Страница 9 из 29
— Да.
— В этом парке белому находиться опасно, — сказал полисмен.
И тут Римо в первый раз поднял глаза и встретился взглядом с полисменом.
— Только не сегодня, — сказал он. — Только не сегодня.
Прежде чем что-то увидеть или услышать. Руби почувствовала запах и рывком села на кровати.
С силой втянула воздух. Ошибки быть не могло: этот запах она знала с детства.
Пожар.
Соскочив с кровати, она принялась расталкивать свою спящую кузину.
— Ленора, проснись! Дом горит!
Шестнадцатилетняя девушка, хмельная от сна, приходила в себя медленно, и Руби ударила ее по щеке.
Та очнулась, потрусила головой и невольно потянулась рукой к щеке, глядя на Руби, которая уже направлялась к двери.
— Дом горит! — бросила Руби через плечо. — Надо разбудить всех остальных!
Вдвоем они подняли все семейство Джексонов. Все делалось как во время противопожарной тренировки: сначала выходили дети, старшие выводили младших.
Руби подала восемнадцатилетней Молли свой чемодан.
— Отнеси вниз, — сказала она. — Запри в багажник и отведи машину за угол, подальше от дома.
Не дожидаясь ответа. Руби выбежала в коридор и принялась барабанить во все двери.
— Пожар! — кричала она. — Проснитесь! Дом горит!
Горели ступени лестницы, полыхали стены и пол, но совершенно не ощущалось запаха бензина или какого-либо другого горючего, нигде не было видно бумаги или чего-либо такого, чем можно было бы воспользоваться для поджога.
Услыхав топот ног по лестнице. Руби посмотрела вверх и увидела парня с шевелюрой в стиле «афро», который вечером околачивался возле дома. В жокейских шортах и тенниске, он летел вниз, перепрыгивая через четыре ступеньки.
Не сбавляя скорости, он хотел проскочить мимо Руби, но та протянула руку и обхватила его поперек туловища.
— Куда это ты несешься? — спросила она.
— Пожар! Дом горит!
— Верно, — сказала она, — наверху кто-нибудь живет?
— Конечно! Пусти меня!
Схватив ее за руку, он хотел было вырваться, но Руби, запустив правую руку в карман халата, выхватила оттуда короткоствольный револьвер 38-го калибра и приставила ко лбу парня точно между глаз.
— Давай наверх и всех разбуди.
— Ч-черт!
Руби пожала плечами.
— Давай двигай или подохнешь прямо здесь. Что тебе больше нравится?
Она взвела курок. Парень сглотнул.
— Ч-черт! — повторил он.
Руби вдавила дуло ему в лоб, и он, развернувшись, бросился вверх по лестнице сквозь огонь, вопя изо всей мочи:
— Пожар! Пожар! Пожар!
Руби посмотрела вверх и увидала над лестницей огонь. Это поджог, решила она. Подожжено было в нескольких местах. Кому же еще могло понадобиться поджигать этот дом, кроме чокнутой шпаны!
Тут не над чем раздумывать. Она огляделась вокруг. Из квартир начали один за другим выскакивать жильцы, и у нее на какую-то секунду возникло ощущение, будто она сидит в цирке и смотрит, как из одного «Фольксвагена» выпрыгивают целых две дюжины пассажиров. Они выходили по несколько человек: по два, по четыре, протирая заспанные глаза и нетвердо шагая, поскольку еще не успели прийти в себя.
Руби еще какое-то мгновение помедлила, прислушиваясь к доносившимся с пятого этажа крикам «Пожар!», затем, проталкиваясь сквозь поток идущей вниз детворы, сбежала на третий этаж и принялась колотить в двери, поднимая людей.
То же самое она проделала на всех остальных этажах и, очутившись на тротуаре, с удовлетворением отметила, что машины возле дома уже нет.
Откуда-то с другого конца улицы послышался вой пожарной сирены. Языки пламени уже начали выбиваться из окон всех пяти этажей дома.
Подбежала тетя Летти.
— Ох, девочка, а я уж думала, что ты там осталась!
— Все в порядке, — сказала Руби. Пожарные машины были уже в квартале от них. — Все вышли?
Тетя окинула взглядом столпившихся на тротуаре жильцов.
