Рапсодия гнева. Трилогия

За этой напускной солидностью следователь будто прятал истинное лицо души, а сетка морщин вокруг серых глаз выдавала затаенную, давно накопленную усталость. И лишь самые близкие друзья, а их было маю, видели его без привычной душевной маски, лишь они знали, что она скрывает.

Владислав Петрович прошел через сквер, наслаждаясь последними секундами спокойствия. Когда-то тут жили белки, но то ли шумно стало, то ли с едой тяжко – теперь только жирные голуби лениво разбегаются из-под ног. Воркуют. Хлопают крыльями.

Высокий курчавый милиционер при форме и новеньких капитанских погонах приветливо помахал рукой, присев на передний бампер «уазика»,

– Владислав Петрович! – позвал он. – Без вашего совета никак!

– Что тут такое, Эдик? – для проформы спросил Владислав Петрович, хотя прекрасно знал, из-за чего его вызвали.

Прямо посреди тротуара лежал труп. Лежал лицом вниз, бессильно раскинув руки в падении, пальцы скрючились, обломав ногти о залитый маслом асфальт. Под тем, что осталось от головы, огромная лужа высохшей крови, с десяток мух уже устроили на ней отвратительный пир. Мужчина, но возраст сказать трудно, одет по погоде, но как-то особенно. Не сказать, что броско, просто в каждом шве белоснежной рубашки и брюк виднелась недостижимая для простых магазинов добротность. Носки, кроссовки – за километр видать, что брались не на толкучке. Даже валявшаяся в полуметре синяя бейсболка сделана на совесть – с яркой желтой вышивкой вместо набитой через трафарет краски. У нас таких нет. А если и попадаются, то чаще у тех, кто приехал «оттуда».

Владислав Петрович присел и, наклонив голову, прочел надпись на кепке. Безупречная гладь шелковых ниток сложилась в английские слова – «The Mission of Норе». Ого! Даже не их ширпотреб. Заказная, чуть ли не именная.

– Смотрели? – поднимаясь, указал он Эдику на никому уже не нужный головной убор. – Не удивлюсь, если там начертано его имя.

– Как раз имя мы только что выяснили… – отмахнулся Эдик, вставая с бампера и отряхивая форменные брюки. – А вот причина смерти неординарнейшая. Сережа, поди сюда!

Молоденький светловолосый лейтенантик подбежал с готовностью официанта в дорогом ресторане, у него даже маленький блокнотик был, как у официанта. Еще бы полотенце через руку и милицейскую форму сменить на белый костюм…

– Знакомься, это наш следователь, – кивнул ему Эдик. – Рассказывай, только не сильно умничай, а то от твоих речевых оборотов меня иногда мутит. Честно. Но ничего, недельки через две вся книжная заумность из тебя выветрится и будешь ты нормальным, образцово-показательным ментом.

Сергей недовольно скривился, но смолчал. Он уже считал себя вполне образцово-показательным, но говорить об этом, не прослужив после училища и недели, наглости не хватало.

– Владислав Петрович, – представился следователь, глянув мимо лейтенанта на встающее солнце.

Надо бы уже снять пиджак, но пока еще терпимо. Хотя сегодня день будет жарким на редкость.

Он вопросительно глянул на лейтенанта Сережу. Тот раскрыл блокнотик и произнес с сухой официальностью судебного протокола:

– Ну… Мы установили, что смерть предположительно наступила вследствие получения травмы, не совместимой с жизнью, – потом опомнился и добавил уже спокойнее: – Голову ему снесло. Да… Позже медэксперты определят тонкости. Но вот что интересно… Голова разлетелась от пули.

– Ого! – не выдержал Владислав Петрович. В городе стреляли не часто. – Калибр? Дистанция?

– Вот то-то и оно! – У Сергея аж глаза загорелись. – Никаких соединений азота, образующихся при выстреле, никаких следов ожога. Стреляли с расстояния более чем пятнадцать-двадцать метров. А вот калибр… Мы нашли пулю. Даже старания особого не понадобилось – влетела вон в ту стену. Известняк! Повезло, можно сказать, почти целая.

Сергей с гордостью извлек из брючного кармана прозрачный пакетик.

Огромный кусок свинца растопорщился обрывками омедненной оболочки, а вперед, словно блестящее жало механической осы, выдавался толстый стальной сердечник.

– Двенадцать и семь миллиметра… – многозначительно шепнул лейтенант. – Как вам? Точно такие же в крупнокалиберных пулеметах, что на танках стоят.

