Страница 11 из 38
Вопреки собственному утверждению, Азамат начинает посмеиваться и утирает тыльной стороной ладони левый глаз.
— Так вот… Боюсь, что ни Бойонбот, ни я сегодня никуда не полетим. Я бы мог его погрузить на заднее сиденье и привезти, конечно, но мне не хочется оставлять Лизу один на один с пьяным богом, ты же понимаешь… Может, отложишь вылет до завтра? А то мне бы хотелось с тобой увидеться. Ну, скажи, что тебе было предсказание, будто сегодня несчастливая ночь для вылета. Вообще, я буду тебе очень благодарен, если ты зайдёшь к Ажгдийдимидину и всё это ему перескажешь, а то… ну, я немного волнуюсь, что тут будет завтра утром. Нет, конечно, я никому не расскажу. Ну давай, перезванивай.
Повесив трубку, Азамат выходит в прихожую, где ещё некоторое время хохочет до слёз. Я стою рядом и жду, пока его отпустит.
— Слушай, — говорю, когда он немного успокаивается. — Надо бы их по койкам разложить…
— Обязательно. Ты сама-то как?
— Да я отлично, чуток весёлая, и всё. Ты же знаешь, мы, земляне, устойчивые к алкоголю.
— Ну ладно, смотри. Только не вздумай сама их тягать, тебе нельзя поднимать тяжести.
— Да я думала каталку разложить, только вот куда мы их класть будем? Матушка у себя уже спит, Тирбиша к ребёнку в таком состоянии класть неразумно. Остаётся мой кабинет, гостиная и третий этаж без кроватей. Кого куда?
Азамат ненадолго задумывается.
— Ирлика в комнату Алэка, — наконец решает он. — Только бельё сменить из-под Тирбиша. Алэка с кроваткой заберём к себе. А этих двоих на третий этаж, им сейчас даже лучше без кроватей.
— А Ирлик не грохнется? А что если он во сне обычную форму примет?
— Не знаю, — Азамат разводит руками. — Может, Старейшина чего подскажет.
Мы поднимаемся в мой кабинет и выносим каталку. Потом спускаемся, раскладываем её и взгромождаем на неё Ирлика. Вернее, это Азамат взгромождает, а я только по-идиотски хихикаю. Азамат и сам с трудом сдерживается.
— Тяж-жёлый!
Мы поднимаемся обратно, я меняю постельное бельё, и Азамат стаскивает Ирлика на кровать, заботливо укрыв одеялом. Мы ещё некоторое время раздумываем, снимать ли с него сапоги, но решаем не трогать, чего доброго проснётся не в духе. Выкатываем кроватку и уходим на цыпочках. Потом раскатываем матрацы на третьем этаже и перемещаем на них ребят тем же макаром, только гораздо спокойнее.
Под занавес нам ещё ребёнок, внезапно проснувшийся в одиночестве на кухне, устраивает форменный скандал, но к счастью звукоизоляция в доме хорошая. Стоит нам успокоить мелкого, как звонит Алтоша. Мы оба подпрыгиваем, ребёнок снова заводится, я начинаю хохотать, Азамат тоже, но трубку-то взять надо, а то кто их знает, что они там подумают.
— Да, да! — выдавливает Азамат в трубку сквозь хохот. — Нет, всё отлично, — он вытирает глаза первым, что попало под руку — уголком чистого подгузника. — Да нет, я просто смеюсь, тут такое безумие… да хорошо всё, говорю! Уймись, Алтонгирел. У нас по-прежнему все спят. Мы их только на кровати уложили. Просто — я не знаю, ты сам-то это вино пробовал? Оно очень сильно веселит. Так что сказал Старейшина? Гм… У нас только камин в гостиной. Ладно, я ему спиртовку поставлю. Так вы завтра улетаете? А, что? Да, я обязательно поговорю со Старейшиной, как только доберусь до столицы. Н-ну да, и с Лизой поговорю… Да не переживай ты, всё хорошо! Боги, Алтонгирел, ты так волнуешься, что я опять смеяться начинаю! Да, я тебя понял, хорошо, всё, до завтра!
— Чего он тебе наговорил? — интересуюсь, баюкая мелкого. Когда я разговариваю, он легче засыпает, кажется.
— Сказал, что надо Ирлику поставить какой-нибудь источник огня, он им умывается… по слухам.
— Он нам дом не подпалит?
— Ну что ты, Лиза, он ведь повелевает стихией огня!
— А сам себе наколдовать не может?
— Может, но это дань вежливости.
— Ладно, — вздыхаю. — Под твою ответственность. А о чём ты должен со мной поговорить?
Азамат отмахивается.
