Страница 110 из 119
К О С А Ч Е В С К И Й. Вас представили как члена подпольного ревкома?
Л Е О Н О В. Нет, конечно. Грамер пригласил к себе Жаковича на чашку чаю. Обо мне вообще речи не было. Я был для Жаковича своего рода сюрпризом. А представил меня Грамер как родственника арестованного, который только что приехал из Керчи в Харьков и ошеломлен этой печальной новостью.
К О С А Ч Е В С К И Й. Жакович поверил?
Л Е О Н О В. Не думаю. Он был слишком умен для этого. У меня создалось впечатление, что он не догадывается, а просто знает, с кем имеет дело. Однако и ему и мне было удобнее принять предложенные Грамером правила игры, которая нас ни к чему не обязывала.
К О С А Ч Е В С К И Й. Как он отнесся к вашей просьбе в отношении «брата»?
Л Е О Н О В. Сдержанно, но в общем благожелательно.
К О С А Ч Е В С К И Й. Он тогда помог вам?
Л Е О Н О В. Да. Но он ограничился функциями посредника, или рекомендателя, что ли.
К О С А Ч Е В С К И Й. То есть?
Л Е О Н О В. Через него мы вышли на заместителя начальника контрразведки в Палас-отеле полковника Винокурова, который за взятку в пятьдесят тысяч рублей керенками создал условия для благополучного побега нашего товарища. Как выяснилось, полковник за деньги мог пойти на что угодно. К сожалению, больше мы не смогли воспользоваться услугами Винокурова.
К О С А Ч Е В С К И Й. Почему?
Л Е О Н О В. Через неделю после того побега он был убит.
К О С А Ч Е В С К И Й. Разве Винокуров был убит не по приговору подпольного ревкома большевиков?
Л Е О Н О В. Нет. Зачем нам было его убивать? Этот взяточник мог принести немало пользы. Белогвардейские газеты действительно писали, будто покушение на него было совершено большевиками, но это было чистой ложью. Никакого отношения к его смерти мы не имели.
К О С А Ч Е В С К И Й. А кто же его в действительности убил?
Л Е О Н О В. Не знаю и даже не имею на этот счет никаких предположений.
К О С А Ч Е В С К И Й. Какое впечатление на вас произвел Жакович?
Л Е О Н О В. Человека без идеалов, циничного, ни в кого и ни во что не верящего, опустошенного… Но не жестокого и не лишенного своеобразного обаяния. Очень странная фигура. Не знаю, каким образом он мог оказаться в контрразведке, где пытки считались обычными методами допросов. Правда, в среде подпольщиков ходили в отношении его разного рода слухи…
К О С А Ч Е В С К И Й. А именно?
Л Е О Н О В. Говорили, что он входит в какую-то подпольную организацию – то ли левых эсеров, то ли анархистов – и выполняет в Харькове специальное задание. Насколько это достоверно, судить не берусь.
К О С А Ч Е В С К И Й. А в Харькове девятнадцатого года такие организации существовали?
Л Е О Н О В. Была небольшая группа «боротьбистов» – так на Украине именовались левые эсеры. Одно время представитель их входил даже в состав нашего ревкома. Возможно, в городе действовала и анархистская организация. Но мы о анархистами контактов не искали и даже не пытались установить какие-либо связи с их партизанскими отрядами, которые оперировали в Харьковской и соседних губерниях. Знаю лишь, что в тюрьме на Холодной горе содержался одно время известный анархистский боевик Борис Галицкий, который был направлен в Харьков батькой Махно. Встретил я как-то и другого анархиста, Алексея Мрачного, которого лично знал по Екатеринославу. Что делал Мрачный в Харькове, не знаю.
К О С А Ч Е В С К И Й. Какова судьба Галицкого?
Л Е О Н О В. Расстрелян.
К О С А Ч Е В С К И Й. А когда именно: до убийства Винокурова или после?
Л Е О Н О В. Кажется после, но утверждать не берусь. Не уверен. Это вам лучше уточнить у товарищей, которые содержались в то время в Харьковской каторжной тюрьме. Возможно, они смогут вам сообщить и какие-либо другие сведения о Галицком.