— Да вроде бы, — сказала она. — Дай-ка гляну. — И еще раз оглядела толпу соседей, тыча по ходу дела пальцем, будто пересчитывая. — Гариглов не видно.
Руби стояла, теребя висевший у нее на шее золотой медальон.
— Где они живут? — спросила она.
— На пятом справа, на эту сторону, — ответила тетя. Пожарные были уже совсем рядом. Руби бросилась в дом. Тетя закричала вслед: — Девочка, не ходи туда!
Из дома вышли Гариглы. Руби не появлялась. Тете Летти они сказали, что ее не видели.
Дом спасти не удалось. Через десять минут после прибытия пожарных крыша прогнулась и рухнула вниз, точно развалившееся суфле.
Жильцов оттеснили на другую сторону улицы, где полицейские со скучающим видом стали задавать им вопросы.
Увидев, что рухнула крыша, тетя Летти, закрыв лицо руками, запричитала:
— О Боже! Ах, моя бедная Руби! Ах, моя деточка!
Священник Гораций К.Уизерспул, одетый в итальянский костюм из серого букле, обнял ее за плечи и утешающе проговорил:
— Все образуется, миссис Джексон.
При этом его глаза скользили по толпе жильцов, будто он их пересчитывал.
Часом позже обвалились внутрь стены дома. Пожарные, поливавшие дом с дороги и расположенных по обе стороны соседских зданий, выкачали на него тысячи тонн воды, но к развалинам нельзя было подойти еще часа два. Потом они обшарили руины, и, только когда наступило утро, один молодой пожарный, который копался в полуподвале, нашел тело. Его сопровождал фоторепортер из ньюаркской «Пост-обсервер», которую недавно обвинили в «бесчувственном» отношении к черной общине и которая вслед за этим выделила специального фоторепортера для съемок пожаров в местах компактного проживания черного населения. Для того, чтобы принять решение, какие пожары следует снимать, а какие нет, редакционному совету потребовалось две недели. Нужно было определиться, что считалось «бесчувственным» отношением: то ли отсутствие интереса к пожарам и жертвам — выходило вроде бы так, что трупы негров считались недостойными того, чтобы попасть в обзор новостей; то ли наоборот, желание публиковать подобный материал — тогда выходило будто бы негры удостаивались чести попасть в обзор только после смерти. И главный редактор принял решение: никаких фотосъемок на пожарах с жертвами, если жертв будет менее трех человек.
Этот пожар, похоже, обошелся без жертв, а потому молодой фоторепортер оказался в полуподвале вместе с пожарным-новобранцем в поисках какого-нибудь интересного материала. Там он и зацепился ногой за нечто длинное и округлое, сплошь почерневшее и обугленное, напоминавшее своей формой бейсбольную биту. Фоторепортер нагнулся, чтобы рассмотреть получше.
И тотчас же резко выпрямился.
Это была рука.
Молодой пожарник позвал подмогу, и они принялись откапывать из-под обломков останки.
А репортер все твердил:
— Это я наткнулся на его руку. Это была его рука.
— Это не обязательно «его» рука, — сказал один из пожарных.
— Его, его. Я же об нее споткнулся, — настаивал репортер.
— Это не обязательно «его» рука. Это просто «чья-то» рука. Пока труп не будет опознан, не известно, «его» это рука или «ее».
Когда они докопались до трупа, определить, мужчина это или женщина, было совершенно невозможно: настолько все обгорело.
Фотограф был в растерянности. Обнаружен труп. Но одна жертва не позволяла делать снимок для ньюаркской «Пост-обсервер». Однако если он вернется в редакцию, не сделав снимка, а потом в руинах обнаружат еще две жертвы, то окажется, что это был пожар с тремя жертвами, на котором следовало сделать снимок, и тогда его съедят за то, что он его не сделал.
Все сомнения разрешил пожарный, перевернувший труп. Под ним что-то заблестело. Оказалось, это был золотой медальон — тонкая трапециевидная пластинка с диагональной прорезью.
Фотограф сделал снимок этого медальона. Никаких других жертв в развалинах обнаружено не было, а загадочный медальон настолько заинтриговал редактора, что тот поместил снимок на первой странице газеты. Летти Джексон ни полиция, ни газетчики ни о чем не спросили. Труп остался неопознанным.