Наследница Дестроера

Они сидели в кружок в своем номере — не в креслах, а на спинках, пачкая ногами мягкую обивку, — и чистили и смазывали оружие. Со стороны они были похожи на грифов, рассевшихся на скалах.

— Вице-президент обедает в каком-то клубе под названием “Лайонз”, — сообщил Джалид, пролистав газету, которую стащил со стойки в вестибюле, когда дежурная отвернулась.

— И как мы отыщем это львиное место? — спросил Саид.

— Поедем на такси. Так даже быстрей получится. А как доедем, шофера уберем. — Джалид опустил газету и внимательно оглядел своих людей. — Саид, брат мой, — наконец произнес он с непонятной улыбкой. — Тебе сегодня выпадет большая честь.

— Мне? — Саид улыбнулся в ответ.

Его улыбка не столько выражала радость, сколько скрывала страх.

— Да, — сказал Джалид и соскочил со спинки кресла. — Я все обдумал. За эту работу мы огребем большие деньги. Будет жалко, если не останется никого, чтобы их получить.

Все переглянулись, затем закивали. Кроме Саида. Его улыбка стала еще шире, но в глазах появился болезненный блеск.

— Мы понятия не имеем, каких боевиков эти американцы используют для охраны своих руководителей, — продолжал Джалид, задумчиво почесывая жидкую черную бороду. — Если они охраняют их так же небрежно, как свои жирные, раскормленные города, то это нам раз плюнуть. Может, для устранения этого вице-президента больше одного человека и не понадобится.

— В одиночку? — В голосе Саида слышалась неуверенность.

— Мы останемся снаружи, в случае чего — придем тебе на помощь.

— А если не сумеете?

— Нет ничего проще, брат, — возьмем заложников и будем держать до тех пор, пока тебя не отпустят.

— А что, если меня убьют при исполнении моего долга перед “Хезболлах”? — не унимался Саид. Улыбка на его лице напоминала застывшую гримасу клоуна.

— Тогда причитающуюся тебе долю мы отправим твоей престарелой матушке. Ей будет приятно, правда?

— Вы останетесь непосредственно у входа? — спросил Саид после долгого раздумья.

— У самых дверей, — заверил Джалид. Он подошел и похлопал Саида по плечу. Улыбка на взмокшем от пота лице юноши лопнула как мыльный пузырь. — Решено! — воскликнул Джалид, радостно воздевая ладони. — Саиду выпадет честь нанести первый удар. Давайте-ка закажем еду в номер, прежде чем ехать. Сытый воин — уже хороший воин!

Все громко расхохотались. Все, кроме Саида, у которого внезапно пропал аппетит.

Вице-президент тоже не чувствовал голода.

Он посмотрел себе в тарелку — резиновая курица, перезрелая кукуруза, печеная картошка в фольге. Ее почти не было видно под холмиком сметаны. Он взял десертную ложку и попробовал сметану, после чего решил тем и ограничиться. Почему на этих приветственных обедах всегда подают одно и то же? Приготовили бы для разнообразия свинину по-китайски или техасское барбекю! Нет же, всякий раз или курица, которую не прожуешь, или пережаренное мясо с жирной подливкой! А на гарнир — сморщенная картошка или рис, пересушенный в микроволновой печи до состояния семечек.

Вице-президент отставил в сторону тарелку и заказал черный кофе. Когда чашку принесли, он положил четыре ложки сахара, надеясь таким образом поддержать силы.

Со сцены кто-то произносил речь. Лицо знакомое, но кто это — сразу он вспомнить не мог. Вот так уже больше года — мотается с одного завтрака на другой, с обеда на ужин, торчит в прокуренных залах, слушает бесконечные речи, которые, хотя и пишутся лучшими спичрайтерами страны, все составлены как под копирку, так что не отличишь одну от другой — нескончаемая вереница одинаковых мероприятий, уходящих в туманное прошлое, к которому, впрочем, по меркам предвыборной карусели, относилось уже все, что происходило полтора месяца назад.

Потягивая свой кофе, вице-президент пытался не вслушиваться в многословную речь оратора, в коем он наконец узнал губернатора штата.

