Дым и зеркала

— Переходите к делу! — прорычал Чи-Би.

Если бы какой-нибудь сценарист преподнес ему сюжет, так густо напичканный штампами, то этот писака отправился бы работать в забегаловку «Тим Хортонс»[29], не успев изложить второе действие. Но штампы имели отношение к его дочерям, поэтому история выглядела убедительной.

— Ладно. Так вот, Крейтон Каулфилд был той еще штучкой. Никому не нравился ни он, ни его барахло. Ну кто захочет знаться с парнем, который любит такие вещи, понимаете? Этот кусочек зла, подкармливаемый Каулфилдом, начал расти. Через некоторое время это была уже не просто метка, оставленная ненавистью. Зло достигло критической массы и начало существовать само по себе. К моменту смерти Каулфилда оно стало полноценным. — Смотритель умолк, ожидая комментариев, но Чи-Би лишь кивнул, поэтому Грэхем продолжил: — Проблема в том, что теперь его не подкармливают. Каулфилда больше нет, никто не помогает злу расти. Поэтому оно принимается за новых людей, появившихся в доме, причем очень активно. Ненависть не просто затаивается в ожидании, пока они поскользнутся на ней, как на какой-нибудь банановой кожуре. Она находит слабое место человека. — Грэхем хихикнул и откинулся назад. — Вот вы…

— На вашем месте я не стал бы этого говорить. — Реплика Бейна прозвучала как приказ, а не предложение.

Грэхем захлопнул рот, вздохнул, потом промямлил:

— Знаете, следует сохранять чувство юмора, иначе ночь покажется вам очень долгой.

— А вам — короткой, если не закончите историю.

— Что? — переспросил смотритель, потом понял, что это угроза. — Э-э… ладно. Итак, зло находит наиболее незащищенного человека и давит его до тех пор, пока у бедняги не заходят шарики за ролики. Оно не отпускает этого типа, пока тот не предложит себе замену. На дом наложено проклятие. Я говорю в буквальном смысле. Тут произошло немало убийств и самоубийств. Каждая смерть подкармливала зло, делала его сильнее, разумнее.

— Спрашиваю еще раз — в последний! — какое отношение это имеет к моим дочерям?

— Я к тому и веду. В середине семидесятых женщина, которую звали Ева Крэнби, бросила своего ребенка в горящий камин, а потом покончила жизнь самоубийством. Ее муж — еще один богатейш…

— Тип из «Бакалейных товаров Крэнби»?

— Понятия не имею. Где бы этот парень ни добывал деньги, смерть жены и ребенка просто сокрушила его. Но он не продал дом, хотя и живет теперь в Новой Зеландии. С тех пор тут обитали только смотрители. Первый из них был законченным наркоманом. Когда дом сделал свой первый ход, он решил, что у него начались скверные глюки, и уволился. Зло осталось без пищи. Следующий смотритель оказался сдвинутым на религии. Он без продыху молился и в конце концов не выдержал — отправился к аббату, бормоча о проведении экзорцизмов. Этот парень тоже уехал. Опять никакой поживы для ненависти. Третий смотритель, на смену которому явился я, покончил жизнь самоубийством, но не здесь. Итак, много лет дом не получал ничего, ему было не с кем иметь дело, поэтому к тому времени, как я сюда попал, дом впал в спячку, чтобы зря не тратить энергию. Пока вы ведете себя осторожно, стараетесь его не пробудить, в нем абсолютно безопасно. Некоторые комнаты, например бальный зал, сами по себе могут служить паноптикумом. Там полно запертых душ. Если проведешь с ними немного времени, не успеешь опомниться, как присоединишься к танцу. Еще во времена первого смотрителя сюда пришел электрик. Его пригласили, чтобы починить проводку или что-то в этом роде, и нашли мертвым в бальном зале. Сказали, дескать, сердечный приступ. Но на самом деле из него были вытянуты все соки.

— Итак, дом убивал и после Крэнби.

— Технически, согласно аутопсии, электрика не убили, он умер. У меня есть ощущение, что бальный зал расправился с ним самостоятельно. — Смотритель нахмурился. — Не забывайте, зло тогда еще не впало в спячку, так что кто знает. В любом случае я не стал бы шутить с такими вещами. По одиночке мертвецы — небольшая проблема. Но если они собираются группами, то напоминают подростков, способных выкинуть что угодно.

