Страница 38 из 89
— Почему мы слышим зал и Карла? — Тони обвел жестом холл, по-прежнему темный, полный его перешептывающихся коллег. — Ведь «повторный показ» еще не начался.
— Я же сказал, зал очень сильный.
— Но его силу что-то сдерживает?
— Наверное. Если двери закрыты. А теперь нам пора вернуться в ванную комнату. Это наше убежище. Там мы в безопасности.
Последнее предложение еще не отзвучало, а призраки уже исчезли.
— Тони? Эй! — Эми схватила его за руку и рывком повернула к себе. — Не хочешь поделиться сведениями с живыми?
Он так и сделал.
— Я оставила двери бального зала открытыми, — произнесла Эми, сильно побледнев.
— Ты уверена?
Она в этом не сомневалась.
— Кого-нибудь это удивляет? — рявкнул Мэйсон.
Оказалось, никого.
— Я хочу пойти потанцевать, — проскулила Брианна.
— Тони…
В саундтреке его жизни начала играть мелодия из «Майти-Мауса»[41].
— Я позабочусь об этом, — сказал парень.
Фостер уже почти добрался до границы света, отбрасываемого лампами, когда ему закричали, что он нарушил соляной круг и не взял с собой лампу.
Тони поднял левую ногу, чтобы повернуться, не успел ее опустить, как начался «повторный показ».
Музыка внезапно зазвучала намного громче и стала смутно знакомой.
Люди разговаривали и смеялись, позвякивание стекла говорило о том, что дорогая выпивка течет рекой. Может, это было шампанское. Обитатели подобных домов не открывают для друзей несколько упаковок пива. Тони слышал приглушенное ритмичное постукивание бальных туфель по деревянному полу.
Шагнуть. Шагнуть. Скользнуть.
Не было смысла возвращаться за лампой, поэтому он рысцой покинул холл и поспешил к залу.
Звуки танца были приглушенными, потому что двери бального зала оказались закрыты.
Тони нахмурился.
«Эми же была уверена в том, что оставила их открытыми!
Вот только они были распахнуты в моем времени, но не в „повторном показе“, значит, это ничем не поможет. Чтобы защита Грэхема подействовала, двери должны быть закрыты в моем времени. Как раз там, где меня сейчас нет.
Прекрасно».
Мелодия запнулась. Это была живая музыка, а не запись.
Кто-то в бальном зале начал колотить в двери, которые были заперты не просто на замок, но и на засов.
С этой стороны.
Тони потянулся к засову, но не смог прикоснуться к нему.
Музыка прекратилась.
Послышались приглушенные тяжелые удары. Что-то мягкое снова и снова билось об пол.
«Тела?
А ты как думаешь?»
Тони слышал кашель, давящиеся звуки. Похоже, кто-то слабо метался. Парень чуял…
Лампы в бальном зале были электрическими, новыми на вид. Провода тянулись по стене вдоль лепных украшений. Генри нашел Тони квартиру в Торонто. Там дело обстояло так же, потому что сперва в здании было газовое освещение. Судя по всему, здесь то же самое. Электрические лампы новые, но газопровод, наверное, так и остался на месте.
«Угадай с трех раз, из-за чего погибали люди в бальном зале. Первые две догадки — не в счет.
Кто-то открыл газовые горелки».
Поскольку покамест все злодеи присутствовали при убийствах, Тони готов был поспорить, что кто-то запер на засов эти двери, вернулся в бальный зал через проход для прислуги и закрыл его за собой на ключ. Хотя какая разница?
Бальный зал, полный мертвецов. Неудивительно, что он имел такую большую силу.
Во времени Тони двери были открыты.
Музыка снова заиграла, хотя на этот раз почти наверняка в записи. Прочие «повторные показы» кончались с очередной смертью. Этот продолжался.
«Все пошло по кругу или теперь танцуют мертвецы? Учитывая события этой ночи, я поставил бы на второе».
Он стоял перед дверями, находясь сразу в двух временах — в своем и «повторного показа». Еще в оранжерее Фостер окончательно понял, что передвижения происходят вне времени. Хорошо, что он установил это точно, потому что сомнение было бы сейчас очень некстати.
Тони закрыл глаза, чтобы не отвлекаться, сосредоточился на образе открытых дверей, поднял руку, сказал семь слов и потянулся.
«Двери уже закрыты!» — настаивала его память.
