Китайская головоломка

Это был хороший нож, стальной, родом из черных лесов Германии, купленный у немецкого майора в обмен на огромное количество нефрита, стоимость которого во много раз превышала стоимость ножа. Это было в те времена, когда немцы и американцы, и русские, и англичане, и японцы забыли о своих разногласиях ради того, чтобы сильнее втоптать в грязь лицо Китая.

Майор продал нож. Теперь старик вернет его белой расе лезвием вперед. Черная деревянная рукоятка намокла в потных руках старика. Острие он приставил к белому горлу. Сначала он воткнет нож сверху вниз, потом резанет в одну сторону, потом в другую, потом сам отойдет в сторонку и будет смотреть, как льется кровь.

Лицо спящего казалось на редкость сильным – глубоко посаженные глаза за закрытыми веками, тонкие, четко очерченные губы. Неужели это и есть Шива?

Конечно, нет. Ведь он сейчас умрет.

– О, отец и дед, и ваши отцы и деды, и все отцы и деды прошлых лет, – нараспев произнес старик. – Во имя вас, и за все те унижения, которые мы перенесли по милости этих варваров.

Старик опустился на колени, чтобы всем весом своего тела воткнуть нож. Пол был жесткий и холодный. Но лицо белого человека внезапно порозовело, потом покраснело, словно кровь, готовая пролиться, прилила к нему. Между губами образовалась коричневая полоса. Старик вгляделся внимательнее. Что это – игра воображения? Тело, которое должно было умереть, вдруг наполнилось жизненным теплом. Тонкая полоска стала темно-коричневой лужей на губах, потом из углов рта потекли тонкие ручейки, потом – стремительный поток, а потом – настоящий водопад, а лицо покраснело, и тело напряглось, и – фонтаном на пол, прочь из организма вырвался устричный соус вместе с мясом, и яд, и еще какая-то жидкость, и все это пахло устрицами и уксусом. Он же должен был умереть! Он должен был умереть. Но тело его отказывалось принять яд.

– А-а-а! – завопил старик. – Это Шива, Дестроер!

Последним отчаянным усилием он поднял нож, стремясь вонзить его со всей силой, на какую был способен. Последняя попытка – все же лучше, чем совсем не пытаться. Но в тот самый момент, когда нож взмыл вверх, громом прогремел голос, проникая до самых дальних уголков подвала:

– Я – Мастер Синанджу. Как смеете вы? Где мое дитя, которое я создал из своего сердца и ума, и воли? Я пришел за своим сыном. Как вы хотите умереть? Страшитесь смерти, ибо смерть придет к вам от руки Мастера Синанджу.

Снаружи, у двери маленькой каморки слуги в страхе закричали:

– Там! Там! Он там!

Старик не стал ждать.

Нож резко и стремительно пошел вниз – старик вложил в удар всю силу. Но он не пошел вниз по прямой. Нет – он описал в воздухе дугу и направился к сердцу старика. И боль, и жар, и шок объяли старика. Но удар был точен, и что такое боль в сравнении с наказанием от руки Мастера Синанджу? Он попытался поглубже всадить нож себе в сердце, и содрогнулся всем телом. Но дальше нож не пошел. Да и не было в этом необходимости. Он увидел, как на него надвигается холодный каменный пол, и приготовился встретить своих предков.

Римо пришел в себя, когда ему в спину вонзилось чье-то острое колено. Он лежал, уткнувшись лицом в пол. Кто-то наблевал на пол. Кто-то еще и кровь пролил на пол. Чья-то рука хлестала его по шее. Он попытался перевернуться, ударить того, кто его бьет, в пах, и вывести из строя. Когда у него ничего не получилось, он понял, что это Чиун.

– Ешь, ешь. Жри, как свинья. Лучше бы ты умер – тогда ты надолго запомнил бы этот урок.

– Где я? – спросил Римо.

Шлеп, шлеп.

– А какая тебе разница, раз ты ешь как белый человек?

Шлеп, шлеп.

– Я – белый человек.

Шлеп, шлеп.

– Не напоминай мне, идиот. Я это слишком хорошо знаю, и мне от этого очень больно. Не ешь медленно. Не пробуй свою пищу на вкус. Жри. Жри, как стервятник. Просунь свой длинный клюв в падаль и глотай все без разбору.

Шлеп, шлеп.

– Да я уже здоров.

Шлеп, шлеп.

– Я отдал тебе лучшие годы своей жизни, а ты что делаешь?

