Факел сатаны

– Вот вам и первая версия. Он и его друг причастны к убийству. Впрочем, и своего приятеля Молотков мог выдумать…

– Нет, не выдумал. Звонил капитан Жур. Моржа действительно в городе многие знают. Жур тоже вспомнил. Фигура примечательная. Круглый год в одной рубашке и купается зимой… Ошивается на базаре, в порту. Но в уголовных грешках до этого не был замечен.

– Ладно,– согласился Измайлов.– Теперь подумаем о мотивах убийства? Вспомните, во что одет убитый, какой шикарный чемодан… Возможно, его…

– Да, все иностранное,– подтвердила следователь многозначительно.

– Да-да,– понял ее Измайлов,– я не исключаю, что убит иностранец. Наколка эта на немецком языке… Короче, с целью ограбления…

– Допустим, убили и ограбили,– сказала Гранская.– Но зачем отрубать голову?

– Чтобы труднее было опознать.

– А не проще – камень на шею и в море?

– Согласен, отсеченная голова может означать и что-то другое: месть или устранение конкурента. Сейчас, с появлением организованной преступности, банд, рэкета, такие случаи перестали быть уникальными. Мало того что убили, так еще изуродовали труп. Подобное в нравах итальянских мафиози… А чемодан действительно подбросили бродягам. Мол, те способны на все. И следствие легко клюнет…– Измайлов вдруг прервал свои рассуждения.– Вы что, Инга Казимировна, имеете другие соображения?

– Простите, Захар Петрович,– постучала она по наручным часам.– Вскрытие у меня.– Гранская тяжело вздохнула.– Вот от чего отвыкла. Впрочем, так и не могла привыкнуть… После этого бессонные ночи, кошмары…

– Вы никогда мне об этом не говорили,– несколько удивился Захар Петрович.– И, кстати, вас никто не обязывает присутствовать.

– Конечно. По закону вот по профессиональному долгу… Вдруг во время вскрытия откроются обстоятельства, требующие новых вопросов к судмедэксперту. Лучше сразу, по ходу дела…

Они поднялись. И уже в дверях сказала:

– А насчет моих версий – изложу их, когда в голове кое-что уляжется. Да и, надеюсь, вот-вот подойдут свеженькие факты…

ГЛАВА III

Перефразируя известную поговорку, можно сказать: опера ноги кормят. Виктор Павлович Жур отлично это знал по себе. Самая «ножная» работа – как сегодня, когда идешь по горячим следам.

Прямо из «Ущелья туров» капитан направился на Центральный рынок, снискавший в Южноморске славу не меньшую, чем знаменитый на всю страну Рижский в Москве. Южноморцы окрестили свой «фарц-плац». И неспроста. Рядом с колхозным рынком разросся ларечный городок, торгующий кооперативными изделиями, на задворках которого вам предлагали из-под полы товары со всего света. Гонконгское видео и магнитофонные кассеты, японские презервативы, голландские бритвенные лезвия, чехословацкие и китайские сорочки, итальянские колготки, американскую жевательную резинку, косметику неизвестного происхождения, но неизменно выдаваемую за французскую, сигареты всевозможных марок и прочую фарцу, вымененную или купленную у иностранцев. Время от времени на фарцовщиков устраивали облаву. Они на несколько дней затаивались, однако вскоре подпольная ярмарка опять набирала силу. «Фарцплац» был притчей во языцех на многих совещаниях в УВД. Однако борьба с ним – сизифов труд, приносящий ноль результатов ввиду крепчающего дефицита всюду и во всем.

Особенно удручающе подействовало на Жура то, что «фарцплац» особенно оживился после трагического землетрясения в Армении. Стали задерживать спекулянтов с вещами, отправленными из-за границы в помощь пострадавшим. На иных вещах даже не были спороты нашивки – «Детям Армении»…

У Виктора Павловича не укладывалось в голове: как можно наживаться на горе и гибели тысяч людей?!

Ларечный городок бурлил сейчас не так сильно, как в курортный сезон, но все же толпы местных и приезжих заполняли асфальтированную площадку, на которой разместилось несколько десятков магазинчиков, забитых штанами, куртками, плащами, сапожками и штиблетами «под Запад». Здесь же бойко торговали чебуреками и шашлыками. Над всем этим торжищем стоял густой рев рок-музыки. Майкла Джексона сменял Пресняков-младший, а того – «Машина времени» и Алла Пугачева.