— Потом. Вот шакал, на дворе-то ещё светло, а мне всё кажется, что ночь поздняя! Ну вино!
Снабдив Ирлика видавшей виды спиртовой горелкой, мы по очереди принимаем душ и устраиваемся на веранде наблюдать закат.
— О чём вы с Ирликом так разговорились-то? — интересуется Азамат.
— Ну как же, мне ведь страшно любопытно с богом потрепаться! Я его стала расспрашивать обо всякой пурге. Он, например, сказал, что приставил к нам мангуста-сторожа, чтобы знать, если вдруг с нами что плохое случится.
— Ого! Как он о тебе заботится!
— Не только обо мне. Он очень тебе симпатизирует.
— М-да? — Азамат недоверчиво приподнимает бровь. — А он тебе ничего… не предлагал?
Я закатываю глаза.
— Он, когда совсем упился, сказал, что предложил бы, но не может, потому что у меня волосы длинные.
У Азамата обе брови ползут вверх под самые волосы.
— На него это так действует?
— Ага. А ты не знал?
— Нет… Это ведь просто условность… А ты знала?
— Я вообще не знала, что значат длинные волосы у женщин.
— Кхэ, вообще-то я тебе говорил, давно ещё. Верность мужу они значат.
— Э-э… да? А я была в сознании?
Азамат задумывается, припоминает.
— Не уверен. Ты хотела спать, это было рано утром. Ладно, наверное, ты и правда не услышала, — он кивает своим мыслям и разгрызает маньчжурский орех из вазочки, мне на это смотреть страшно. — М-да, я думал, ты понимаешь.
— Теперь понимаю, — пожимаю плечами. — Буду растить косы, раз такое дело. У меня в институте были. Расчёсывать, конечно, морока, кудрявые же, но отбиваться от Ирлика мне ещё меньше нравится.
Азамат разгрызает ещё орех, выковыривает ядрышко и отдаёт мне.
— Я лучше бога?
— Конечно лучше! Зачем мне этот алкоголик-пироманьяк? Только, Азаматик, давай ты будешь колоть орехи орехоколом, а то у меня прям всё внутри переворачивается, зубы твои жалко!
Азамат смеётся и подгребает меня поближе.
— Это я так, дурачусь. Волосы там, не волосы… Знаю, что беспокоиться не о чем, просто приятно это лишний раз услышать, — он целует меня, а потом принюхивается. — Всё ещё вином пахнешь. Сколько ж ты его выпила?
— Сколько Ирлик налил. Ну чего ты? Оно что, вредное?
— Оно-то как раз полезное! — усмехается Азамат. — Это ведь эликсир удачи.
— Да-а?! А чего ж ты так мало выпил?
— Я выпил ровно столько, сколько нужно. Три тоста. Дальше сколько ни пей, больше удачи не станет, только опьянеешь. Ну, во всяком случае, так в легендах говорится. Я его один раз всего пил до сих пор, и только один тост, так что на собственном опыте судить не могу. Очень уж редкие эти фрукты.
— А они правда фрукты? Такое название смешное…
— Да-да, а по-другому они называются мангустовы яблоки. Тирбишу с Бойонботом выговор устрою за недогадливость, когда проснутся. Кто ещё мог эликсира удачи в таком количестве принести, как не бог?
— Знаешь, — говорю, подумав, — лучше не планируй их ругать.
— Почему?
— Ну, если они напились этого эликсира, то вполне может так выйти, что ты почему-нибудь не сможешь устроить им выговор. Ты, конечно, его тоже пил, то есть, ничего плохого не случится, но… лучше не напрашиваться, правда же?
Мы снова покатываемся, и наш смех гулко отдаётся о скалы и разносится над розово-оранжевыми закатными водами Дола.
Глава 4
Мой опыт показывает, что вино из драконьих яиц, выпитое за ужином, делает утро радужно прекрасным. За окном сияющее зеркало Дола, которое, наверное, никогда не перестанет меня восхищать, лёгкий ветер треплет макушки сосен, иногда заклекочет какая-нибудь морская птица, а в остальном тишь и благодать. Ребёнка в кроватке нету, надо думать, Азамат забрал. А впрочем, вот и они.
Азамат заходит с мелким в одной руке и кружкой кофе в другой. Той самой кружкой, что я на Гарнете покупала.
— Проснулась? А я научился из бутылочки кормить, — он пристраивает мелкого рядом со мной на подушку.
— Ах вот почему мне удалось так долго проспать, — я сладко потягиваюсь. — Надо будет сейчас ещё сцедить, пока кофе не выпила, а то зачем ребёнку кофеин? Правда же не нужен? — мелкий издаёт пару писков, не очень разумно таращась в потолок.