Какая скука! Все одно и то же, за исключением того выступления, что он сделал на днях. Где это, бишь? Ах да, в штате Нью-Йорк. Та поездка была незапланированной, своего рода импровизация по ходу предвыборной кампании. Он принял решение о ней вопреки возражениям своего штаба, считавшего, что перед персоналом психушки (или что это было — санаторий “Фолкрофт”?) надо хотя бы мельком сказать о проблемах отечественного здравоохранения.

Он не стал говорить им, чтотакое санаторий “Фолкрофт”, не упомянул о полученном из Сеула письме, подробно описывавшем деятельность тайной организации под названием КЮРЕ, функционирующей под прикрытием санатория “Фолкрофт”.

В этом письме, независимо от того, была ли в нем правда или нет, он усмотрел удачную возможность произнести речь на тему работы спецслужб. К тому же это был прекрасный шанс дистанцироваться от проблем нынешней администрации.

Вице-президент не знал, верить ли этому Тюльпану, чья подпись стояла под письмом. Но на тот случай, если изложенное в письме оказалось бы правдой, он специально попросил своих людей сделать так, чтобы вступительную речь произнес именно Харолд В. Смит.

Категорический отказ Смита и его смущение во время выступления кандидата, как ничто, подтверждали факт существования КЮРЕ. Да во время выступления этот парень просто места себе не находил! И как такому нервному типу доверяют руководить секретным агентством?

Сначала вице-президент решил пойти к президенту и потребовать объяснений, но передумал. О том, чтобы раскрыть правду о КЮРЕ в крупномасштабном выступлении, не могло быть и речи. У него нет доказательств, и это было бы слишком похоже на скандальное разоблачение, приуроченное к выборам. Лучше дождаться результатов голосования. Если победит он, то сможет аргументированно разоблачить это самое КЮРЕ. Для новой администрации это будет прекрасный стартовый рывок, который навсегда положит конец укоренившемуся в обществе мнению о нем как о бессловесной тени нынешнего президента.

Но одна вещь его беспокоила: как раз сегодня кандидат от демократов произнес речь, очень похожую на ту, с какой он сам выступил в “Фолкрофте”. Он говорил на эту тему на конференции Американской медицинской ассоциации, и хотя сам вице-президент выступления не слышал, но ему принесли текст, который явно изобиловал намеками на какую-то таинственную миссию некоторых лечебных заведений.

Советники успокоили, что соперник просто ему подражает, но вице-президент не был в этом столь уверен. Может, Принц тоже получил от Тюльпана письмо?

Уже в который раз он задумался над тем, кто такой этот Тюльпан. Мужчина с таким именем невольно наводит на мысль о сексуальной ориентации. Впрочем, в наше время чего только не бывает!

Кто-то тронул его за рукав, и вице-президент прервал свои размышления.

— Вам выступать, господин вице-президент. Вас уже представляют.

— Да, да, конечно, — отозвался вице-президент и встал.

По дороге на трибуну он расстегнул пуговицу пиджака, которую тут же застегнул, произнеся первое “спасибо” в микрофон. Его стилист как-то заметил, что на ходу он размахивает руками как пугало, и с тех пор он всегда следил за тем, чтобы занять руки пуговицей, даже если пройти предстояло всего несколько шагов.

Публика горячо аплодировала. Он слышал шум, но лиц не видел — для него они сливались в одно людское море, поверх которого слепили безжалостные софиты телевизионщиков. Даже если бы в зале сидела его собственная жена, он бы ее не узнал.

— Меня впервые так тепло встречают после партийного съезда в Айове, — сказал вице-президент, свято веря в раз и навсегда избранную линию поведения.

Публика засмеялась и с жаром захлопала. Вице-президент расточал улыбки фотографам, то тут, то там мелькали вспышки. Он не заметил возникшую в дверях суматоху и не расслышал какие-то внезапно раздавшиеся слабые хлопки.

В следующий момент его со всех сторон заслонили охранники. Двое повалили его на пол и закрыли своими телами, другие, рассаженные в зале среди сторонников кандидата, молниеносным движением потянулись к своим кейсам. Крышки разом распахнулись, обнажив автоматы.