К О С А Ч Е В С К И Й. А удастся ли отыскать таких товарищей? Мне говорили, что перед отступлением деникинцы значительную часть политических заключенных расстреляли, а остальные были выведены на Змиевское шоссе и отправлены по этапу Харьков – Змиев – Изюм – Бахмут – Ростов, причем до Ростова живыми добралось всего несколько десятков человек.
Л Е О Н О В. Правильно. Но фамилии оставшихся в живых хорошо известны.
К О С А Ч Е В С К И Й. Кому известны?
Л Е О Н О В. Сразу же после освобождения Харькова Красной Армией была образована губернская комиссия по расследованию зверств, учиненных Добровольческой армией, а в марте этого года Народный комиссариат юстиции Украины создал такого же рода центральную комиссию республики. Обе эти комиссии имели списки оставшихся в живых политических заключенных и данные о их местонахождении. Поинтересуйтесь этими списками.
К О С А Ч Е В С К И Й. Обязательно.
Л Е О Н О В. Кроме того, вам, возможно, пригодится и один мой старый знакомый – бывший надзиратель каторжной тюрьмы Сергей Бобров. Он должен был знать о Галицком.
К О С А Ч Е В С К И Й. А как отыскать этого Боброва?
Л Е О Н О В. Это нетрудно. Я на прошлой неделе получил от него из Харькова письмо. Пишет, что работает на заводе сельскохозяйственных машин Гельферих-Саде, а живет у тещи на Петинской улице.
К О С А Ч Е В С К И Й. Он оказывал помощь подполью?
Л Е О Н О В. Да. Через него мы поддерживали связь с тюрьмой. Сергей Афанасьевич Бобров. В подполье ему почему-то дали кличку Заика, хотя он и не заикался…
К О С А Ч Е В С К И Й. В качестве надзирателя каторжной тюрьмы он обслуживал одиночные камеры?
Л Е О Н О В. В ноябре и декабре девятнадцатого – к кощу пребывания деникинцев в Харькове.
К О С А Ч Е В С К И Й. А полковнику Винокурову заключенные или подпольщики давали какую-либо кличку?
Л Е О Н О В. Его называли Шомполом. В контрразведке существовал специальный термин – «шомполовать».
К О С А Ч Е В С К И Й. Других кличек у него не было?
Л Е О Н О В. Были и другие.
К О С А Ч Е В С К И Й. Не припомните, какие именно?
Л Е О Н О В. Синеглазка, Лапа… И еще одна. Красавец. Ну да, Красавец. Так его, кстати говоря, обычно называл Бобров. Винокуров действительно был красив. Говорили, что он пользовался у харьковских дам исключительным успехом. Эдакий Чайльд Гарольд с шомполом в руке…
К О С А Ч Е В С К И Й. А Жаковича звали Аристократом?
Л Е О Н О В. Да.
Глава восьмая
И СНОВА КОРЕЙША…
I
«Оставаясь один, батько Махно рискует, находясь между двух огней, быть разбитым той или иной стороной, и его идеалы не будут так скоро осуществлены» – значилось в адресованном батьке белогвардейским командованием письме, которое Эмма Драуле переслала через Жаковича своему московскому покровителю и товарищу по партии – Муратову.
Следовало отдать Врангелю должное: сделанное им батьке предупреждение было мудрым и своевременным. Если бы «длинноволосый мальчуган» сразу же оценил этот добрый совет, его части, оперировавшие в районе Полтавщины, не были бы подвергнуты под Миргородом сокрушительному разгрому Красной Армией. Не удалось бы захватить белым и родину Махно – Гуляйполе. Но лучше поздно, чем никогда. И в сентябре 1920 года, вняв голосу разума и барона Врангеля, Махно решил заключить союз с одной из враждующих сторон. Правда, этой стороной оказались красные, а не белые…
Из ставки Махно, временно обосновавшегося в районе Старобельска, в Харьков, где находилось рабоче-крестьянское правительство Украины, полетела длинная и прочувственная телеграмма. Из нее явствовало, что, выступая против государства как такового, Махно всегда испытывал сыновнюю любовь к Советской власти и, если махновцы порой рубили и стреляли коммунистов, то происходило это в результате различных мелких ошибок, которые неизбежны в таком большом деле, как мировая революция. Стоит ли вспоминать взаимные обиды, когда речь идет о ликвидации белой сволочи? Что касается батьки, то он готов делом доказать свою беззаветную преданность святому делу освобождения рабочих и крестьян Украины от гнета эксплуататоров.