Белая вода

Римо замер.

Кто бы она ни была, его присутствие было ей безразлично. Из-за огромной спинки кресла были видны ее руки. Одна была протянута к клавиатуре у правого монитора, другая профессионально щелкала по клавишам около левого.

Два монитора работали одновременно.

И Римо видел экран каждого из них.

Левая рука печатала по-французски.

Правая рука печатала что-то совершенно другое кириллицей, по-русски. Две руки, управляемые одним мозгом, работали на двух языках. У Римо зашевелились волосы на предплечьях.

И тут он заметил на столе огромный глиняный предмет, склонившийся над сидящей фигурой, как паук, плетущий паутину. Глина была похожа на статую Кали, но рук у нее было очень много, и все уродливой формы. Тонкие, как ручонки младенца, большие, как у взрослого мужчины. Были беспалые, были сжатые в гневный кулак. Статуя смотрела вниз с перекошенным и полным злобы лицом.

У Римо будто граната разорвалась под ложечкой.

— Фрейя, это ты?

Он не успел договорить, как пальцы обеих рук застыли, отдернулись от клавиш, и медленно, очень медленно золотоволосая фигура повернулась вместе с креслом к нему лицом.

Глаза Римо видели корону волос, потом профиль, когда он появился в повороте. Когда лицо повернулось полностью, на него взглянули глубокие карие глаза, которых он не видел так давно, что это казалось десятилетиями. У него перехватило дыхание.

— Фрейя?

Она улыбнулась. Улыбка была солнечной, как ее волосы.

— Здравствуй, папа. Ты нашел меня.

Упав на одно колено, Римо повторил:

— Фрейя?

И две ее руки встретили его руку. Пальцы их охватили друг друга. Римо ощутил их тепло. Потом они сжались, как скользкие и твердые костяные когти, и от бедер ее взметнулась вторая пара рук, набросившая ему на шею желтый шелковый шарф.

— Ты убил мою мать! — завизжала она. И шарф сдавил его шею с неодолимой силой...

Глава 41

Харолд В. Смит получил доклад, что задержание «Арен сор» прошло без инцидентов, как раз тогда, когда просматривал интернетовский узел одной российской компании, предлагавшей на международном рынке устройство, названное Акустический Концентратор Рыбы (АКР).

Безуспешно пролистав всю Паутину по темам «рыба» и «рыбные промыслы», Смит с досады ввел в окно поиска слово «торпеда» — и тут оно и выплыло, как по волшебству.

Созданный на базе старой советской противолодочной торпеды и работающий на ультразвуке АКР был построен, чтобы направлять движение рыбы примерно тридцати семи видов туда или оттуда, куда пожелает оператор. Устройство, управляемое по радио, было оснащено телеметрией для дистанционного контроля и управления.

Это простое открытие на девяносто процентов объяснило Смиту смысл действий «Арен сор» и «Фьер Д'Этр де Гренуйе». Канадцы уводили промысловую рыбу из международных вод в свои. Уничтожение судов от «Санто Фадо» до «Инго Панго» имело целью скрыть свои действия и запугать потенциальных охотников до той же рыбы. А вину предполагалось свалить на Квебек.

Все «как» и «почему» прояснились. И осталось лишь несколько «кто».

Глава 42

Мастер Синанджу чувствовал, как прижимает грудную клетку к бьющемуся сердцу, и силой воли заставлял его утихнуть.

Это было трудно, потому что сердце колотилось. При всей уверенности Чиуна в своем ученике Римо оно колотилось.

Тиски стен ниши сдавили и сердце, и легкие, не давая им функционировать.

Но Римо показал мастеру Синанджу способ, и Чиуна, Верховного мастера Синанджу, столь примитивное препятствие остановить не могло. Тем более что Римо, западному человеку с огромной грудной клеткой, было куда труднее.

Но дело было не в том, чтобы задержать дыхание и сжать ребра. Очень тонок был шелк его кимоно. Порвать его — значило лишиться драгоценной одежды. Это было бы непристойно. И мастер Синанджу проникал в отверстие очень осторожно, зная, что там, на другой стороне, его уже ничто не остановит.

Из сырого коридора донесся крик. Высокий и резкий. Но искаженные эхом слова трудно было разобрать.

Это был не голос Римо. Женский голос, сварливый, мерзкий и злой.

Уже почти прошедший Чиун уперся сандалиями в пол. Позвоночник его выпрямился, эластичные хрящи сжались.

