Страница 15 из 20
Уже по стихотворению «К Чаадаеву» (1818) можно судить, насколько важна была тема свободы для Пушкина. Чувство личное и чувство гражданское сливаются воедино, стирается грань между любовным свиданием и жаждой послужить отчизне:
Мы ждем с томленьем упованья
Минуты вольности святой,
Как ждет любовник молодой
Минуты верного свиданья.
Счастье поэта оказывается неотделимо от благоденствия России («…взойдет она, / Звезда пленительного счастья…»), стремление к нему – прямой долг, стоящий выше требований времени, долг чести («Пока сердца для чести живы…»).
В стихотворении «Вольность» (1817) Пушкин прямо указывает на то, как он видит это благоденствие, и не только для России. Жанр этого стихотворения – ода, что подразумевает и возвышенный слог, и высокий предмет освещения, и наиболее общую постановку темы, в отличие от интимной окраски дружеского послания, которому и надлежит быть скорее эмоциональным, нежели рассудочным. «Неволя» в оде – это как произвол власти, так и покорность тех, кто склоняется перед нею, и с самого начала стихотворения они осуждаются вместе – одно порождает другое: «Хочу воспеть Свободу миру, / На тронах поразить порок»; «Питомцы ветреной судьбы, / Тираны мира! трепещите! / А вы, мужайтесь и внемлите, / Восстаньте, падшие рабы!»; «Рабства грозный гений / И Славы роковая страсть». Ни те, ни другие не могут обладать всей полнотой власти.
Единственная сила, которой поэт доверяет, – сила Закона, абсолютного, одинакового для всех и не делающего уступок: «Где крепко с Вольностью святой Законов мощных сочетанье»; «Стоите выше вы народа, / Но вечный выше вас Закон». Пушкин приводит две картины нарушения Закона: «сверху» и «снизу». Оба раза тирания в самом типичном ее виде свергается во имя изначально высоких идеалов и более законного правления, но власть, построенная на преступлении, обречена на крах. В первой картине, казни Людовика, этот финал представлен в образе Наполеона, который из романтического идеала превращается в почти демоническую силу. Изображению Наполеона посвящена целая строфа, и осуждение выходит уже за рамки гуманности («Твою погибель, смерть детей / С жестокой радостию вижу»). К этому финалу причастна вся Франция (Молчит Закон – народ молчит»), и поэтому кара ее заслужена, а неволя закономерна («…злодейская порфира / На галлах скованных лежит»). Во второй картине, убийстве Павла I, такого финала нет, но он – в ощущении выпущенных строф, в морали последней строфы. В самом убийстве появляется мотив зверства, восточной дикости («Как звери, вторглись янычары»), подчеркивается низость обеих сторон: «памятник тирана», «Калигулы последний час», «Молчит неверный часовой», «Врата отверсты в тьме ночной / Рукой предательства наемной», «О стыд! О ужас наших дней!», «Падут бесславные удары… / Погиб увенчанный злодей», «Вином и злобой упоенны / Идут убийцы потаенны, / На лицах дерзость, в сердце страх». Не с такими лицами ведут к счастью.
Стихотворение «Деревня» (1819) начинается как элегия – восхвалением «пустынного уголка», лиричными картинами, граничащими с пасторалью. Тем резче выступает поразительная картина крепостного бесправия людей, равно губительного для господ («Здесь Барство дикое, без чувства, без закона», «здесь тягостный ярем до гроба все влекут, / Надежд и склонностей в душе питать не смея») и для рабов, и Пушкин рассчитывает на вмешательство царя:
Увижу ль, о друзья! Народ неугнетенный
И Рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством Свободы просвещенной
Взойдет ли наконец прекрасная Заря?
Но потом Пушкин разочаруется в своих упованиях. Надежды на государя, надежды на народ оказались беспочвенны: ничего не менялось. И в 1823 году появилось стихотворение «Свободы сеятель пустынный…», в котором поэт, используя формулы библейских текстов, отказывается от этих надежд. Не поэт беспомощен перед беззаконием, те, на кого он уповал, не желают иной жизни. Строки второй строфы звучат, как приговор:
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
Своеобразным итогом этих размышлений становится стихотворение «(Из Пиндемонти)», написанное в год смерти поэта. Мнимый перевод никогда не существовавшего стихотворения модного поэта – это не только способ обмануть цензуру, но и указание на общечеловеческую значимость вывода. В первой части поднимаются все вопросы, волновавшие тогда русскую общественную мысль, поднимаются, чтобы объявить об их бессмысленности, объявить словами из «Гамлета», подчеркивая их суетность под призмой истории. Единственная свобода, которой теперь жаждет поэт, – свобода своя и для себя, личная, выражающаяся в возможности выбирать свою дорогу, например, дорогу чистого, высокого искусства. Пушкин больше не претендует на знание на государственном уровне. Свободный выбор каждого человека – вот та свобода, к которой, после долгих мытарств, приходит он в конце жизненного пути.
Тема дружбы в лирике А. С. Пушкина
Тема дружбы в творчестве А. С. Пушкина занимает значительное место. Дружба была понятием священным и особо значимым, вынесенным поэтом из Лицея. Именно там воспитывались чувство товарищества, преданность друзьям, братским узам. Лицеистов объединяли вольность мысли, любовь к искусству. И в дальнейшем Пушкин будет предпочитать круг друзей светскому обществу.
На протяжении всей жизни поэт пишет стихи, посвященные друзьям: «Дельвигу» (1817), «Чаадаеву» (1818, 1821), «Пущину» (1817), «Друзьям» (1822). Самые первые произведения на эту тему были написаны в лицейский период. Одно из них – стихотворение «Пирующие студенты». В нем слышится призыв к всеобщей радости, к наслаждению жизнью, и это объединяет друзей. Радость охватывает всех – веселится и сам автор, рисуя шутливые портреты друзей – Дельвига, Горчакова, Пущина, Малиновского, Корсакова, Яковлева и, наконец, Кюхельбекера.
Они как бы на время освобождаются от своих привычных забот и обязанностей:
Друзья! почто же с Кантом
Сенека, Тацит на столе,
Фольянт над фолиантом?
Под стол холодных мудрецов,
Мы полем овладеем;
Под стол ученых дураков!
Без них мы пить умеем.
Это стихотворение написано в 1814 году, когда Пушкин еще очень молод.
Надо сказать, что тема дружбы останется одной из важнейших в творчестве поэта и переживет определенную эволюцию. Так, в 1818 году появляется стихотворение «К Чаадаеву». В нем ощущается сильная тоска от разлуки с друзьями, тоска по ушедшему детству.
Любви, надежды, тихой славы
Недолго нежил нас обман,
Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман.
Но при этом можно заметить совершенно новые настроения поэта. Появляются более широкие взгляды на мир, доверяемые другу. В лирическом герое кипит дух свободомыслия, с которым он обращается к Чаадаеву:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
И вновь что-то важное объединяет друзей: им небезразлична судьба России, в них зарождается чувство ответственности за то, что происходит в стране.
Дружеская тема в лирике Пушкина очень разнообразна. Рассматривая стихотворение «И. И. Пущину», мы можем доказать это утверждение.
«Мой первый друг, мой друг бесценный!» – восклицает поэт. В обращении к И. Пущину чувствуются личные, близкие нотки. Это уже не призыв к свободе и деятельности. Это выражение простой человеческой радости; искренняя любовь и привязанность к другу. Кроме того, цель поэта – поддержать друга в тяжелую минуту, так же как во время ссылки в Михайловское Пущин поддержал его.