лениво вращающиеся лопасти вертолета обдували изумленные лица.

— Не беспокойтесь, люди! — прокричал Чиун, приготовившись к посадке в вертолет. — Я вернусь раньше, чем вы думаете. А пока за деревню будет отвечать верный Пул Янг.

Римо загрузил последний сундук в люк грузового отсека и поискал глазами Джильду. Она стояла немного в стороне, держа Фрею за ручку. Лопасти завращались быстрее.

— Римо, пора! — Чиун сел в кабину.

— Погоди! — Римо направился к Джильде. — Я должен ехать, — сказал он. — Но я вернусь. Будешь меня ждать?

— Куда ты едешь, Римо?

— В Америку. Я хочу раз и навсегда разобраться с Голландцем.

— Римо, поторопись! — раздался ворчливый голос Чиуна. — Счетчик включен!

Римо оставил его слова без внимания.

— Я должен ехать. Пожалуйста, дождись меня!

— Вряд ли это получится, Римо. Я не верю, что ты вернешься.

— Послушай, я тебе обещаю!

— Мне здесь не место. Думаю, что и тебе — тоже.

— Римо! — резко окликнул Чиун.

— Иду! — отозвался тот. Ветром от винта Джильде распахнуло полы плаща. — Послушай, если не хочешь ждать меня здесь, тогда едем сейчас со мной!

— Ну, уж нет!

— Тогда давай встретимся в Америке. И там все обсудим.

— Папочка, ты уезжаешь? — раздался детский голосок.

Римо взял девочку на руки.