Страница 30 из 38
— Лет через тридцать? — спрашиваю.
Азамат приседает и присматривается к лиственным задохликам, торчащим из свежевскопанной земли.
— Нет, эти быстро растут. Через два-три года с меня ростом будут.
— Ну ладно, — отмахиваюсь. — Ты нам только оставь лужайку какую-нибудь, и чтобы без колючих кустов по краям, а то ребёнка надо где-то выгуливать.
— Оставлю, оставлю, я вас знаю, — заверяет маман. — Вон там вон, с одной стороны скала, с другой дом, а с остальных воткну какую-ниудь неистребимую полынь, чтоб мягко было. Ладно, — она поворачивается к мужикам и хлопает в ладоши. — Всё на сегодня, отдыхайте. Пошли, пошли! — машет руками, как будто мух отгоняет. Те ржут и расходятся.
— То ли пойти искупаться, — Эцаган задумчиво чешет в затылке. — То ли поработать…
Из-за угла выруливает Тирбиш с мелким.
— Хотон-хон, вас очень просят.
Мелкий и правда изображает слёзы — нос наморщил и ноет.
— Давай сюда.
У меня на руках ребёнок сразу раскрывает зажмуренные глаза и принимается с интересом смотреть вокруг.
— По-моему, кто-то маленький манипулятор, — смеюсь я.
— Капитан, раз уж мы все здесь, может, потренируетесь с нами? — предлагает Эцаган.
— Можно, — кивает Азамат. — А то я уже тоже костенеть начинаю. Давайте, переодевайтесь и выходите на полянку.
Все, кто не участвует в тренировках, рассаживаются в теньке смотреть.
— Вам, Ийзих-хон, ужасно повезло, — говорит Орива. — Можно не ездить в столицу смотреть бои, всё равно все самые лучшие воины собрались здесь.
Матушка смеётся, а Янка кривит губы.
— Да ладно все, неправда! Если бы здесь все собрались, некому было бы страной управлять.
— Тоже верно, — соглашается Орива. — Лучшие наёмники-то у нас нынче по должностям сидят.
Поразмявшись традиционными играми, мужики переходят к поединкам. Первыми сцепляются Шатун с Бойонботом. Похоже, Азаматовы весенние уроки не пропали даром — уже этих двоих я почти не различаю, так быстро они двигаются. Сашка и мама тоже вытягивают шеи и всматриваются, то и дело удивлённо косясь на меня. В итоге Сашка решает проблему просто: достаёт телефон, записывает видео, а потом проигрывает вдвое медленнее.
— Круто! Вот это я понимаю боевые искусства! Действительно почти балет!
Зрители-муданжцы, видимо, различают борцов получше, чем мы, слабовидящие земляне. Наконец Бойонбот распластывается на земле, тяжело дыша, и заявляет, что сдался.
— Рановато, — Азамат качает головой. — И я тебе скажу почему. Ты переносишь вес против инерции, от этого сильно устаёшь, а надо экономить силы. Ты же не пытаешься в унгуце планировать поперёк ветра? И тут не пытайся…
— Как он такие мелочи различает? — поражается матушка. — Вот это глаза! Я только вижу, кто бьёт, а кто уворачивается.
— А ты, Шатун, — тем временем продолжает Азамат, — левую руку бережёшь. В чём дело? Болит? Ломал недавно?
— Да нет, так, потянул немного. Боязно подставлять.
— Если надо лечиться, лечись, а если нет, то не бойся. Лучше уж руку подставлять, чем живот. Ну, Тирбиш, готов? Поехали!
— М-да, чемпионат по ушу отдыхает, — протягивает Сашка. — Выучить, что ли, пару приёмчиков? Только, боюсь, засмеёт меня твой муженёк.
— Саш, ну он же вежливый человек, он не станет над тобой смеяться, — возмущаюсь я.
— Да? Ну ладно, можно попробовать, когда он с настоящими воинами закончит.
Следующие два дня маман продолжает возиться в новоиспечённом саду и делиться с Ийзих-хон вязальными секретами, Сашка учится муданжской борьбе, я сижу с ребёнком, а молодёжь таскается в лес за грибами и ягодами.
Азамат установил камеру ночного видения, и наутро мы с ним сели глядеть, на что похож ночной поедатель сливок.
— Это тот самый парень, — говорю я, глядя, как на экране из леса украдкой выходит человек.
— Слишком мелко, не могу разобрать, есть ли когти… — бормочет Азамат.
