Страница 20 из 38
— Отлично! — я театрально вскидываю руки. — Через парадную дверь меня саму еле-еле пропускают, а за задней вообще никто не следит! Безопасность на уровне! Ладно, с ними потом разберусь. Так, вы тут уже познакомились, я думаю? Отлично, а это Орешница. Орешница, это… — и тут я понимаю, что не знаю никакого прозвища Эсарнай, а чтобы называть имя, нужно сначала спросить разрешения, тем более, что Орешницу я представила по прозвищу, а имени её я не знаю… А-а-а-а!!! Взрыв мозга!
— Гарнетка, — прерывает мои метания сама Эсарнай.
Я с облегчённым вздохом падаю в кресло и заказываю на всех прохладительных напитков.
— Что сегодня будем делать? — оживлённо интересуется Орива.
— Я надеялась, что вышивать, — говорю. — Потому что на более сложное я сегодня не способна.
— Можно и повышивать, — соглашается Орешница. — Только вы контуры наметали?
Я двигаю бровями и извлекаю с полки пачку водорастворимых маркеров для ткани.
— Я придумала лучше!
Когда все отдали дань угощениям и освоили рисование по ткани, я подзываю к себе Эсарнай. Она нервно зажимает под мышкой планшет.
— Вот глядите, — перекидываю ей файлик с текстом про первые шаги. — Попробуйте первый абзац прямо под ним переписать по-муданжски.
— А что такое абзац?
Интересно, как их учат всеобщему, а?
— Вот досюда, — тычу пальцем, заодно отбивая строку, чтобы было куда писать. А то ещё не сообразит, кто её знает…
Она кивает и вчитывается в текст. Я возвращаюсь к рисованию контуров — попроще, чтобы успеть за всеми, даже с перерывами на Эсарнай. Через пару минут смотрю, она уже тыкает в сенсорную клавиатуру. Небыстро, мягко говоря. Ну ничего, если ей понравится, уж печатать-то научится.
Вытянув шею, заглядываю в экран через плечо Эсарнай.
«Наблюдающий их ребёнка рост вверх есть великий опыт для родителей», — печататет Эсарнай по-муданжски. Я роняю лицо в ладони. Кажется, это труба.
— Погодите, — говорю таким убитым голосом, что все вскидываются. — У вас получается бессмыслица!
— Да, — охотно соглашается Эсарнай. — Мне тоже так показалось.
— Ну? — не понимаю я. — А зачем вы переводите бессмыслицу?
— Тут так написано… — растерянно сообщает Эсарнай.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Хорошо, что тут нет моей бабушки, а то Экдалу пришлось бы искать себе другую жену.
Отбираю у неё планшет и кладу экраном вниз.
— О чём было первое предложение?
— Ну-у… — она мнётся. — Ну что-о… Для родителей очень важно, как растёт их ребёнок…
— О! — говорю, поворачивая планшет обратно. — Вот это и пишите.
— Но там ведь не так…
Я кладу ей руку на плечо.
— Наша задача — донести до обычной муданжской матери, как надо и как не надо учить ребёнка ходить. Нам не надо каждое слово переводить, достаточно, чтобы было понятно. Пишите.
Она хмурится, но пишет. Потом замирает и молча смотрит на экран.
— А можно, — говорит наконец, — я напишу «Для родителей смотреть, как растёт их малыш — ни с чем не сравнимый опыт»?
— Можно! — широко улыбаюсь я. — Нужно!
Она тут же радостно поправляет. Потом приступает ко второму предложению.
В этот момент у меня заводится радионяня, и я вскакиваю кормить Алэка, который спит в детской. Между прочим, дверь не заперта, а в чёрный ход может войти кто угодно… Не то чтобы кто-то на Муданге хотел бы причинить вред наследнику трона, но… кто его знает. А вдруг джингош какой завалялся на планете…
Когда я возвращаюсь, Эсарнай добирается уже до третьего абзаца. При этом работает она в таком режиме: читает предложение, откладывает планшет на стол лицом вниз, думает, снова берёт планшет и записывает.
— Можно просто файл свернуть, — говорю.
Результатом я остаюсь вполне довольна, мне остаётся только показать ей толковый словарь, чтобы искать в нём неизвестные слова: муданжско-всеобщих словарей пока не составили. Клуб расходится в приподнятом настроении уже ночью. Узоры вышиты, статья переведена.
Азамат приходит из офисной части дворца во время вечернего кормления и тут же зависает посюсюкать над отпрыском.