Жур потолкался среди покупателей и просто зевак, изумленных изобилием и еще больше ценами, постоял у картин модернистского и почти порнографического толка, но человека в шортах, описанного Молотковым, не встретил. Будь он здесь, наметанный глаз капитана обязательно зацепил бы Моржа.

После бесплодного фланирования Виктор Павлович нырнул в отделение милиции, расположенное рядом с рынком, связался по телефону с начальником областного угрозыска. К тому сходились сведения о поисках приятеля Баобаба. Была задействована, можно сказать, вся милиция города и области. Особое внимание уделялось речному, автобусному и железнодорожному вокзалам, аэропорту. Как говорится, мышь не прошмыгнула бы. Но, похоже, Морж сматываться из Южноморска пока не собирался и никаким транспортом еще не пользовался. Значит – в городе. А вот где именно… Может быть, не на самом базаре, а где-нибудь рядом? Замначальника отдела угрозыска посоветовал поговорить с постовыми. Капитан снова окунулся в людской водоворот «фарцплаца».

Двух постовых (теперь не разрешалось ходить поодиночке) Жур увидел возле торговок снедью. Сержант и старшина аппетитно уписывали чебуреки. У каждого на правой руке висела резиновая дубинка. «Демократизатор», как окрестил их скорый на язвительный суд народ. Виктор Павлович подождал, пока постовые поедят, и только тогда подошел к ним. Со старшиной они были знакомы.

– Нужно поговорить,– негромко сказал Жур.

Старшина, узнав оперуполномоченного, потянул руку с «демократизатором» к козырьку.

– Здравия же…

– Отставить,– еще тише произнес Виктор Павлович.– Отойдем.

Втроем они нашли укромный уголок. Капитан поинтересовался, известен ли постовым описанный Молотковым гражданин. Выяснилось, что да. Старшина подтвердил: Морж часто бывает на «фарцплаце». Но сегодня, кажется, не появлялся.

– А может, он «у Дуни»? Гадает,– высказал предположение сержант.

«У Дуни» – так назывался уютный сквер неподалеку. С раскидистыми старыми каштанами. Когда-то там стояла размноженная по стране тысячами копий статуя пресловутой девицы с веслом, с чьей-то легкой руки окрещенная Дуней. Шедевр безымянного ваятеля давно убрали, а название осталось.

– Гадает? – переспросил капитан.– В каком смысле?

– По руке,– объяснил старшина.– Любую цыганку за пояс заткнет. Все скажет: про хвори ваши, про прошлое и про будущее… Точно, товарищ капитан, попробуйте посмотреть Моржа в сквере, у детской площадки.

Детская площадка была пуста. Сказочные персонажи, сработанные из дерева, дожидались детворы. Рядом стояли столы для любителей домино и шахмат. Игроки собирались обычно под вечер. Лишь один старичок в теплой безрукавке и помятой фетровой шляпе тоскливо поджидал напарника, положив сухие руки на облезлую шахматную коробку-доску. Сразу видно – завсегдатай. К нему и подрулил капитан.

– Сразимся,– обрадовался старичок, тряхнув фанерной коробкой, в которой прогремели фигуры.

– Ой, проиграете, папаша! – весело сказал Жур.

– А это еще бабка надвое сказала,– ответил местный Каспаров, в мгновение ока выстроив на доске шахматные ряды.

По жребию ему выпали белые. Виктор Павлович имел первый разряд, но весьма искусно позволил старичку овладеть инициативой. Тот заметно повеселел и охотно отвечал на вопросы. По мере того как черные шли к неминуемому краху, капитан все больше узнавал о гадателе, который довольно часто появлялся в сквере, чтобы стрельнуть несколько трешек у желающих узнать свою судьбу. Морж заканчивал свои «сеансы», когда набирал на две бутылки водки.

– Выходит, алкаш?– как бы вскользь поинтересовался Жур, подготавливая катастрофу своему королю.

– По-черному пьет,– ответил «гроссмейстер», предвкушая скорый триумф белых.– Но какого лешего с ним якшается Руслан Яковлевич, ума не приложу… Только свое достоинство теряет, честное слово!