Парень долго и тщательно осматривается, наконец подбегает к банке, хватает её и в три прыжка уносится обратно в лес.
— Так, а кто же её обратно принёс? — Азамат потирает нижнюю губу и перематывает пустые кадры. — Ага, вот, снова появился.
На экране всё тот же парнишка опять выходит из леса, всё так же крадучись, замирая от каждого звука, почти на всех четырёх подползает к тому месту, где мы оставляли гостинец. Там он прижимается к земле и достаёт из-за пазухи пустую банку. Ставит её ровнёхонько на прежнее место и стремительно удирает.
Азамат просматривает оба появления по нескольку раз, наконец вздыхает и закрывает бук.
— Нужна камера с разрешением побольше, здесь не видно. Но повадки звериные, ты заметила?
— Да, есть немного… С другой стороны, если он всё время живёт в лесу, то выучился, наверное, красться…
— Да, да, — Азамат кивает. — Ладно, сегодня ночью ещё раз попробуем. Я с унгуца сниму камеру, у меня там очень хорошая…
— А ты этих демонов много видел-то раньше?
— Два раза. Один раз в лесу, мельком, а второй — когда отец его подстрелил. Приволок тушу в клуб, чтобы всем мальчишкам показать, как демон выглядит. Мы его тогда хорошо рассмотрели. Но тот был взрослый…
— Могу себе представить, что сказали девочки в этом вашем клубе, — кривлюсь я.
— Да понятно что, — усмехается Азамат. — Кто в обморок, кто в слёзы, кто визжать и дёру… Хозяева клуба были не очень рады такому уроку.
Камера из унгуца оказывается хорошая, но довольно большая. Едва появившись на следующую ночь среди крайних деревьев, лесной житель её замечает и швыряет в неё камнем. Камера не бьётся и хорошо закреплена, но отворачивается в сторону, и всю оставшуюся ночь снимает море.
— Хитрый, зараза, — Азамат поджимает губы. — Всё-таки вряд ли демон. Ну откуда демону знать, что такое камера, а? Ничего не понимаю…
Глава 8
Наступает день открытия музея. Азамат поднимает нас всех ни свет, ни заря, чтобы лететь в Долхот. Мы вслепую выползаем на кухню без энтузиазма пожевать чего-нибудь под кофе. Алэк закатывает форменный скандал — что за аврал и катастрофа, мама сама утром кормит?! Только Азамат с матушкой бодры и веселы.
— Вот посмотрю Императорский музей, и тогда уже точно домой поеду, — категорично объявляет матушка.
— Мгм, хорошо, я вас отвезу, — бормочет Бойонбот.
Я с ужасом вспоминаю, что нужно парадно одеться.
— Имигчи-хон, — зову матушку, — вы не могли бы Алэка нарядить, а то мне ещё самой что-то приличное надеть надо…
— Конечно, конечно, Лиза-хян, о чём речь! — матушка подрывается с места и через мгновение за ней закрываются двери лифта, так что нам с Азаматом приходится ждать, пока он приедет обратно.
— Я даже не помню, что у меня тут из нарядов есть. И какая погода в Долхоте… Боги, почему я об этом вчера не подумала?
— Потому что вчера, если помнишь, мы с тобой вылезли из воды только для того, чтобы залезть в постель, — усмехается Азамат. — Расслабься, я тебя одену.
Он загоняет меня в комнату и усаживает на кровать. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы заснуть обратно. Азамат выгружает из шкафа какие-то вещи, перебирает их и по одной выдаёт мне. Я их послушно натягиваю, если понимаю, как.
— А подарки Орешницы у нас в Ахмадхоте остались? — интересуюсь.
— Нет, я их взял с собой, и ты как раз сейчас надеваешь платье из комплекта, — спокойно отвечает Азамат. Привык ко мне, понятное дело.
Я старательно трясу головой.
— Так, надо просыпаться, а то уже вообще ничего не соображаю!
— На лице что-нибудь рисовать будешь? — он протягивает мне косметичку.
— Да надо бы, там же, небось, толпа большая будет, видно плохо.
— Думаю, приличная, — кивает он.
Азамат тоже принимается одеваться, а я сижу малюю. В итоге обычно получается что-то среднее между гримом балерины и мордочкой матрёшки. Конечно, можно накраситься и в меру, но тут задача — чтобы отовсюду было видно, на каком месте у меня глаза. Ну и потом, под слоем штукатурки как-то спокойнее на людях появляться: вроде не я, а так, формочка. Азамату бы тоже не помешал защитный слой, но мужикам не положено.