— Мы собирались воспользоваться бальным залом.

— Да, я слышал. Правильно сделали, что передумали. — Грэхем бросил быстрый взгляд за окно, на силуэт дома, темнеющий на фоне ночного неба. — Вообще это спорный вопрос. Трудно сказать.

— Должен заметить, вы ничего нам и не сказали. Ни слова.

— Но вы же не воспользовались бальным залом, так? Я решил, что зло пока спит. Проблем нет. Я видел ваш сериал. Едва ли в вашей съемочной группе есть хоть кто-то, слишком чувствительный к подобным вещам. У них могут бегать мурашки по коже, к ним иногда приходят плохие предчувствия. Только и всего. Лишь одна вещь способна разбудить дом.

Чи-Би с плохо скрываемым нетерпением ждал, когда закончится эффектная пауза. В результате она вышла короткой.

— Кровь. Один из ваших людей накапал в доме кровью. Я предупреждал, чтобы этого не делали, поэтому здесь ни при чем. Дом пробудился. Зло умирает с голоду. Энергии запертых душ достаточно, чтобы не дать ему исчезнуть, но не более. У зла нет времени на то, чтобы строить хитроумные планы, поэтому оно просто заперло все двери, когда солнце село. Ненависть воспользуется всей своей силой, чтобы пополнить счет, получить столько энергии, чтобы хватило на долгие-долгие годы. Один парень, оставшийся снаружи, сказал мне, что внутри девятнадцать человек. Зло пустит в ход все, что уже имеется в доме. Оно постарается свести с ума тех, кто послабее. Потом они закончат дело.

— Слабые духом убьют сильных, а потом покончат жизнь самоубийством?

Смотритель одним глотком допил пиво и сказал:

— Да.

— Как нам это предотвратить?

— Вот просто так? Взять да предотвратить? — Грэхем сдвинул брови и через пустую бутылку посмотрел на людей, слушавших его. — Сейчас вам полагалось бы сказать, что я спятил. Мол, вы в жизни не слышали подобной нелепицы.

— Я работаю на телевидении, к тому же на синдикатном. Ваш рассказ не оригинален, но вряд ли его можно назвать нелепицей.

Чи-Би сказал не все. Его вера в сверхъестественное скорее брала начало от недавних событий, когда в его звуковом павильоне открылись ворота в другой мир.

— К тому же мои люди сообщили, что не могут попасть в дом. А теперь скажите, как нам преодолеть эту опасность. — Босс медленно сжал кулаки.

Бледные щеки Грэхема Бруммеля побелели еще больше, когда он внезапно понял, что ему тоже грозит самая настоящая беда.

— Мы ничего не можем поделать. Нам остается только дождаться утра и посмотреть, кто выжил.

— Этого недостаточно.

— Послушайте, — теперь смотритель говорил без тени легкомыслия, — я понимаю. Там ваши люди, дети, но сейчас вы не можете даже прикоснуться к дому. Поэтому логично предположить, что попасть внутрь у нас не получится.

— Могут ли люди каким-то образом выбраться оттуда?

— Пас. Я-то не там, — пожал плечами Грэхем.

— Теоретически.

— Хорошо. Я думаю, что если кто-то сразится со злом и победит, то двери откроются.

Учитывая, как пока складывается сюжет, это предположение показалось Честеру разумным.

— Хорошо.

— Но этого не случится. Ваши люди — легкая мишень. Они понятия не имеют, что происходит. Дом обработает их так же легко, как зазывала — деревенщин на ярмарке. Он запутает их, запугает до того, что они потеряют способность думать самостоятельно.

— На это не рассчитывайте.

— Потому что они телевизионщики и привыкли к странностям?

— Из-за этого тоже.

Чи-Би тяжело поднялся с кресла и достал из кармана мобильник.

— Вы не сможете позвонить туда. Я думал, ваши люди уже рассказали вам об этом. Дом высасывает всю энергию из…

Смотритель умолк, когда Чи-Би поднял массивную руку. Грэхем пожал плечами и двинулся на кухню в обход стопок старых газет и книг, чтобы принести еще пива.

Люди рассказали Чи-Би обо всем. Именно поэтому он и не потратил последние двадцать минут на бесплодные попытки дозвониться. Сейчас ему было нужно непредвзятое мнение.