И выпрямившись так, он проскользнул внутрь, сохраняя выдержку и достоинство.

Оказавшись на другой стороне, он одним вдохом зарядил легкие кислородом. Один вдох — больше не нужно было, и потом легким шагом он прошел по каменному проходу и свернул, когда дошел до поворота.

Под ногами он ощущал какие-то странные удары и беспокойство, но не обращал внимания. Пол был из сплошного камня.

За последним поворотом его карим глазам открылась комната с кирпичными стенами, освещенная янтарным сиянием двух рядом стоящих мониторов.

Там, выпрямив спину, стоял Римо. Лицо его было обращено к сидящему перед ним.

Мастер Синанджу сделал судорожный вдох, увидев вьющиеся тонкие руки с бананово-желтыми ногтями.

И еще он увидел шарф из желтого шелка, прижатый к затылку Римо.

— Нет! — крикнул он, бросаясь вперед.

Его длинные ногти скользнули вверх, под шелк, и шелк с треском и шипением распался.

Римо качнулся назад. Чиун сгреб его обеими руками за футболку и оттолкнул с дороги. Странно, но он не ощутил сопротивления. Казалось, Римо лишился воли.

— Ты не получишь моего сына! — сказал Чиун, делая осторожный шаг вперед.

И голос, одновременно и зрелый, и юный, ответил ему:

— Ты опоздал. Он уже мой.

И хоть ее черты были искажены и сведены гримасой оскала, мастер Синанджу видел, что лицо перед ним — и еще четыре колышущиеся руки, две из которых держали концы разорванного шарфа...

Это лицо он хорошо знал.

Она стала старше. Но эти карие глаза нельзя не узнать.

Фрейя, дочь Римо и Джильды из Лаклууна.

А за ней — огромное глиняное чудовище, принявшее форму Кали Пожирательницы.

Каждая частица энергии требовала нанести смертельный удар. Но убить демона Кали значило забрать жизнь единственной дочери Римо.

Сверкающие ногти скрылись в рукавах кимоно, и лицо мастера Синанджу стало суровым.

— Поздравляю, нечистая. Ты выбрала хозяйку, которую я не смею убить.

— Изыди, старик! — сказал голос. Это был голос Фрейи, но в нем звучало эхо векового зла.

Глаза Чиуна метнулись к Римо, стоявшему в стороне. Темные глаза его застыли, лицо дергалось от противоречивых чувств. Он видел и не видел одновременно.

Чиун обратился к аватаре Кали:

— Я не могу убить тебя, это правда. Но это не означает, что я не могу обуздать тебя или выгнать из той невинной души, которой ты овладела.

Фрейя встала. Четыре ее руки протянулись в стороны, как стрелки сумасшедших часов. Чиун видел перед собой юную женщину. Более не ребенок, но еще не совсем женщина.

— Уходи, пока еще можешь стоять на ногах, — прошипела она.

Отступив на шаг, сказал с нажимом:

— Я уйду. Но сын мой пойдет со мной.

— Уходи, но отец мой останется здесь, ибо я знала, что он придет, не знала лишь, что так скоро.

— Я не уйду без Римо, — настаивал Чиун.

— Ты должен был бы спросить у моего отца, хочет он этого или нет, — предложила Фрейя-Кали, и глаза и губы ее так же сочились ядом, как ее слова.

Чиун повернулся.

Римо стоял в тени, и глаза его сверкали во впадинах лица черепа. Выражение лица невозможно было прочесть.

— Сын мой. Говори со мной...

Прозвучали слова, обернутые заполнившей мир болью:

— Чиун. Это Фрейя.

— Нет. Не Фрейя говорит с тобой, но дух Кали.

— Чушь! — Римо сорвался в гнев. — Не верю! Только не Фрейя. Никто не сделает такого с моей дочерью!

— Поверь, ибо это правда.

Римо ступил два трудных шага вперед. Руки его беспомощно и просительно взметнулись, а глаза отвернулись, чтобы не видеть четырехрукое существо.

— Чиун, я ничего не понимаю. Помоги мне.

— Я здесь ничего не могу сделать, — грустно проронил мастер Синанджу. — Я не могу убить это существо с двумя душами, из которых одна невинна, а другая — воплощенное зло. Ибо убиение зла принесет смерть невинной. Она твоей крови, и она всего лишь ребенок. Мы должны отступить.