— Котик, — говорю я медовым голосом, — что ты знаешь о дворцовой охране?
— Что ею занимается Ирнчин, — тут же отвечает муж, щекоча Алэкову пятку.
— Не отвлекай человека, — ворчу. — А знаешь ли ты, что задняя дверь никак не охраняется?
Азамат поднимает на меня взгляд и задумчиво хмурится.
— Наверное, не успели ещё никого поставить…
— Зато на парадную дверь успели поставить лба, который пытался не пустить Орешницу вместе со мной.
— Ну ты разрулила это с Ирнчином?
— Частично. Мы договорились обсудить это позже. Вот скажи, ты знал, что нашим гостям надо записываться заранее? Что я должна составить список своих подруг и подать в отдел безопасности?
Азамат тяжело вздыхает.
— Не знал. Понимаешь, Лиза… Традиционно у Хотон-хон был личный телохранитель, а то и не один. Ирнчин мне об этом напомнил, но… В общем, я подумал, что ты будешь не в восторге от того, что за тобой постоянно будет хвостом ходить посторонний мужик. Поэтому я попросил Ирнчина придумать какую-нибудь другую систему охраны тебя, да и Алэка заодно. Очевидно, он ещё не проработал новый план как следует. Не сердись на него, у него и кроме этого забот по горло, а доверять твою безопасность подчинённым он не хочет.
— Боюсь, что его план мне не подходит в принципе, — говорю. — Ладно сейчас, когда я не работаю. Но потом-то я должна быть доступна для пациентов. Конечно, кому не срочно, могут прийти по записи. Но практика показывает, что кому не срочно — те не приходят вовсе или уж по крайней мере не ко мне. Тем более, я ведь и на дом выезжаю, заметь, безо всякой охраны. И по улицам хожу одна, а узнать меня может любой младенец. Какой смысл в этих охранных мерах? Одна бюрократия!
Алэк преркащает причмокивать и громко тявкает в поддержку моей позиции.
Азамат отводит взгляд.
— Я бы, конечно, предпочёл, чтобы ты не ходила одна и не ездила по чужим людям. Но я знаю, что так не будет! — быстро добавляет он, заслышав, как я набираю в лёгкие воздуха, чтобы высказаться. — Однако, честное слово, Лиза, мне было бы настолько спокойнее, если бы за тобой кто-нибудь присматривал… Ну сама подумай, а вдруг ты в тоннель провалишься опять, одна? А я даже не буду знать, где он был, этот тоннель? Да и не могу я гарантировать, что на планете не осталось ни одного джингоша. Муданжцы, конечно, все тебя любят… по идее. Но я не поручусь за каждого, понимаешь? Люди бывают разные и странные. Бывают и сумасшедшие. Бывают злые на весь мир.
— Хорошо, хорошо, я тебя поняла, можешь не продолжать, — останавливаю его. — Я подумаю. Пока что я собираюсь свалить на Дол, там ты за меня не боишься?
— Нет, — улыбается Азамат. — Там у тебя сторож есть.
— Вот и отлично. А здесь ты бы предложил Ирнчину сделать видеофон у двери, чтобы желающие могли позвонить, поговорить со мной от дверей, и я бы сама решила, кого впускать. Мне, надеюсь, ты веришь?
Азамат быстро трёт пальцем нижнюю губу, но кивает.
— Верю. Хотя лучше бы тебе не оставаться наедине с чужими людьми, даже если они пациенты… Но ладно, хорошо, договорились. С Ирнчином я этот вопрос проработаю.
— Вот и славно, — улыбаюсь я.
Азамат внимательно смотрит на уснувшего Алэка.
— Ты прямо сейчас полетишь? Или мы успеем… попрощаться?
Я тоже изучаю мордочку мелкого.
— Думаю, если прямо сейчас, то он проснётся. Лучше через часок, когда он крепче всего спит…
Примерно через неделю я снова приезжаю в столицу предъявить Янке чадушко и заодно дошить начатый проект в клубе. Эсарнай освоила пересылку файлов по Сети, и за это время от скуки одолела пяток статей по гигиене, а потом взяла отгул с целью почитать толковый словарь и поправить свои представления о грамматике всеобщего, а то у неё возникли трудности с некоторыми конструкциями. В целом мне уже кажется, что приставить её к делу было хорошей идеей. Муданжский она знает, естественно, лучше, чем я, так что мне остаётся только поправить пару терминов или распутать слишком сложное предложение.