– На БМП… – поправил его Владислав Петрович. – Да, такой с собой не потаскаешь… Линию огня просчитали?

– Конечно! – кивнул Эдик. – Очень четкий угол вхождения в известняк. Погрешность на поражение цели, глубина входа. Нехилая глубина, скажу я вам! Нехилая. Еле выбили зубилом. Конечно, неизвестна длина ствола, кривизна баллистической траектории, но это все позже узнаем. По моим прикидкам, учитывая рост погибшего, выстрел мог быть произведен с того края сквера, но…

Владислав Петрович оторвал от пули недоуменный взгляд.

– Дело в том, что стреляли с большой высоты, – пожал плечами Эдик. – Таких деревьев в сквере нет. Домов с той стороны тоже.

– Не с самолета же! Сколько, кстати, было выстрелов?

– Один! – с воодушевлением поведал Сергей. – Точно в середину затылка.

– Да, – подтвердил Эдик. – Пуля на траектории была очень стабильна. Оружие явно не самодельное. Тем более такого калибра.

– Что у нас насчет армейских образцов? – поинтересовался Владислав Петрович. – Про зарубежные не спрашиваю, потом покопаемся. Что из отечественной техники?

– КПВТ… – глянул в блокнотик Сергей. – ДШК. Многоствольные зенитные устройства. Вроде все.

– Громоздко… – скривился Владислав Петрович. – Но чудес вроде не бывает на свете.

Он бросил пристальный взгляд над деревьями сквера, но ничего особо приметного не разглядел. Чистое небо. Бред какой-то. Солнце, медленно раскаляясь, величаво поднималось над крышами, на лбу робко блеснули первые капельки пота.

– У кого-нибудь есть бинокль? – неожиданно для самого себя спросил Владислав Петрович. – Так давайте!

Сергей ветром унесся в «уазик», в утренней тишине гулко хлопнула дверь, и лейтенант тут же возник, как чертик из коробочки, с биноклем в руках.

– Хорошая оптика. Двенадцать на сорок, – похвастался он.

Владислав Петрович молча взял бинокль, придвинул к глазам и принялся вертеть окуляры настройки.

– Так… Что?! – Он оторвал взгляд от оптики и воззрился Эдику в глаза. – Самим посмотреть было трудно?

– Ну что там? – нахмурился Эдик.

– Труба! Кочегарка третьей городской бани.

– Но ведь до нее километра три… Черт… Снайпер? Что-то я о снайперских винтовках такого калибра и дальности действия не слыхивал. Вот денек… В нашем захолустье осталось только снайперу объявиться. Для полного счастья.

Эдик зло опустился на корточки и снял с пояса рацию.

– Пятый, я пятьдесят восьмой… Пятый, пятьдесят восьмому на связь!

Рация ответила невнятным шипением.

– На связи пятый… – прервал шипение голос дежурного.

– Вызывайте бригаду из области. У нас тут… э-э-э… особая ситуация. И пришлите труповозку из госпиталя, а то народу сейчас соберется больше, чем мух.

– Пусть пригласят Фролова… – посоветовал Владислав Петрович. – Он кое-что смыслит в этих делах.

– И оружейного эксперта вызывайте, – кивнул Эдик.

– Но он… – Сквозь шипение помех в голосе дежурного послышалось осуждение.

– Я знаю, что он гражданский! Пусть приходит в кабинет дежурного следователя. К десяти. Конец связи.

Он прищелкнул рацию к поясу и, не вставая, потянулся.

Владислав Петрович ухмыльнулся – маленький городок, и все вокруг такое же мелкое, будто живет по своим собственным законам. В Москве на такое убийство выехали бы все мыслимые и немыслимые спецслужбы, от журналистов уже бы отбою не было, а тут бригада из области – наивысшая крутизна. Хотя, если что-то раскопают, может, приедет толпа клерков из Киева. Трясина. Но в этом есть свои плюсы – можно держать руку на пульсе. В Москве бы к такому делу гражданского эксперта на нюх бы не подпустили, хоть он триста раз спец и сто лет до этого прослужил в милиции. А тут дежурный поморщился, но всё равно сделал так, как сказал оперативник. Иначе и быть не может. И за себя следователь не беспокоился – от дела е отстранят. Что может тут областная комиссия, а тем более государственная? Только брюшками потрусить да добыть сведения, выходящие за рамки города. Все информаторы и все связи в руках местных структур. Так что область только поможет, чем сможет, да по окончании дела всю славу себе приберёт. Как всегда…