Римо поднялся на колени. На какое-то мгновение, пока Чиун хлестал его по шее, ему пришла в голову мысль, а не нанести ли ему боковой в челюсть, но потом он оставил это намерение. И потому позволил Чиуну всласть нахлестаться, пока он не убедится, что Римо снова дышит нормально.

– И что ты делаешь? После всех моих наставлений. Ха! Ты ешь, как белый человек.

– Но это было великолепное мясо в устричном соусе.

– Свинья, свинья, свинья, – каждое слово сопровождалось оплеухой. – Ешь, как свинья. Умрешь, как собака.

Римо увидел старика, лежащего в луже крови. Кровь по краям уже начала темнеть.

– Ты прикончил старика? – спросил он.

– Нет, он оказался умнее.

– Да, на вид он парень неглупый, – заметил Римо.

– Он понял, что должно случиться. И принял правильное решение.

– Умнее вас, азиатов, никого не сыщешь.

Последняя оплеуха зазвенела у Римо в ушах, и Чиун закончил свою работу.

– Вставай! – приказал он. Римо поднялся на ноги, чувствуя себя примерно так же, как должна чувствовать себя трасса автогонок в Индианаполисе во время проведения соревнований. Он заморгал глазами и несколько раз глубоко вздохнул. И почувствовал себя вполне прилично.

– У-уф, – сказал он, заметив пятна блевотины на своей рубашке. – Они, наверное, подмешали в еду какую-то гадость.

– Тебе повезло, – солгал Чиун, – что это был не смертельный яд. Если ты решишь, что можешь оправиться от яда, то никогда не оставишь свои дурные пристрастия в еде.

– А, значит, все-таки это был смертельный яд, – улыбнулся Римо.

– Нет, – стоял на своем Чиун.

Римо широко ухмыльнулся, поправил галстук и оглядел комнату.

– Это что – подвал ресторана?

– А что? Ты проголодался?

– Нам надо найти Мэй Сун. Если она с генералом, то она может попытаться убить его. Вспомни, она заодно с его похитителями. Генерал в опасности,

Чиун коротко фыркнул, открыл дверь, переступил через два мертвых тела и вышел в коридор, пахнущих мускусом. Римо заметил, что замок деревянной двери был выбит.

Чиун шел в темноте, как воплощенное молчание, а Римо следовал за ним так, как его учили, – шаг вправо, шаг влево, строго следуя ритму движений старика, который шел впереди.

Чиун остановился, и Римо тоже. Быстрым, как молния, движением руки Чиун пронзил дверь, и она распахнулась. Римо на мгновение зажмурился – внутри горел яркий свет. На кровати мерно вздымалась сильная мускулистая желтая спина. Две юные ноги обвились вокруг талии. Черные волосы были посеребрены сединой. Римо увидел подошвы ног Мэй Сун.

– Быстрее, Чиун, – сказал он. – Придумай что-нибудь философское.

Мужчина обернулся, ошеломленный вторжением. Это был генерал Лю.

– О, привет, – сказал Римо.

– Никакого стыда, – заявил Чиун. – Одевайтесь.

Генерал Лю сделал резкий выпад рукой и схватил со стула автоматический пистолет 45-го калибра. Римо в мгновение ока подскочил к стулу, взял генерала Лю за запястье и одновременно поддержал его, чтобы не упал.

– Мы – друзья, – сказал он. – А эта женщина вас предала. Она в сговоре с теми, кто похитил вас и держал взаперти.

Мэй Сун приподнялась на локтях, на лице ее было написано удивление, тотчас сменившееся выражением ужаса.

– Неправда! – завизжала она.

Римо посмотрел на нее и не отреагировал автоматически на движение пистолета, поскольку оно предназначалось не ему. Потом он услышал треск и увидел, как полчерепа слетело с ее головы и разбилось вдребезги о каменную стену, разбрызгивая кровь и что-то серое, а мозг ее лежал в другой половине черепа как яйцо всмятку, поданное к столу.

Он выхватил пистолет из руки генерала Лю.

– Она предала меня, – дрожа, проговорил генерал Лю. Потом упал на пол и зарыдал.

И только значительно позднее, когда Римо шел по пекинской улице, он понял, что слезы генерала на самом деле были просто разрядкой и вызваны чувством облегчения, и что он, Римо, оказался очень плохим сыщиком. Он смотрел на генерала Лю – тот упал на колени, закрыл лицо руками и зарыдал, сотрясаясь всем телом.