Ну что ж, если бы это было так легко, то любой смог бы это сделать.
Тони снова слышал разговоры и смех, но теперь непохоже было, что люди в зале хорошо проводили время. Он не мог разобрать слов, но голоса напоминали скрип железа по стеклу, а в смехе звучали истерические нотки.
«Шагнуть, шагнуть, скользить» превратилось в «шаркнуть, шаркнуть, проволочить ноги».
Тони шагнул вперед.
Что-то промчалось мимо, коснувшись его бедра.
Оно проживало в его времени, потому что ничто из «повторного показа» не могло к нему прикоснуться.
«Вот дерьмо!
Рука. Слова.
Тянись!»
Он открыл глаза только тогда, когда двери со стуком захлопнулись, и увидел, как бледно-серая рука трупа отдернулась, едва не коснувшись фартука Брианны. Почти знакомый узор засиял золотом на деревянной двери.
Младшая дочь Чи-Би повернулась и сердито уставилась на Тони, чуть прищурившись из-за света лампы, сияющего за его спиной.
— Я хотела пойти потанцевать! — завопила она и пнула парня в голень.
— Брианна! — Зев ринулся к девчонке. — Ты в порядке?
— Я хотела потанцевать, а он закрыл двери!
— Тони не мог этого сделать. Он стоял слишком далеко. — Зев схватил Брианну за запястье и отвел ее ладонь от бронзовой дверной ручки. — Ты не хочешь туда войти. Там… — Он поднял глаза на Тони. — Там полно мертвецов?
Фостер кивнул.
— Я хочу посмотреть на них!
— Нет, не хочешь!
— Еще как хочу!
— Том…
— Том скучный. Он просто лежит и все! — Брианна скрестила руки на груди. — Я хочу увидеть кошмарного мертвого младенца, войти туда и потанцевать с покойниками!
— Почему бы нам не?..
— Нет!
— Сырник! — Странная акустика дома ни на йоту не заглушала голос Эшли. — Тащи свою тощую задницу обратно или я расскажу маме, что ты вывесила в Интернете ее фотки в нижнем белье!
— Я этого не делала!
— Ну и что?
Брианна рывком высвободилась из хватки Зева и ринулась мимо Тони к входу в холл. Темнота между двумя лампами заботила ее куда меньше, чем желание добраться до сестры.
— А, вырву тебе язык, Урна с прахом!
— Такие милые малютки, — пробормотал Зев, проходя мимо Фостера.
— Конечно. — Тони повернулся, увидел, что Ли стоит за его спиной с лампой в руках, внезапно растерял нужные слова и сказал: — Зев думает, что эти малютки очень милы.
— Потому что он любит детей и никогда не брался за стойку, которую они сломали, а потом починили с помощью полутора тюбиков моментального клея. Наш музыкальный редактор не видел после этого свое фото в газете, на котором он размахивал бы четырехфутовым крестом в отделении «скорой помощи».
— А фотка была хорошая.
— Слабое утешение. — Ли уставился мимо Тони на двери бального зала. — Я все еще слышу музыку.
— Да, я тоже, — подтвердил Тони, хотя звуки были слабыми, далекими, искаженными. — Нам надо возвращаться.
Фостер не понял, почему за его предложением последовало минутное молчание.
— Правильно, — сказал Ли и повернулся, когда парень поравнялся с ним. — Тони, как думаешь, почему я слышу плач ребенка?
«Ли спросил это так, будто у него имелась на этот счет своя теория. Будто он просто хотел, чтобы я подтвердил его подозрения. Николас начал вспоминать теней?»
— Почему его слышим я, Маус, Кейт, Хартли и ты… конечно?
Наступившая пауза смущала Тони.
«Почему „конечно“ я? Ни один заложник теней не помнит, что с ним произошло. Арра стерла воспоминания всех людей, находившихся в студии звукозаписи во время последней битвы. Ли спрашивал так, словно думал, что я знаю ответ, но просто не говорю. Если заложники теней особо чувствительны к происходящему здесь, то значит ли это, что дом возвращает им воспоминания?»
— А почему вы спрашиваете?
— Прошлой весной Маус, Кейт и Хартли частично утратили память, как, кстати, и я. Со мной приключился несчастный случай на съемочной площадке. С тобой тоже. Я подумал, что между всем этим есть какая-то связь.